Страница 48 из 70
— Это что? — бросил он перед ней несколько магнитиков.
Разумеется, он и сам отлично знал ответ. И еще точно помнил, что вчера их не было, когда смешивал коктейль для ее ненормальной горничной. Чем его так рассердили эти кусочки пластика? Да тем, что на них были его пейзажи!..
Однажды его агент убедил продать права на изображение целой серии его картин на магнитиках. А почему бы и нет? Он тогда смог арендовать квартиру в хорошем районе, которой, кстати, Бьянка так нагло его лишила. Время от времени Матео замечал эти магнитики в сувенирных лавках, когда гулял по городу. Не сказать, что ему было приятно, но и раздражения он особого не испытывал. Но вот сейчас…
— Это — твое творчество, — медленно сказала Бьянка, глядя на магнитики так, словно видела их впервые. — Не узнал?
— И что оно делает на твоей кухне?!
— Заведя в доме художника, — ответила вместо нее Мария таким тоном, словно говорила о появлении еще одного пса, — мы решили приобщиться к искусству. Кто бы мог подумать, — в ее голосе была нескрываемая ирония, — что оно может быть таким доступным! По три евро за штуку…
Бьянка выглядела немного растерянной, а лицо Марии, как всегда, ничего не выражало, оставаясь бесстрастным и невозмутимым, несмотря на все слова, которые она только что произнесла. Демон, решил Матео и хмуро отвернулся. Демон, которым может управлять лишь Бьянка… Завтракать ему резко расхотелось, и он вышел из дома, с силой захлопнув дверь.
В гостиной остались только Мария, продолжавшая пить кофе так, будто ничего не произошло, и Бьянка, вздрогнувшая от хлопка. Звук болезненным эхом, отозвавшись в голове, утонул в паутине мыслей. Полночи она ворочалась на кровати, боясь, что он теперь уйдет. Конечно, он обиделся. Любой бы обиделся… Спина Матео растворилась среди зелени сада, и Бьянка уныло отвернулась от окна. Ну вот как ему теперь объяснить, что это вообще такое было? Что у нее не было выбора, что она хотела этого не больше, чем он… Да и поверит ли он? Она бы даже сама себе не поверила.
— Я должна хоть что-то сделать… — вздохнула она.
— Можешь помочь собрать ему сумку, — отозвалась Мария.
Бьянка вздохнула вновь, уловив за спокойствием холодную жесткость.
— Не хочу, чтобы он уходил…
— Пара часов, чтобы он переключился с одной девушки на другую, — Мария опустила кружку на стол с легким скрежетом недовольства. — Демонстрация нагляднее некуда.
— Ты его спровоцировала, — возразила Бьянка.
— Я его не заставляла.
Солнечные лучи пробежались по кусочкам пластика, и Бьянка задумчиво склонилась над ними. Из-за это он тоже обиделся. Может, даже гораздо больше чем за все вчерашнее.
— А тебе на кажется, — после паузы спросила она, рассматривая пейзажи на магнитиках, — что это уже перебор?
— Не кажется, — отрезала Мария и, взяв свой смартфон, вышла из дома.
Дверь хлопнула даже громче, чем в первый раз, и Бьянка снова вздрогнула. Теперь вот еще и Мария… Эти магнитики были как дурной знак. Мария купила их тайком от нее. Что еще Мария может сделать тайком? Конечно, она ничего не сделает во вред ей, но вот ему…
Кладбища Матео не любил, но, устав блуждать по заросшему саду и не желая возвращаться в дом, он в итоге свернул в сторону жутковатой старой церкви и, обогнув ее, вскоре оказался среди надгробий. В конце концов, в этом месте живые куда опаснее мертвых, решил он, осматриваясь. Большинство каменных могил густо заросли травой, надписей на них или не было вовсе, или они почти стерлись от дождя, ветра и времени. В некотором отдалении от основных захоронений был насыпан холм с большим крестом. Братская могила, как ему однажды сказала Мария. Вот только чья, он тогда уточнять не стал и, признаться, до сих пор знать не хотел. В противоположной стороне от холма располагались два мраморных склепа, стены одного из которых были украшены причудливым узором. Хотя бы живописно, подумал Матео и побрел туда.
Увиденное его не разочаровало. На мраморе были высечены прекрасные цветы, похожие на розы, от безжизненной красоты которых ему, однако, стало немного не по себе.
— Сильвия де Варгас, — прочитал он надпись над дверью и посмотрел на даты.
Женщина умерла совсем молодой и была похоронена тут сорок лет назад. Этого оказалось достаточно, чтобы Матео догадался кто она: та самая двоюродная бабушка Бьянки, портрет которой висел в гостиной. Он с любопытством заглянул внутрь склепа и тут же отпрянул, почувствовав, как неприятный холодок пробирается под кожу. Там, в полумраке, в узком пространстве между тяжелых стен, стоял не один гроб, а два, так близко друг к другу, будто это было ложе любви, а не последние пристанище. И от этой странной, почти интимной близости становилось жутко, словно кто-то хотел обмануть смерть и навсегда остаться с любимым. Но она все равно оказалась сильнее, и на безжизненно-бледном мраморе стен не было другого имени. Так и не поняв, хорошо это или плохо, Матео снова заглянул внутрь и, прищурившись, различил надпись прямо над гробами:
Я в этом доме навсегда.
И я по ходу тоже, хмуро подумал он, отходя.
Другой склеп был гораздо старее, проще и меньше первого. На стенах его не было ни цветов, ни каких-то иных узоров, мрамор местами потемнел, а сам он немного покосился. Над дверью снова была надпись. И снова женщина.
— Мириам Гальярдо, любимая жена, — разобрал Матео стершиеся от времени буквы.
Имя показалось знакомым, словно совсем недавно он его видел. Вот только где? Умерла она в конце девятнадцатого века. Может, в какой-нибудь книжке или в интернете?.. Прислонившись рукой к холодной стене, он посмотрел на две даты: рождения и смерти, интервал между которыми опять был не очень большим. А в этом доме вообще доживали до старости?.. С легким напряжением Матео заглянул внутрь, и ему снова стало не по себе. На это раз там вообще не было гроба, а на месте, где он должен был стоять, была выбита одинокая надпись:
Прости меня.
Да что это за место? Там — два гроба и одно имя, а здесь — одно имя и ни одного гроба!.. В очередной раз подумав, насколько странной стала его жизнь после знакомства с Бьянкой, Матео пошел дальше и прямо за склепом обнаружил нечто, чего увидеть совершенно не ожидал: два удивительно красивых каменных женских лица, запечатленных в момент великого горя и скорби. Это была единственная на все кладбище могила с надгробным памятником, массивным и искусно выточенным. Две совсем еще юные девушки склонились над умирающим дряхлым стариком и, сложив руки в молитве, оплакивали его.
— Маркиз де Рибейра, — прочитал Матео надпись на могиле.
Тот самый, в честь которого назвали особняк. На этот раз конец восемнадцатого века. И на этот раз умерший был уже немолод. Приятное разнообразие, подумал Матео и, мельком взглянув на старика, поднял глаза на плачущих красавиц, на нежных щеках которых навечно застыли холодные каменные слезы. Кто он им был? Отец, дед? Скорбь и страдания девушек были переданы так реалистично, что вызывали невольное сочувствие.
— Какая тонкая работа… — пробормотал Матео и медленно развернул блокнот, совершенно забыв и про кладбище вокруг, и про собственные обиды.
Однако едва он коснулся карандашом бумаги, как позади него что-то легонько зашуршало. Торопливо обернувшись, Матео встретился со спокойным изучающим взглядом.
— Сеньор Матео, — сказала Мария, показывая на могилу, — на всякий случай, какую бы надпись на надгробии предпочли вы?
Он раздраженно захлопнул блокнот, всем видом показывая, что разговаривать с ней не намерен.
— Хозяйку дома нельзя расстраивать. Ни при каких обстоятельствах, — невозмутимо продолжила Мария и, вытянув руку, медленно погладила одну из мраморных женщин по щеке, словно пытаясь утереть ее каменные слезы. — Это — жена, и надгробие маркизу заказала именно она. Но если бы не было ее, — рука Марии небрежно махнула на другую каменную красавицу, — то в могилу бы он попал чуть позже. Но согласитесь, тогда бы композиция была незавершенной.