Страница 17 из 36
Здесь, в этой комнате, когда-то жила Ирина. Спала на этой кровати, читала эти книги. Вот эту читала. И «Иудейскую войну». И вот эту тоже. Этот тренажер появился позже, а на этом она занималась. На Большакова накатило знакомое состояние «дежа-вю», только теперь оно брало истоки не во сне и не в реальности, а в тщательно изученных чужих воспоминаниях. Илья пошел по коридору и открыл дверь в ванную.
Вот сюда Лесник приволок её, пьяную вусмерть, приводил в чувство, поливая то холодной, то горячей водой. Раздел и выкупал, как ребенка. И обтирал насухо полотенцем, как маленькую.
А вот сюда, за соседнюю дверку, ей пришлось броситься, когда после первого за долгое время человеческого ужина её вывернуло наизнанку. Здесь, на кухне, он впервые напоил её терпким отваром лесных трав по своему рецепту. Но это было позже...
Увлеченный чужими воспоминаниями, Илья не забывал, однако, прозванивать помещение ахмеровскими приборчиками. Но ни охранной, ни подслушивающей аппаратуры он не обнаружил. Самое вероятное из объяснений звучало так: степень засекреченности Лесника была такой, что отдел внутренних расследований не имел права использовать на его квартире средства электронной разведки. А возможно, вообще не имел права следить за таким сотрудником. В устах Большакова это звучало несколько иначе: «Лесник, значит, top secret, а те, кто мог бы слушать его, менее секретны — top less secret».
Что ж, это было на руку Илье, однако он пока ещё не нашел своей «зацепочки», которая помогла бы ему раскрутить весь клубок событий и отношений, связанных с Ириной Рубцовой. Что он искал? Он и сам не мог бы точно ответить. Большаков бродил по квартире, положившись на свою хваленую интуицию, которая, однако, не спешила ему помогать.
У окна в зале стоял письменный стол. На нем красовались две вещи: старомодная карандашница и тяжёлая исцарапанная рейсшина. В верхнем ящике стола лежали две увесистые папки для бумаг, завязанные тесёмочками. Большаков потянул было к себе верхнюю из них, когда увидел под рейсшиной небольшую бумажку. Он вытащил её — это оказалась записка, начертанная — именно начертанная — резким, угловатым и отрывистым, напоминающим клинопись, но в то же время аккуратным и каллиграфически красивым почерком. В жизни Большакова был период, когда он увлекался графологией, и необычные очертания букв так привлекли его внимание, что до него не сразу дошёл смысл написанного. А когда дошёл, по коже пробежали мурашки. Записка гласила: «Должен уехать. Когда вернусь — поговорим. Прочти пока бумаги в верхнем ящике стола. Материалы с собой не забирай, фотокопии уничтожь сразу же после прочтения». А некоторые характерные детали почерка свидетельствовали о том, что написавший эти строки человек был сумасшедшим.
Содержание файла 0433.txt
Записан 13 января 2000 г., стерт 16 января 2000 г., восстановлен 2 февраля 2000 г.
«Оренбург. Бедная Анечка, жертва этнического оружия. Чего это я её вспомнил?
Не зови ты папой зайца,
Не тяни его за лапу.
А я люблю легавых,
Противных и плюгавых.
Можно гасить импульсы, генерируемые лобными долями человека, и подавать возбуждение непосредственно в сектора, управляющие опорно-двигательной системой. Человек будет с ужасом следить за тем, что вытворяет его тело, не в силах как-то на него повлиять. Так мы обработали Афоню Цыкина, чтобы сломить его волю и подвести к краю безумия. Но только к краю, он был нужен нам живой и здоровый.
А можно вмешаться в работу затылочной части, координирующей подачу информации В лобные доли. Человек будет уверен в том, что решение он принял самостоятельно — и даже потом будет сам пытаться найти какое-то рациональное объяснение своим поступкам. Так Ирина обрабатывает Ларькина. Бедный Виталик научил её в буквальном смысле на свою голову.
Вспомнил: по такой же схеме развивалось внушение у Ани. Приказы человека, произнесшего пароль, маркировались затылочными долями как самые главные по иерархии.
