Страница 44 из 119
При этом генерал Блэнд, автор едва ли не самого популярного в англоязычном мире в XVIII в. военно-полевого устава, выдержавшего несколько изданий (1727, 1734, 1740, 1743, 1746, 1753, 1756, 1759, 1762, 1776 гг.) по обе стороны Атлантики (во время войны с американскими колониями использовался и в армии Джорджа Вашингтона), и вместе с тем сторонник активного реформирования Хайленда, несомненно, придавал дисциплинированию горцев с помощью воинской службы особый смысл[432]. Одной из его обязанностей на посту командующего королевскими войсками в Шотландии являлась подготовка рекрутов-горцев к отправке в Америку в составе новых хайлендских полков, вполне согласовывавшаяся с представлениями генерала о способах решения «Хайлендской проблемы»[433]. Первый министр Уильям Питт отчаянно нуждался в войсках для борьбы с Францией за океанами и потому согласился на эту меру, которую в конце концов одобрил даже герцог Камберленд, когда спустя десять лет после разгрома последнего мятежа якобитов оказалось, что единственная альтернатива переброске британских войск в Америку из привлекавшей все его внимание Фландрии — это набор хайлендских полков[434].
Таким образом, в качестве одного из основных модернизирующих и «цивилизующих» институтов в деле использования демографического потенциала Горной Страны регулярное британское государство рассматривало королевскую армию, а инструментами смены лояльностей горцев должны были стать военная дисциплина и надлежащий военно-административный контроль. «Горский наряд» в таком случае не только не запрещался, но, напротив, резервировался за хайлендскими полками и отдельными ротами из горцев, направляя приписываемые им этнографические особенности в нужное правительству русло и подтверждая таким образом преступный или привилегированный статус «традиционного» платья хайлендера.
В условиях запрета на ношение, хранение и применение оружия жителями Горного Края возможность на законных основаниях демонстрировать окружающим «горский наряд» повышала социальный статус завербовавшегося в армию горца, обозначая таким странным (в особенности учитывая социальный состав британской армии в XVIII в.) для остальных жителей Соединенного Королевства образом более высокое общественное положение по сравнению с прочими членами горского общества[435].
Такая «модная» политика отражала представления о возможности империи контролировать социальный порядок через контроль над «горским костюмом» и подтверждала современный характер британского государства раннего Нового времени[436]. В таком утилитарном смысле визуализация «Хайлендской проблемы» оказывалась гибкой и удобной как для властей в Лондоне и «шотландских» чинов, так и для многих представителей местных элит (чего нельзя сказать с той же степенью определенности относительно рядовых жителей мятежного края).
Даниэль Рош, основоположник выросшей из «школы Анналов» истории культур и культурной истории моды, заметил, что «манера одеваться отражала определенные социальные коды», «условности выбора костюма подчеркивали иерархию внешних образов: каждый должен был казаться тем, кем он и являлся». Он же подчеркивал, что «в XVIII в. ситуация меняется кардинальным образом: теперь каждый может казаться тем, кем он хочет быть, и даже тем, кем он быть пытается». Знаковая система одежды размывается, и в этой динамике «отражается такое важнейшее событие, как рождение общества потребления, служащего переходным этапом от неподвижного государства — идеала христианской политической экономии — к обществу развивающемуся, в котором царит обмен и поощряется движение вперед»[437].
В этой связи представляется весьма примечательным, что эти описанные французским историком реалии века Просвещения на окраинах просвещенных монархий вступали в конфликт с реалиями первого века глобальных империй, связанными, как в Хайленде, с описанием, классификацией, иерархией и административным приписыванием и переписыванием идентичностей, в том числе через «горский наряд».
От колониальных чиновников требовалась скорейшая интеграция периферии, поэтому на окраинах и в колониях европейских империй в эпоху раннего Нового времени отличавшая просвещенные метрополии свобода видимой смены идентичностей и социальных статусов благодаря обновленному гардеробу уступала место их унификации в интересах консолидации власти и ресурсов в руках государства.
В этом смысле судьбы шотландских горцев, вынужденных записываться на военную службу и/или эмигрировать в результате проводимых правительством мер после подавления последнего мятежа якобитов 1745–1746 гг., по сути, не многим отличались от участи почти семи тысяч жителей французской Акадии (Новая Шотландия после завоевания британцами в 1710 г.), высланных британцами в южные североамериканские колонии в 1755 г. в связи с провалом почти полувековых попыток интеграции акадийцев в британское колониальное сообщество, подразумевавшей лояльность суверену в Лондоне и готовность противостоять колониальным притязаниям соседей-французов[438].
При этом необходимо отметить, что административная этнография не столько фиксировала, сколько создавала своим особым письмом «колониальные ситуации», представлявшие интерес для ответственных за умиротворение Горного Края чинов, их агентов и подчиненных в качестве «идеальных» типичных случаев проявлений местной культуры[439]. Комментатор помещал образ «взбунтовавшегося» горца в заранее определенный им контекст ландшафта, культуры, социальных отношений Хайленда, часто ограниченных категориями «Горной войны» и «горского платья».
В результате созданный таким образом этнотип воспринимался сквозь заданную автором аналитическую призму, побуждая читателя к реконструкции и интерпретации представлений комментатора. Отсутствие в мемориалах и рапортах указаний на конкретные детали «горского наряда» способствовало видению края как единого целого, облегчая этнографическое сравнение горцев и других «варварских» народов и проведение культурных, политических, экономических и социальных границ в британских владениях.
