Страница 14 из 43
— Можете, конечно, рассказать мне, зачем пришли, но я уже предупредила Кратоса: помочь вам я не могу. Я не знаю ни Афин, ни местных порядков. Положитесь на царскую стражу.
— Тьфу на этого царя! — яростно сплюнул третий мужчина и виновато оглянулся на сморщившуюся Габриэль. — Простите, девушка, но я так зол! Никому нет до нас дела, до нас, бедняков! Дворец и без меня не развалится, так какое я имею значение? Какая им от нас польза?
— Например, им нужен вкусный хлеб, как у папы, — вяло вступился Адрик.
— Ха! Они уж несколько месяцев ничего не покупают. С тех пор, как появилась эта троица.
Зена подняла руку, призывая к тишине, и откашлялась. Адрик возмущенно посмотрел на нее, но отец положил ему на плечо руку. Сын пробормотал тихо ругательство и замолчал.
— Вы недовольны своим положением, из-за чего? И что за троица?
— Где златовласый воришка? — неожиданно вмешалась Габриэль, обращаясь к Кратосу, но он только пожал плечами.
— Геларион обещал прийти. Он придет.
— Лучше б ему…
— Габриэль, — оборвала ее Зена, — посмотри, какая булочка! Если я успею прикончить свою прежде, чем ты примешься за эту, она тебе не достанется.
— Это мне? Спасибо, — тепло поблагодарила болтушка, когда Адрик протянул ей ароматную сдобу. Младший пекарь сморгнул, застенчиво улыбнулся, но тут же вспомнил, по какому поводу собрание, и посерьезнел. Сдвинув брови, он повернулся к отцу.
— Мне кажется, воительница права, утверждая, что не может нам помочь, — произнес Адрик, обращаясь к нему. — Мы-то знаем проклятую троицу и их замашки, знаем, как они опасны в гневе. Неужели ты думаешь, что нам смогут помочь две женщины?
Зена едва дала ему договорить. В мгновение ока она подскочила к юноше и, взяв его за подбородок, заглянула ему в глаза, а потом отшвырнула прочь. Он захрипел, но за секунду до того, как ударился бы головой о каменную стену, воительница поймала несчастного, поставила на ноги и тут же пинком в спину заставила распластаться на грязном полу. Адрик приподнялся, тяжело дыша.
— Во-первых, я никогда не сержусь без причины, а значит, ты вывел меня из себя. Во-вторых, я никогда не превышаю меру наказания: ты бы не ударился. А теперь сиди и помалкивай, раз не можешь сказать ничего путного, — на этом Зена перевела взгляд с прогневившего ее юноши на Уклосса, а потом и на третьего из мужчин. — Что за троица?
Голос воительницы переполняла притворная скука. Мужчина нервно сглотнул и ответил:
— Двое из них афиняне, из наших, то есть были из наших, — мрачно поправился он, услышав недовольное бурчание пекарского сына. Зена бросила на юношу выразительный взгляд, и тот мигом затих. Габриэль доела булку и пересела поближе к Адрику. Воительница слышала только тихий голос девушки, но без труда догадывалась, о чем она говорит.
«Превосходно, Габриэль! Займи молокососа, утешь его, и пусть сидит себе в уголочке», — подумала она, переключая внимание на старших.
— Третий перебрался сюда недавно, кажется, в прошлую зиму. Он с запада и раньше торговал оружием, продавая его кому попало и даже обеим воюющим сторонам!
— Такие есть повсюду. Ради денег пойдут на что угодно, — подала голос воительница. — Продолжай.
— Офер жил недалеко отсюда, мы знали его в лицо, но наши пути не пересекались. Его двоюродные братья Пиксус и Мидерон выросли на нашей улице. Они отправились добровольцами в Трою, но вернулись задолго до окончания войны. Ходили слухи, будто они ограбили палатку командира. — Зене не хотелось отвлекаться на сплетни, и она многозначительно откашлялась. Мужчина обиженно посмотрел на нее: — Говорю все, что знаю.
— Ты все равно не уедешь из Афин до темноты, — вмешался Кратос и получил от воительницы ледяной взор, в ответ на который поднял на Зену ясные, невинные глаза.
Воительнице ничего не оставалось, кроме как смириться:
— Ты прав, время у меня есть. Пусть продолжает рассказ.