Насколько я сам подвержен внушению? Есть несколько примеров, которые убедительно говорят: увы, даже слишком подвержен. Не могу пробивать жёсткие стены своей мягкой головой.
Тогда, на квартире у Цыкина, я всё-таки сам пристрелил двух его бандитов. Пистолет держала рука Афони, но поднимал-то её я. Прицеливался и стрелял тоже я: А Ирина управляла мной. Есть такой эстрадный номер: марионетка управляет другой, маленькой марионеткой.
Вернее, она думала, что мной управляет. У меня был выбор: оказать сопротивление — и засветить изобретенную Виталием систему защиты — или подчиниться и выстрелить».
Афоню, крупного мафиозного деятеля, от которого зависело, быть или не быть взрыву на ВАЗовском конвейере, нужно было сломить и подчинить раз и навсегда. Большаков и Рубцова, оставаясь невидимыми, внушали ему всякие ужасы и решили не препятствовать, когда бандит вооружился маузером и стал стрелять по глюкам. Он должен был убедиться, насколько это бесполезно, и израсходовать в попытке дать отпор последнюю волевую энергию. На стрельбу прибежали двое его подчиненных: секретарь и охранник. «Это удача, — передала Илье Ирина. — Если он их пристрелит сейчас, он наш до конца жизни. Действуй, Илюшка!»
У него оставалось очень немного времени на то, чтобы принять решение и перешагнуть через принцип, с которым он прожил десять лет: не убивать людей. Раньше от него никто не требовал проливать кровь. Предполагалось, что он всю жизнь просидит за компьютером — от каждого по способностям. Жизнь сложилась иначе. Он получил «боевое крещение». А чья рука держала оружие, не так уж и важно. Только Рубцова была свидетелем того, как нелегко дался Илье переход в касту кшатриев.
Содержание файла 1729.txt
Записан 15 января 2000 г., стерт 16 января 2000 г., восстановлен 2 февраля 2000 г.
«Одна папка историческая. Только какая-то странная история получается. Палеонтологические находки, которые никому не известны. Источники, на которые больше никто не ссылается. Но факты расположены убедительно. Выходит, что человечество по крайней мере пять раз находилось на грани вымирания, исчезновения человека как вида. Три последних раза — в результате последствий собственной жизнедеятельности. Антропогенные экологические катастрофы. Не такими уж малочисленными были наши предки, если смогли превратить цветущую (и в то время единственную на свете) страну Эдем в пустыню Сахару. Был и великий потоп, и войны с применением бактериологического, химического, а в Индии — так даже ядерного оружия.
Несколько раз человечество умудрилось истребить себя практически полностью. Биологический вид прошел, что называется, через «бутылочное горлышко» — особей оставалось крайне мало. Один раз даже выживших можно было пересчитать по пальцам одной руки, как грасовцев. Причем, что интересно, женщина тоже была одна. Все люди — братья, без преувеличения.
Что-то мне всё это напоминает. Конечно! В принципе любую стратегичку, но больше всего — самый первый мейеровский шедевр. Словно кто-то играл в «Цивилизацию», используя планету вместо компьютера.
Причём у него несколько раз не получалось, и он начинал заново.
Крупномасштабные, точнее, глобальные катастрофы прекратились примерно четыре тысячи лет назад. С этого времени общая численность человечества всерьез уже не уменьшается, а непрерывно растет. Но без прежних катастрофических последствий. Развивается растениеводство, возрастает культура землепользования. Люди словно поумнели (хотя при внимательном изучении их этого не скажешь). Если раньше человечество несколько раз падало в пропасть, ломая себе кости, то теперь, достигнув смертельного рубежа, оно, словно слепой щенок, вдруг стало сворачивать и ползти в другую сторону. Причем происходило это не из-за решений правителей, не из-за общественного мнения, а как бы случайно, словно по воле божьей. Экспансивные государства начинали отставать в техническом развитии и терпеть поражения в войнах. На силу, грозившую покорить весь мир и завести его в тупик, находилась рано или поздно другая сила. Сгорело дотла несколько городов — и прекратились эпидемии чумы, мешавшие развитию европейской цивилизации.