В глазах современников одним из таких ближайших этнографических примеров для сравнения в масштабах империи после католиков-гэлов Ирландии служили индейцы Америки. На фронтисписе опубликованного в 1745 г. в Лондоне «Собрания вояжей и путешествий» читателям предлагалось «описание одежд большинства стран мира». Издание содержало изображения «традиционных» нарядов «китайцев, моголов, персов, турок, поляков, московитов, лапландцев, венгров, голландцев, испанцев, готтентотов, негров, мавров и мексиканцев»[440]. При этом шотландские горцы, изображенные в даже чрезмерно полном «горском платье», делили страницу с изображенными парно индейцами Вирджинии и Флориды[441].
По сведениям процитированного многими британскими печатными изданиями отчета «джентльмена, недавно прибывшего» из Нью-Йорка, когда полк «Черная стража» прибыл в Америку в начале Семилетней войны, индейцы «сбежались со всех концов» посмотреть на них, «и по причине удивительного сходства в их манере одеваться и говорить индейцы заключили, что они были в далеком прошлом одним народом, и самым сердечным образом приняли их как братьев»[442].
Джон Кэмпбелл, 4-й граф Лоадон, командующий королевскими войсками в Америке в 1755–1757 гг. и участник подавления мятежа якобитов в Хайленде в 1745–1746 гг. во главе сформированного по примеру «Черной стражи» 64-го полка горцев Лоадона, заметил, что горцы этого полка («Черная стража») «в большей мере, чем другие войска, способны договориться с ними [индейцами], поскольку индейцы придерживаются мнения, что они [ „Черная стража“] являются в некотором роде индейцами»[443].
432
Powers S.L. Studying the Art of War: Military Books Known to American Officers and Their French Counterparts in the second Half of the Eighteenth Century // The Journal of Military History. Vol. 70. No. 3 (Jul., 2006). P. 781–814.
433
Plank G. Rebellion and Savagery: The Jacobite Rising of 1745 and the British Empire. Philadelphia, 2006. P. 176.
434
MacKillop A. «More Fruitful Than The Soil»: Army, Empire and the Scottish Highlands. 1715–1815. East Linton, 2000. P. 45–47.
435
Примечательно, что, например, А.В.Б. Норман, говоря о «горском платье» в XVIII в., ведет речь исключительно о форме хайлендских полков: Norman A.V.B. A Note on Highland Dress after the 45 // PSAS. 1972–1974. Vol. 105. P. 316–318; Prebble J. Mutiny. Highland regiments in revolt, 1743–1804. London, 1975. P. 29–30.
436
Как заметил М. Фуко, властные отношения не сводятся к государству и механизмам его функционирования. Они охватывают и формируют воспитание, семейные отношения, процесс познания, предполагая дисциплинирование социального пространства, в том числе при помощи военного мундира и казармы. На рубеже XVII–XVIII вв. складывается система власти, которая «выражает себя не через право, а через определенную технику власти, с помощью не закона, а нормы, посредством не наказания, а контроля, и осуществляет себя на таких уровнях и в таких формах, которые выходят за пределы государства и его аппарата» (цит. по: Сокулер З.А. Знание и власть: наука в обществе модерна. СПб., 2001. С. 58. См. также: Batterberry A., Batterberry М. Fashion: The Mirror of History. New York, 1982. P. 49–50; Arthur L.B. Introduction: Dress and the social control of the body // Religion, Dress, and the Body / Ed. by L.B. Arthur. Oxford, 1999. P. 1–7; Crane D. Fashion and Its Social Agendas. London and New York, 2000. P. 3–4). Сопоставимые примеры регулирования военного и гражданского платья как способа модернизации (европеизации) государственного аппарата и поддержания социального контроля в XVIII в. продемонстрировали Российская и Османская империи. История с обрубанием бород Петром I является хрестоматийной. О «модной» политике султанов см.: Quataert D. Clothing Laws, State, and Society in the Ottoman Empire, 1720–1829 // International Journal of Middle East Studies, Vol. 29. No. 3 (Aug., 1997). P. 403–425.
437
Цит. по: Рош Д. От социальной истории к истории культур: эпоха Просвещения // История продолжается. Изучение восемнадцатого века на пороге двадцать первого / Сост. и отв. ред. С.Я. Карп. М.; СПб., 2001. С. 280–281.
438
Plank G. The culture of conquest. The British colonists and Nova Scotia, 1690–1759 (Vols. I–II). PhD Thesis. Princeton University, 1994. P. 361–395; Idem. An Unsettled Conquest. The British campaign against the Peoples of Acadia. Philadelphia, 2001. P. 140–157.
439
Понятием «колониальная ситуация» автор обязан Стифэну О’ Кадле, в схожем значении употреблявшему понятие «этнографический случай» применительно к «колониальной науке» Ордонансового описания Ирландии в первой половине XIX в.: O’Cadhla S. Civilizing Ireland. Ordnance Survey 1824–1842: Ethnography, Cartography, Translation. Dublin, 2007. P. 92, 171,190.
440
Osborne Т. A Collection of Voyages and Travels of the Most Countries of the World from the curious and valuable Library of the late Earl of Oxford: In II vols. London, 1745.
441
Ibid.
442
См., напр.: Scots Magazine. 18 (Oct. 1756). P. 520.
443
Campbell J. Letter to Cumberland. Albany, November 22, 1756; concluded at New York, December 26, 1756 // Military Affairs in North America, 1748–1765: Selected Papers from the Cumberland Papers in Windsor Castle / Ed. by S. Pargellis. New York, 1936. P. 264.