Лаборатория империи: мятеж и колониальное знание в Великобритании в век Просвещения

Из составленного им мемориала королевские министры могли почерпнуть общие сведения о феодально-клановой основе социальной и политической организации в Горной Стране, не утруждаясь терминологической конкретизацией самих понятий «феодализм» или «клан», которые определялись на первых порах скорее содержательно, чем нормативно.

В середине XVIII в. младший Данкан Форбс из Каллодена, в сущности, так же, но конкретнее (имея в виду более реальную и близкую перспективу реформирования края) определял клан через характер отношений между его членами: «Клан в Горной Стране — это круг людей, носящих общее имя и считающих друг друга сородичами, связанными общим происхождением»[342].

В контексте интеллектуальной истории расширения британского присутствия в Хайленде лорд-президент Сессионного суда Шотландии являет собой связующее звено между пониманием этой этнографической категории во времена генерала Уэйда и герцога Камберленда. Следуя примеру Дж. Плэнка, одного из ведущих специалистов по изучению истории британской армии как институционального агента империи в Горной Шотландии в первой половине XVIII в., в вооруженном умиротворении Горной Страны можно действительно выделить три условных периода: 1689–1724, 1724–1745 и 1746–1759 гг.[343]

Для первых двух периодов общим рубежом окажется не очередное восстание сторонников изгнанных Стюартов, но новое осмысление прежних мятежей в свете очередных якобитских угроз и необходимости адекватных ответов правительства[344]. Второй и третий, в свою очередь, различаются скорее подходами к решению «Хайлендской проблемы» (определявшимися обстоятельствами и их влиянием на доступные ответственным за умиротворение края чинам возможности реализации задуманных идей).

При этом сторонник компромиссной хайлендской политики генерал Уэйд и предлагавший ввести в Горном Крае режим военного права герцог Камберленд оперировали этнографическими сведениями одного и того же порядка. Дружеские и одновременно служебные отношения в первом случае и активный поиск властями лучшего (окончательного) решения «Хайлендской проблемы» во втором надежно обеспечили интеллектуальное присутствие лэрда Каллодена как в рапортах генерала Уэйда, так и среди предложений, направлявшихся правительству при герцоге Камберленде и его преемниках на посту командующего королевскими войсками в Шотландии[345].

Клан в представлении чинов и агентов правительства в Горной Стране в 1689–1759 гг., таким образом, являл собой шотландский вариант известного научному знанию эпохи Просвещения племенного строя «варваров» на окраинах империй Европы раннего Нового времени. Жонглирование этнографическими терминами («племя» и «клан») устанавливало и подтверждало их терминологическое равенство и содержательное тождество, помогая вписать реалии Хайленда в общую модель человеческого развития.

Кроме того, видимость некоторой терминологической неопределенности была вызвана не только стремлением с опорой на популярные социологические теории эпохи Просвещения придать большую объективность сообщаемым сведениям, но также самим фактом становления этнографии в XVIII в. в качестве самостоятельной научной дисциплины и, как результат, конфликтом этнографических интерпретаций в вопросах выбора понятийного аппарата и категорий анализа[346].

Одна из основных проблем осмысления реалий Горного Края для комментаторов заключалась в том, что он не являлся отдельной, фактически и юридически четко вычленяемой колонией в составе Британской империи (будучи при этом частью «владений Британской империи в Европе» вообще)[347]. Горная Страна представляла собой своеобразное альтер эго Нижней Шотландии и, шире, всей Великобритании в процессе конструирования единой британской нации[348]. Вместе с тем Горная Шотландия была «частью остальной [британской] нации», о чем «шотландские» чины и их агенты в крае не забывали напоминать друг другу и правительству в Лондоне[349]. Если «племя» вообще — это «дикая» нация, то «кланы» («кланы, или племена») — это «дикая» часть британской нации в целом.

В рамках популярной в эпоху Просвещения теории стадиального развития народов за горцами резервировали право и возможность прогресса, однако альтернативой являлось их исчезновение как результат пребывания в состоянии «варварства», а вектор прогресса при этом был известен заранее. В этом смысле этнографические изыскания военных и гражданских комментаторов предполагали для Горной Шотландии сценарий внутренней колонизации, в гораздо большей мере напоминающий традиционные имперские практики континентальных европейских модерных держав, чем собственно британские, принятые за океанами и, как часто считается, отражавшие особый характер колониальной политики этой «морской» империи[350].

Многомерность имперского пространства (а Соединенное Королевство можно рассматривать как Британскую империю в миниатюре), кроме того, предполагает перемещение в пространстве как путешествие во времени. Горная Шотландия, таким образом, репрезентировалась по отношению к остальной части Северной Британии и Англии как явление пограничное не только в пространственном, но и во временном отношении. При этом путешествие в Горную Страну на протяжении большей части XVIII в. являлось, по сути, путешествием в прошлое Англии и Нижней Шотландии (аналогичные примеры воображаемой географии представляют отзывы Ш.Л. Монтескье о Венгрии в 1728 г. или Г.Л. де Боплана об Украине в 1651 г., переиздававшиеся и в XVIII в., не утратив былой актуальности)[351].

Таким образом, отношения, в которых горцы состояли с остальными жителями Соединенного Королевства, характеризовались как отсталость, с другими «варварскими» краями — как сходство, со своими древними предками — как полная вневременная преемственность[352]. Шкала относительной (пространства и времени) цивилизованности при этом выглядела так: «варварство» — «отсталость» — «цивилизованность». В результате отчетливо выделяются два контекста темпоральности гэльской окраины: внешний (динамика стадиального развития) и внутренний («безвременье» Хайленда) — цикличность и стадиальность в историческом времени этого края.

Такая стадиальная схема развития между тем находилась в полном соответствии с общепринятой картиной распространения «цивилизации» на Британских островах с римских времен: «Устье Тэя было самым дальним рубежом Римской империи в Британии. Хотя Юлий Агрикола, лучший из генералов при худшем из императоров, Домициане, прорвался дальше и по суше проник в самое сердце Горной Страны, но, так и не увидев пределов варварской страны и никакой пользы от захвата нескольких варваров-горцев, отбыл обратно и утвердил Римские орлы… сделав Тэй своею границей… Теперь мы находим войска короля Георга марширующими в самые отдаленные уголки [Горного Края]… Однако сейчас он [король] не иностранец и захватчик, но суверен»[353].

При этом постепенный ход «цивилизации» явственно зрим, например, в том, что горцы «также имеют традицию, бывшую в Нижней Шотландии в давние времена, — наследие предков, — считать себя в праве совершать беспорядки [на Равнинах] всегда, когда это в их силах» (что являло собой разительный контраст с образом жизни, теперь уже привычным в Нижней Шотландии)[354]. Поэтому «несомненно, для правительства будет большим счастьем, когда не только жители Равнин, но и сами горцы, вся Шотландия будут в равной степени цивилизованы, а горцы будут управляться с той же простотой и спокойствием, что и вся остальная Шотландия»[355].

342

Forbes D. Some Thoughts concerning the State of the Highlands of Scotland [авторство записки, по мнению издателя, принадлежит Данкану Форбсу из Каллодена младшему, рукой которого написан представленный текст и среди фамильных бумаг которого он обнаружен; предположительно 1746 г.] // СР. Р. 298.

343

Plank G. Op. cit. P. 16.

344

С точки зрения численности армии, ее целей, задач и возможностей по решению «Хайлендской проблемы» слабое военное присутствие Лондона в Горной Стране во время мятежей 1689–1691, 1715–1716, 1719 гг. продемонстрировано совершенно отчетливо: Millae A.H. The Battle of Glenshiel, 10th June 1719. Note upon an unpublished document in the possession of His Grace the Duke of Marlborough // PSAS. 1882–1883. Vol. 17. P. 57–75.

345

Старший брат Данкана Форбса из Каллодена, Джон Форбс, 4-й лэрд Каллоден, дружил с генералом Уэйдом и за известное хлебосольство получил шутливое прозвище «кружка-Джон»; такие же тесные отношения сложились с командующим и у лорда-президента Сессионного суда Шотландии, приобретая в непростых условиях умиротворения Горной Страны особую значимость (СР. P. xvii, xx-xxi, xxxvi; Burt E. Op. cit. P. 132–155). Герцог Камберленд и его преемник граф Эбемарл к соображениям «этой рыдающей женщины», как Уильям Август именовал 5-го лэрда Каллодена, относились неприязненно (Форбс убеждал военных соблюдать закон и применять насилие в Хайленде выборочно), однако в том, что касалось предложений по решению «Хайлендской проблемы», его мемориалы близки аналогичным сочинениям и графа Эбемарла, и генерала Блэнда, и даже герцога Камберленда. Неудивительно, что сочинения лэрда Каллодена отложились и в бумагах герцога Ньюкасла, и в бумагах графа Хардвика, возглавлявших правительство: A short Description of the Nature of the Jurisdictions to be abolished. 1746 [источник обнаружен среди подписанных Форбсом и составлен одной с ними рукой]; Some Hints of Amendments and Additions fit to be made to the Scots Jurisdiction Bill [источник атрибутирован указанным выше образом]; Memorial touching the Bill now depending for Disarming the High Lands. 1746 [источник атрибутирован указанным выше образом]; Forbes D. Memorial on Highland Bill. 1746; Idem. Description of the Highlanders in the Scotch Acts of Parliament // BL. NP. Correspondence of the Duke of Newcastle. Add. Ms. 33,049. P. 228–229, 232–236, 253–261, 263; Some Thoughts concerning the State of the Highlands of Scotland. 1747 // BL. HP. Relating to Scotland. 1745–1752. Add. Ms. 35,890. P. 160–164 [текст мемориала практически полностью совпадает с опубликованным в СР. Р. 297–301].

346

Термин «этнография» утвердился в научном мире Европы только во второй половине XVIII в.: Vermeulen H.F. Op. cit. P. 271–286.

347

О таком понимании Британской империи в англоязычном мире Атлантики в первой половине XVIII в. см. подробнее: Harris В. «American Idols»: Empire, War and the Middling Ranks in Mid-Eighteenth-Century Britain// Past & Present. No. 150 (Feb., 1996). P. 126–131; Armitage D. The Ideological Origins of the British Empire. Cambridge, 2000. P. 170–198; Ca