Страница 5 из 36
Знаковые системы, разработанные человечеством, расширяют возможность астома. Таким образом, люди получают преимущество по сравнению с коренными носителями языка».
Языку йети (болотников, снежных людей) Рубцова научилась, когда во время экспедиции на волжские острова они с Ларькиным попали в самое логово этих тварей. Оказалось, бок о бок с людьми на Земле живет другая, параллельная, хотя и небольшая числом цивилизация. Сведения о ней ограничивались неясными слухами во многом потому, что люди, узнавшие о йети слишком много, долго не жили. Виталия и Ирину тоже ждала печальная участь. Но благодаря медицинским талантам Ларькина, вылечившего нелюдей от косившего их людского гриппа, а главным образом, благодаря лингвистическим способностям и бронебойному обаянию Рубцовой, сумевшей влюбить в себя их вожака, грасовцы спаслись. Воспоминания об этой поездке всплывали до сей поры, впечатления ещё не поблекли. Так, месяца три назад, оттачивая разработанную Ларькиным технику подробного сканирования человеческого мозга при помощи телепатии, Илья и Ирина раскопали у капитана в памяти такие интересные подробности его пребывания на островах, что это могло бы стать темой отдельного долгого рассказа.
Была там, на островах, некая Ленань. Дело в том, что цивилизацию йети правильнее было бы называть цивилизацией йети-фейри, потому что она — вследствие мутации одного или симбиоза двух разных видов — состояла из двух генетически различных народов. Основным местом расселения фейри были Великобритания и Ирландия. Но поскольку многие вопросы два народа решали сообща, на сходняк по поводу судьбы волжских пленников прибыла делегация зеленоватых «чекистов» с далеких островов. Ленань, таким образом, была сотрудницей госбезопасности фейри. Это не помешало капитану ФСБ Ларькину вступить с ней в контакт. Причем контакт настолько непосредственный, что когда они нашли у Виталия воспоминания о нем, у Ильи от зависти потекли слюнки, а Рубцова, что называется, в лице переменилась от злости. Бедолаге капитану, который прочел коллегам-экстрасенсам лекцию по нейрофизиологии и предоставил себя в качестве подопытного кролика, пришлось даже успокаивать Ирину. Хотя, окажись на его месте кто-нибудь более впечатлительный, утешать нужно было бы самого этого человека — можно сказать, его только что публично раздели. Ларькин отнесся ко всему, что произошло, со спокойной иронией (причем невозмутимость его не была показной — Рубцова и Большаков, которые в тот момент просвечивали его, как рентгеном, могли бы в этом поклясться), даже похвалил их, сказав, что они добрались до самых затаенных уголков. Молодцы, стало быть.
«Может быть, с того дня она и поклялась себе, когда-нибудь затмить Ленань, — меланхолически рассуждал Илюша. — И занять её место в его воспоминаниях. Вообще-то, Ларькин ей и раньше нравился. Откуда в маленькой женщине такая страсть к здоровенным мужикам?»
Затмить Ленань было не так-то просто. Помимо астома йети-фейри обладали способностью «отводить глаза» — воздействовать на зрительный центр человеческого мозга, проецируя в него воображаемые зрительные образы или гася уже имеющиеся (таким образом они становились невидимыми). Могли внушать на расстоянии эмоции и желания, могли заставить совершить любой поступок и даже убить самого себя.
Впрочем, к началу сентября как Ирина, так и Илья обнаружили в себе эти и другие способности и научились более-менее удачно применять их в оперативной работе. В роли педагога вначале была Ирина, но и ей у Большакова нашлось чему поучиться.
Содержание файла 2045.txt
Записан 1 сентября 1999 г., стерт 16 сентября 1999 г., восстановлен 17 декабря 1999 г.
«У неё начало получаться уже на формуле: «Его руки — мои руки». Вдруг словно замкнуло. Было очень интересно смотреть на себя самого её взором и в то же время чувствовать в себе маленькую Ирину, любующуюся на себя моими глазами. Дальше пошло совсем легко. Ощущения фантастические. Это было даже не «мы» — это было единое однородное «я», две половинки, два полушария. Глядящееся на себя в зеркало отражение.