Пекарь, широко разведя руки, с дружелюбной улыбкой обратился к Зене:
— Брезакиус немного помутился рассудком с тех пор, как троица похитила его отца и сына. Так вот, от Пиксуса и Мидерона добра не ждали, поэтому никто не удивился, когда они превратились в настоящих негодяев. Даже вооруженные соседи их остерегались. Братцы нуждались в деньгах, еде и крыше над головой, но совершенно не желали трудиться. Когда они вернулись с войны, Офер взял парней к себе. Перед отъездом из лагеря они получили по две серебряные монеты и могли бы неплохо жить в городе. Мне и сыну такая сумма была бы большим подспорьем. Но вояки пропили деньги за несколько дней.
Разумный человек понимает, что даже на вино полагается заработать, и находит себе дело. Бессовестные типы, напротив, принимаются воровать кошельки и разбойничать в округе.
— К чему эти подробности? — Отступления всегда раздражали воительницу.
Пекарь вернулся к главной теме.
— Офер почти так же толст и уродлив, как его братец. Слава богам, хоть старший сидит в тюрьме, и…
— Погоди-ка, ты что, о Мондавиусе? — перебила Габриэль. Зена недовольно взглянула на нее, и девушка прищурилась.
— Именно, — неохотно ответил пекарь, поежившись от одного звука ненавистного имени. — Толстяк затеял драку прямо посреди рынка: пытался скрыть, что срезал кошелек, и в результате сбил пять лотков и покалечил с полдюжины стражей. Поговаривают, Мондавиус застрял в темнице до следующего лета.
— Похоже, он и тогда не выйдет, — пробурчал Адрик. — Один из его прихлебателей утверждает, что хозяину там нравится: чувствует себя маленьким царьком.
— Да уж, не стану спорить, — поддакнула Габриэль и осеклась, как только воительница вздернула бровь. — Извините, что перебила.
Зена отвернулась, пекарь бросил своему надутому сыну маленькую булочку и продолжил:
— Офер, Пиксус и Мидерон втроем разработали план. «Великие Покровители» — так они себя назвали и собрали шайку, которая стала воровать вместо них. Поначалу они были очень осторожны и заманивали только мальчишек, которым все казалось веселой игрой. «Покровители» обращали внимание и на родителей: им подходили лишь те, кому некогда заниматься детьми. Но жадность их непомерно росла, и денег стало не хватать. Троица принялась вербовать всех подряд, и вскоре все мальчишки с ближайших улиц, да и многие девчонки, уже промышляли воровством. Их родители узнали об этом, но… Неважно. Некоторые дети по-прежнему считали кражи забавой и радовались паре медяков, подаренных «Великими». Другие боялись ослушаться, потому что те угрожали их семьям.
Зена покачала головой:
— Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь это противозаконно. Почему никто не сообщил царю?
— Никто не знал, что происходит, — извиняющимся тоном ответил пекарь. — Неужели кто-то поверит мальчугану, рассказавшему такую историю? Конечно, нет: решат, что выдумал оправдание. Или, допустим, отец замечает, что у его ребенка водятся деньги, и точно знает, что честным путем сын их добыть не мог. Думаешь, он пойдет доносить царю? А если ребенок отдал медяки нищей матери? Выбор простой: голодать — или поверить, что сын нашел монетку на дороге. Какая польза от правды?
Рано или поздно правда выходит на свет: сын стал вором. Хоть один отец пойдет болтать об этом направо и налево?
— Но ведь существует царь, — напомнила Зена. — Есть закон и стража, которой полагается следить за его соблюдением. Слышал об этом?
— Мы отправили посла, — вступил в разговор Брезакиус. Его зрачки расширились от страха, — человека, который передает наши просьбы царю. Полидор так и не вернулся.
— Постой, — перебила воительница, поднимая руку. — Я что-то не понимаю. Ты хочешь сказать, что Тезей…
Брезакиус развел руками и вздрогнул, проведя костяшками пальцев по грубому столу.
— В том-то все и дело! Мы не знаем, что случилось с послом, добрался ли он до царя. Порядок приема таков: сначала нужно встретиться с младшим чиновником. Идиометом, он решает, пускать тебя к следующему чиновнику или выгнать взашей на улицу. В наши дни, спроси любого на рынке, редкие счастливчики добираются до второго чиновника. Только их просьбы все равно остаются без ответа. Говорят, с Идиометом лучше не связываться.