Варела

С перевязочным материалом было туго. Моя одежда превратилась из демисезонной в летнюю. А перфорированное когтями тело ныло со страшной силой. Чувствовал себя пельменем, который жевали, жевали, да выплюнули. И вроде не съели, но пельменю от этого не легче. Если правый бок я кое-как перевязал, то на левой лопатке и плече раны не закрывались, я чувствовал это по крови, стекающей к пояснице и ниже. Левое предплечье было сплошной синяк с четкими отпечатками клыков. Кое-как раздевшись, стащил с себя футболку, и, разорвав её на полосы, использовал её для перевязки. Вышло хрен знает что, но лучше чем ничего. Где достал, раны помазал тряпкой моченой в спирте. Громко и с наслаждением поматерился на весь лес, распугивая птиц и белок. А потом принял спирта внутрь. Почувствовал, как горячее тепло протекло в груди, а потом стукнуло по затылку. А когда подошел к Федотову и попытался поднять носилки, понял, что не могу их удержать в руках. Если правая рука держала, то пальцы левой не слушались. Они сжимались, но при малейшей нагрузке, разжимались. Словно у меня силы отняли. Наверное, сухожилие какое-то задел с тоской подумал я, и присел рядом с капитаном. Надо было что-то придумать, типа хомута, как у лошади. Или как там, у Репина, «Бурлаки на Волге»? Что там у них на плечах?

Ремень от автомата, привязанный к поясному ремню, спасли положение до первых пяти метров, потом конструкция развалилась. Фигня получилась. От отчаяния я призадумался и вспомнил свой первый раз…. Тогда, когда лежал на грязном льду и ждал приближающийся Зил. Ведь тогда я открыл портал просто в воздухе, и грузовик перешел неизвестно куда вместе с водителем. Иначе его исчезновение не объяснить. Что я тогда чувствовал? Отчаяние и страх. Надо как-то понять, как это… Только не переместить кого-то, а самому в обнимку с капитаном уйти в другое место, реальность. А что долго думать? Отчаяние я испытал, когда боролся со зверем. Страха только не было… За свою жизнь я давно перестал бояться, только за родных. Надо попробовать. Сомнения и неуверенность в собственных силах преследовали меня всю жизнь, поэтому, никогда не рвался на руководящую работу, а если и были подчиненные, то придерживался принципа — хочешь, чтобы было хорошо сделано — сделай сам. Бог, с ним, с прошлым! Теперь и сейчас, когда нет никаких физических сил, нужно попробовать. Я может, и переживу эту ночь, но Федотов без медицинской помощи и мощных антибиотиков, похоже, к утру загнется. Рану его не смотрел. Бинты менять нечем, и заштопать лучше, не смогу, лекарств нет. Есть какие-то в аптечке, но это что-то типа антидота, или транквилизатора. Разовые уколы.

Пристроившись рядом с носилками капитана, я перевернулся на живот. Левой рукой обхватил носилки, а правую вытянул перед собой, взглядом уставившись в мертвого зверя.

Утром Краевского вызвал шеф, старый шеф, вернее главный, тот который Олег Алексеевич. Сергей в недоумении прибыл.

— Вызывали, Олег Алексеевич?

— Вызвал, — хмуро посмотрел на лейтенанта Кудряшов, — Ты почему не доложил вечером как идет расследование?

— Так я думал Анисимов…, - начал оправдываться Краевский.

— Твое дело не думать, а докладывать, или я непонятно объяснил?

— Так точно. Докладываю….

И Сергей стал рассказывать о вчерашнем совещании, стараясь подавать информацию в той же последовательности, и по тем же пунктам. Но до конца ему рассказать полковник не дал.

— Про пистолет, найденный у Новикова, помимо баллистической экспертизы, что известно? По номеру пробили? Где и за кем числился?

— Не могу знать, этим Пустогачев занимался…

— Монгол значит…, - кивнул Кудряшов, и задумчиво посмотрел на пустую стену слева и постучал авторучкой, которую вертел в руках, по столу. — Вот, что лейтенант…, - полковник развернулся в кресле, и полез в сейф, стоящий рядом со столом, чтобы через пару секунд достать из него Макаров, и со стуком положить на стол — Мне нужно чтобы ты отнес этот пистолет на экспертизу, пусть пробьют где и за кем он числился.

— Сделаем, — не моргнув глазом, ответил Сергей, хотя был несколько удивлен левыми стволами в сейфе у начальника. Взяв пистолет, он сунул его во внутренний карман пиджака, от чего пиджак сразу перекосился.

— Разрешите выполнять? — произнес лейтенант, собираясь уходить.

— Ты всё рассказал?

— Нет.

— Дальше рассказывай, или уговаривать надо?