Начал уже забывать тот сон про загородный дом: мы с Ириной вдвоем наводим порядок, моем пол, протираем стеллажи со скульптурами. А ведь он был значимый, вещий, как и тот, что приснился мне после вылазки на её квартиру. Оба сна стали сбываться — и тот, первый, кошмарный, и второй, напичканный символами, пронзительно-грустный. Оба были предупреждением».
Когда в последних числах августа Рубцова объясняла Илье структуру и приемы астома, он испытал знакомое многим состояние «дежа-вю». «Уже было», — подумал Большаков и без труда вспомнил, когда именно было — во сне. В том сновидении про заброшенный дом погибшего скульптора, который они с Ириной почему-то взялись обживать. Она после окончания трудов принялась читать ему лекцию об искусстве: брала с полки скульптуры, ставила перед собой и объясняла, что хотел сказать мастер. Вдруг всё повторилось в реальности: только скульптурками были мыслеобразы языка «чужих», а дом был знакомый, родной особнячок в Хлебниковом. Почувствовав состояние Большакова, Ирина запнулась на полуслове, и они — большей частью словами, без которых тогда ещё не могли обходиться, — пересказали друг другу тот сон, который, оказалось, приснился им одновременно, каждому своя роль. Причем Ирина в нём на несколько мгновений просыпалась от испуга, когда Илья полез за какими-то статуэтками на антресоли и чуть не упал оттуда, и на это время она исчезала из большаковского сна. Позже они научились посылать друг другу специально сочиненные сновидения — словно видеофильмами обменивались.
Но начал сбываться и первый, кошмарный сон Ильи. В нём он, пройдя по таинственной анфиладе сумрачных комнат и коридоров, мимо мрачных неподвижных фигур то ли людей, то ли чудовищ, попал в комнату, где сидела на полу странная и страшная женщина. Она злобно смеялась над ним. Больше всего Илья испугался, узнав в этой женщине себя.
Они с Ириной становились настолько прозрачными друг для друга, что порой не могли понять, кому именно из них пришла в голову та или иная мысль. Но это превращение в единое целое оказалось мучительным для обоих. Потому что обе половинки этой составной личности прекрасно видели, насколько беззаветно мужчина Илья Большаков влюблен в женщину Ирину Рубцову, и до какой степени безнадежно та его не любит. Не испытывает отвращения, чувствует симпатию как к человеку и коллеге, но ответить на всепоглощающую страсть не может. И что ему это очень больно, а ей от этого очень неловко и неприятно — до бешенства. Ну не может она, не может, she can't help it, если ты по-русски не понимаешь! Кого- то другого можно было бы обмануть, утешить из жалости. У них с Ильей этот номер не прошел, несмотря на то, что Большаков и не отказался бы быть обманутым.
Информация Ахмерова подтвердилась на следующий день. После традиционного утреннего обсуждения сводки аномальных происшествий за сутки — старлей Большаков выступал у Борисова в роли прорицателя, помогая отсеивать неперспективные дела, — майор поставил перед Ильей и Ренатом задачу:
— Соседнее подразделение разрабатывает программу «Солдат третьего тысячелетия». Ну, все мы в общих чертах в курсе, я долго рассказывать не буду. Постоянная радиосвязь с командиром у каждого солдата, приборы ночного видения, локация металлических предметов, компьютерная обработка данных, расчет линий обстрела, лазерные прицелы, телекамеры на башке для удобства командира и прочие навороты. Не говоря уже о защите. Седьмой предложил нам поучаствовать в тестировании системы. Проверка в зимних условиях. Я как-то имел неосторожность пренебрежительно отозваться об этом комплексе, и теперь мне придется драться одному с группой «солдат будущего». Этакий пинбол на снегу. Мне понадобится помощь на местности. Нужно будет вывести из строя всю их хренотень, — в речи Борисова постоянно боролись воспитанный и сдержанный питерец и матерый, опаленный боями вояка. — Поэтому со мной там будет прапорщик Ахмеров. А старшему лейтенанту Большакову поручается предварительная разведка всеми имеющимися у него средствами. Вопросы есть?