Страница 27 из 76
Туземцы Бирмы, Китая, Японии, по словам Блинкенберга («Thunder Weapons», стр. 100) — конечно, Бликенберг ни одному слову здесь не верит — считают, что обработанные каменные предметы падают с неба, потому что им кажется, будто они видели, как такие предметы падают с неба. В некоторых странах их называют «громовыми стрелами». «Громовыми камнями» их называют в Моравии, Голландии, Бельгии, Франции, Камбодже, на Суматре и в Сибири. Их называют «камнями гроз» в Лаузитце; «небесными стрелами» — в Словении; «громовыми топорами» — в Англии и Шотландии; «камнями молнии» в Испании и Португалии; «небесными топорами» — в Греции; «молниями» — в Бразилии; «зубами грома» — в Амбоне.
Эта вера столь же распространена, как вера в ведьм и духов, существование которых в наши дни отрицают только суеверные.
Касательно поверий североамериканских индейцев, Тайлор дает нам ряд ссылок («Primitive Culture», 2-237). О южноамериканских индейцах — иногда о каменных рубилах говорят, что они упали с небес («Jour. Amer. Folk Lore», 17-203).
Если вам тоже не нравится совпадение за совпадением, но притом вы находите наше объяснение «громовых камней» слишком тяжелым для вашего пищеварения, рекомендуем вам объяснение, данное по поводу одного из них Таллиусом в 1649 году.
«Натуралисты говорят, что они образуются в небе от молниеподобного истечения, сгущенного из излитого облаком гумора».
Конечно, статья в «Comhill Magazine» писалась без намерения серьезно исследовать предмет, а только ради осмеяния идеи, будто обработанный камень может упасть с неба. Автор «American Journal of Science» (1-21-325) прочел эту статью и счел примечательным, «что человеку заурядных способностей приходится писать статью для доказательства того, что громовых камней не существует».
Признаться, я почувствовал себя отчасти польщенным. Снова и снова:
«Едва ли есть необходимость доказывать мыслящему читателю, что громовые камни есть миф».
Мы считаем, что здесь допущена ошибка в употреблении слова: мы только себя признаем мыслящими в этом вопросе, если под мышлением понимается нарушение равновесия, и любая иная мыслительная деятельность признается лишь условным рефлексом — разумеется, и мышление тоже механистично, но менее упорядоченно и закончено: менее явно механистично — и по мере того как наши допущения становятся более твердыми и устоявшимися, мы переходим от мышления к рефлексам. Странно, что мышлению обычно придается некоторая вера. Может быть, в том смысле, что мышление есть мысленная активность в стремлении узнать что-либо, но одновременно оно есть признание в неведении. Пчелы, богословы и догматичные ученые — аристократия мысли. Мы, все прочие, плебс, еще не возвысившийся до нирваны, то есть до инстинкта и обходительности, различающих мыслящего человека и дикаря.
Блинкенберг приводит много примеров суеверий о «громовых камнях», процветающих лишь там, где мысль находится в плачевном состоянии, — то есть по всему свету. В Малакке, на Суматре и Яве дикари говорят, что каменные топоры часто находят под деревьями, пораженными молнией. Блинкенберг этого не оспаривает, но называет совпадением; что топоры, конечно, и раньше лежали в земле; что туземцы поспешно заключили, что эти обработанные камни упали туда с молнией. В Центральной Африке рассказывают, что клиновидные, гладко отполированные каменные предметы, называемые «топорами», часто находят торчащими в деревьях, пораженных молнией, или чем-то, похожим на молнию. Туземцы, подобно неученым жителям Мемфиса из штата Теннесси, которые после бури обнаружили змей, «поспешно заключили», что «топоры» не всегда торчали в деревьях. Ливингстон («Last Journal», стр. 83, 89,442,448) говорит, что никогда не слышал, чтобы население Африки пользовалось каменными орудиями. Автор статьи в «Report of the Smithsonian Institution» (1887-308) говорит, что их используют редко.
Что, по словам туземцев, эти орудия падают с неба в грозу.
Что касается свечения, я с прискорбием допускаю, что тела, падающие сквозь земную атмосферу, даже если не нагреваются, часто производят яркое свечение, напоминающее вспышки молнии. Этот вопрос кажется важным: позднее мы вернемся к нему с фактами.
В Пруссии два каменных топора были обнаружены в стволах деревьев — один из них под корой. (Блинкенберг, «Thunder Weapons», стр. 100).
Нашедший поспешно заключил, что топоры упали туда.
Еще один каменный топор — или клиновидный объект из обработанного камня — якобы найденный в стволе дерева, в которое, казалось, ударила молния. («Thunder Weapons», стр. 71).
Нашедший поспешно заключил…
Блинкенберг рассказывает о женщине, жившей близ Кульбсъяргена в Швеции, которая «нашла кремень у старой ивы, растущей около ее дома». Я подчеркиваю «около ее дома», потому что это означает знакомое место. Ива была чем-то расколота.
Она поспешила…
Корова, убитая молнией или чем-то, похожим на молнию. (Остров Сарк близ Гернси). Крестьянин, владелец коровы, раскопал землю на этом месте и нашел маленький нефритовый «топор». По словам Блинкенберга, он поспешно заключил, что именно этот камень и вызвал вспышку света и смерть коровы.
«Reliquary» (1867-208):
Кремневый топор, найденный фермером после сильной грозы, описанной как «ужасная буря», по межевому столбу, который оказался чем-то расколотым. Я бы сказал, что окрестности межевого столба следует считать знакомой местностью.
Поспешно ли он заключил или пришел к заключению неспешным шагом, но фермер считал, что кремневый предмет упал во время грозы.
В этом случае на нашей стороне, как ни прискорбно, оказывается ученый. Невозможно провести определенную грань между ортодоксией и ересью: иной раз они сливаются друг с другом или даже одно перехлестывает в другое. Однако в этом случае впечатление несколько скандальное. В большинстве работ о метеоритах упоминается издаваемый этими объектами серный запах. Сэр Джон Эванс («Stone Implements», стр. 57) весьма доказательно утверждает, как если бы такая мысль никак не могла прийти в голову без большой доказательности, что кремневый объект «оказался метеоритом, так как при разламывании издавал характерный запах».
Если это доказательство — вопрос решен. Если мы доказали, что с неба упал хотя бы один предмет из обработанного камня, ни к чему больше громоздить примеры. Однако мы уже заявили, что ничто ничего не доказывает: что вопросы, обсуждавшиеся древними греками, теперь не ближе к решению, чем были несколько тысячелетий назад — все потому, что в позитивном смысле нечего решать или доказывать. Наш предмет должен быть ближе к реальности, чем у нашего оппонента. Широта — свойство Универсума. Мы возьмем широко. По-нашему, толстый человек ближе к божественности, чем худой. Берегитесь негатива, под которым мы понимаем несварение.
Огромное большинство «громовых камней» описывают как «топоры», но Мейнир («La Nature», 1892-381) говорит об одном, который находится у него; якобы упавшем в Гхардии, Алжир, «коренным образом отличающемся» (грушевидный) от угловатых очертаний обычных метеоритов. Правоверное объяснение, что он образовался из капли, оторвавшейся от массы расплавленного вещества, звучит для меня убедительно; однако менее приемлемо для меня выглядит его падение во время грозы — факт, упоминание которого заставляет ортодоксального специалиста по метеоритам побледнеть от ярости или вызывает легкое поднятие бровей.
Мейнир говорит о еще одном «громовом камне», якобы упавшем в Северной Африке. Мейнир здесь также вызывает некоторое сожаление, приводя слова опытного солдата о том, что такие предметы очень часто падают в африканской пустыне.
Немного разнообразия:
«Громовый камень», как рассказывают, упал в Лондоне в апреле 1876 года, весил около 8 фунтов, о форме подробностей не сообщается («Timb’s Year Book», 1877-246).
«Громовый камень», якобы упавший в Кардиффе 26 сентября 1916 года (Лондонская «Times», 28 сентября, 1916 года). В «Nature», (98–95) утверждается, что это было совпадение — при падении видели вспышку молнии.