Сергей стал рассказывать дальше, и практически рассказал всё. А потом вспомнил про газеты.

— Да я тут газеты нашел в сейфе… по делу Листопада..

— Лейтенант, у тебя не сейф, а остров сокровищ? Что значит нашел? Ты почему не сдал вместе с делом? — возмутился Кудряшов.

— Да, они на самом дне были, — смутился Краевский, жалея о том, что проговорился., - думал к делу отношения не имеют.

— Что в газетах?

— Там о выставке картин, которые Листопад рисовал, и дата на газете 03.09.1993, и я вот подумал, что может эта дата, имеет какое-то отношение к цифрам в записке 0933.

— Твою мать! Как же я мог забыть! — воскликнул Кудряшов, хлопнув себя ладошкой по лысеющему лбу. — Конечно, имеет! — взволновано произнес Олег Алексеевич, и поднял трубку селектора. — Мою машину к выезду! Срочно!

Владимир Сергеевич Мурашов к звонку малоизвестного сотрудника конторы был не готов. И хотя поделиться событиями хотелось, но не с ним. А события имели место быть. Прежде всего, прошел сигнал от активированного у «зоны страха» датчика. И какое-то время он четко передавал параметры низкочастотного сигнала, неизвестного происхождения. А потом, примерно через минут тридцать сигнал пропал, и были подозрения, что датчик как и прочая аппаратура, посланная в зону аномалии вышел из строя. Но дальнейшее показало, что совсем наоборот. Пропала сама зона аномалии. Она не фиксировалась никакими приборами. Запущенный ночью дрон беспрепятственно долетел до центра бывшей аномалии. И хоть видимость была в инфракрасном диапазоне, четко прослеживались изменения произошедшие в тайге. Температура там была явно выше температуры окружающей среды, но стремительно падала. Было понятно, что миссия группы Федотова увенчалась успехом. Теперь ожидали возвращения самих победителей. Днем в зону полетело несколько дронов, и уже передали более полную и четкую картинку с центра аномалии. Сами участники группы замечены с воздуха не были, но по всей видимости должны были прибыть на следующий день.

А прибыли они ночью. Буквально через несколько часов, после звонка из Н-ска.

Владимир Сергеевич узнал об этом поздно, уже утром. По рассказам очевидцев, нашли прямо в центре лагеря два тела. Капитана Федотова в бессознательном состоянии, и раненного Михаила Листопада. Обоих определили в передвижной госпиталь. Федотову делали операцию. Состояние тяжелое, решается вопрос о транспортировки на большую землю, но не понятно, переживет ли он переезд. Узнав о произошедшем, Мурашов поспешил на встречу с Листопадом. В палатку его со скрипом, но пропустили. Военврач очень был недоволен.

— Привет, дорогой! Вижу жив и относительно здоров! — с улыбкой на лице поприветствовал больного Мурашов.

— И тебе не хворать! — ответил забинтованный как мумия Листопад.

Первое, что пришло на ум, когда оказался в лагере было крикнуть: Помогите! Ведь я и правда был не в состоянии тащить капитана без посторонней помощи. Но уж больно жалким бы вышел этот крик. Взрослый мужик, а кричать как потерпевшая женщина стыдно. Поэтому я крикнул: Врача! Срочно врача! Дежурные мой крик услышали и кинулись ко мне. Поняв на месте, кто реально нуждается в помощи, потащили Федотова в лазарет, а я поковылял следом. И пока врач занялся капитаном, на мою долю досталась медсестричка, которая ножницами покромсала мои повязки, обмыла раны, дала выпить какие-то таблетки, обколола обезболивающим, потом меня быстро заштопали, и я чуть было не заснул на кушетке, во время процедур. А потом всё-таки заснул. Просто провалился. А когда проснулся, то понял, что высшее достижение цивилизации это раскладушка. И хоть ныло всё тело, но главное была более-менее светлая голова, и появились кое-какие силы. И ещё ощутил зверский голод, что наверное без раздумий съел бы мамонта. Хотя может быть и не съел, а тильки надкусал, но всего точно. Проснулся я от того, что кто-то сильно ругался. Вернее разговаривал на повышенных тонах. Но кто это там — понял, когда рядовой доктор наук появился перед глазами. Оно и понятно, его жутко интересовало, что там было и куда делось. Постарался вкратце, но достаточно полно обрисовать ситуацию. Что проблема вроде решена, но не факт, что окончательно. Если растения от нашего климата загнулись, то не исключено, что иномерная фауна тоже продержится лишь до первых морозов. А вот сам метеорит глубоко в земле, и насколько глубоко мне неизвестно. По глазам Мурашова мне было понятно, что такое пояснение его не устраивает, но было ещё что-то, какая-то затаенная мысль в его глазах, что я с опаской спросил: