Страница 23 из 119
Решение «Хайлендской проблемы» и после подавления последнего восстания якобитов 1745–1746 гг. с точки зрения картографирования мятежной гэльской окраины по-прежнему содержало топографические допущения. В 1757 г. не меньшее значение для спокойствия в Горной Шотландии играло принятое Лондоном в том же году решение об активном привлечении горцев на военную службу в свете разгоревшейся Семилетней войны 1756–1763 гг. и возросших потребностей в расширении британского военного присутствия на театре военных действий в Америке.
Возвращаясь к Дефо как фокусу предпринятого анализа, необходимо заметить, что он пишет о Хайленде как об области, имеющей особый, отличный от остальной Шотландии культурно-исторический облик. «Северная Британия» находилась в состоянии острой конкурентной борьбы с «Каледонией», вытесняя ее за «Хайлендский рубеж» и стремясь к полному замещению того, что до 1707 г. являлось «королевством Шотландия». В споре с географическим фактом в итоге победил факт культуры, в том числе политической. Само название «Каледония» пришло из античной истории[197]. «Северная Британия» была скорее изобретением XVIII в. в сфере политической идеологии, которому следовало распространиться на сферу политической географии и политэкономии[198].
При этом «Каледония» в действительности не всегда включала Нижнюю Шотландию у самих античных географов, а «Северная Британия» еще очень долго на практике не включала Шотландию Верхнюю. Древность и современность помещались автором на одной карте, и тогда сам регион располагался где-то между древностью и современным миром, где-то между «варварством» и «цивилизацией»[199].
Так, под пером Дефо Горная Страна обретает не только географические пределы: «Северный Хайленд» (области Брэдалбейн, Этолл, Лохэбер, Бьюкен, Мар, Сазерленд, Росс, Стрэтнавер, Кейтнесс и остров Скай) и «Западный Хайленд» (Данбэртон, Леннокс, Бьют, Аргайл, Лорн и Кэнтайр). Один из отцов-основателей секретной службы Соединенного Королевства проводит в Шотландии и культурные рубежи. Упоминая о «доме Аргайлов, или, если точнее, фамилии или клане Кэмпбелл, вождем которого является герцог Аргайл», Дефо отмечает, что «люди этих областей [„Западный Хайленд, главным образом принадлежащий клану Кэмпбеллов“] несколько более цивилизованны, чем их собратья-горцы на севере»[200].
Горная Страна, таким образом, была пограничным, амбивалентным краем не только потому, что находилась в состоянии перехода от «варварства» к «цивилизации», но и потому, что пространственно вмещала весь этот процесс во всей его неоднородности. Это выстроенное вдоль шкалы исторического прогресса и наполненное задором философии эпохи Просвещения и «улучшений», оригинальной шотландской рецепцией этих общеевропейских идей, представление о культурной географии Хайленда, в свою очередь, способствовало начертанию этнографической карты лояльностей горцев, ставшей особенно актуальной во время последнего и самого крупного, в воображении современников, мятежа якобитов 1745–1746 гг.
§ 2. Пределы страны: картография Хайленда
Ограниченное представление о географии «Горной войны» генерала Маккея было сфокусировано на решении «Хайлендской проблемы» как разгроме мятежников в Горной Шотландии. Географическое знание, не имевшее прямого отношения к особенностям военной кампании в крае, имело, таким образом, второстепенное значение. Однако в соответствии с решениями Короны и правительства, принятыми в 1724 г., хайлендские штудии должны были обеспечить эффективный военно-политический контроль Лондона в Горной Стране на постоянной основе[201].
Следовательно, привлечение информации о географических, этнографических, социально-экономических, политических, культурных особенностях Горной Шотландии, определявших, как считали комментаторы, социально-экономическую, политическую и культурную географию края, а также содействовавших его этнической картографии и составлению карты лояльностей, было призвано помочь пересмотреть взгляд на борьбу с якобитами в Хайленде. Если «Горная война» предшествовала попыткам постичь особенности горской культуры, то теперь, наоборот, этнографический анализ должен был предшествовать умиротворению Горной Шотландии. Результатом такого поворота событий стало широкое применение «шотландскими» чинами практики полевых исследований в этнической картографии и, шире, административной этнографии мятежного края[202].
В отличие от кабинетных исследований авторов памфлетов, мемориалов и рапортов королю и министрам, представлявших теоретическое осмысление хайлендской политики Лондона, полевые исследования отражали пионерские попытки перевода местных реалий ad hoc (как в случае с генералом Маккеем) и синтез вариантов такого перевода в процессе аргументации и систематизации полученных сведений.
География и этнография «Хайлендской проблемы» не только обеспечивали власти материалом для воображения их владений и подданных в Горной Шотландии. Полевые исследования в рамках ее этнической картографии представляли на практике скорее диалог с горцем, чем его таксономию, скорее попытку культурного перевода, чем просвещенческий шаблон хайлендского «варварства». При этом ответственные за умиротворение края чины и их агенты в Хайленде рассматривали местных информаторов как отдельные примеры, способные представить целую группу[203].
Такой подход неизбежно вел к обобщениям. Вопрос, таким образом, состоит не в наличии или отсутствии искажения географической и этнографической информации, но в характере ее искажения. В этой связи отправным пунктом рассуждений о практической составляющей в административной этнографии и этнической картографии горца является вопрос об источниках соответствующей информации.
Последние занимали в структуре управления Шотландии ответственные административные посты. Так, в 1689–1759 гг. основными, хотя и не единственными источниками сведений о положении в Горной Шотландии для правительства выступали последовательно 2-й Данкан Форбс из Каллодена, провост в Инвернессе в 1680–1690 гг.; сэр Джордж МакКензи, 1-й граф Кромэрти, один из основных участников переговоров с вождями горцев армии Клэверхауза, в 1692–1696 гг. — лорд-клерк Сессионного суда Шотландии, в 1702–1704 гг. — государственный секретарь по делам Шотландии, в 1705–1710 гг. — вновь лорд-клерк; Уильям Форбс, 13-й барон Форбс, тайный советник короля Вильгельма Оранского и королевы Анны в Шотландии, с 1715 г. лорд-лейтенант Эбердиншира и Кинкардиншира; Колин Кэмпбелл, 1-й барон Килбрайд, член Тайного совета Шотландии с 1690 г., в 1690–1702 гг. представлял графство Перт в шотландском парламенте[204].
При этом еще четыре фигуры в ряду информаторов Короны и ее правительств в Горной Шотландии имели совершенно особенное значение: лорд Ловэт; генерал Уэйд, командующий королевскими войсками в Шотландии в 1725–1740 и 1745 гг.; Джеймс Эрскин, лорд-клерк Сессионного суда Шотландии, лорд Грэндж; 3-й Данкан Форбс из Каллодена, лорд-адвокат, а затем лорд-президент Сессионного суда Шотландии, один из наиболее ценных агентов правительства в Горной Стране.
Лорды Ловэт и Грэндж и генерал Уэйд представили в Лондон в 1724–1725 гг. развернутые хорографические описания состояния Горного Края, оказавшиеся в своем роде единственными доступными Короне и правительствам при определении основных направлений хайлендской политики вплоть до начала последнего мятежа якобитов в 1745 г.[205] Лэрд Каллоден благодаря своему положению и влиянию в крае являлся едва ли не самым надежным и информированным агентом правительства в Хайленде в первой половине XVIII в.[206] При этом на практике власти имели дело по большей части с рапортами генерала Уэйда, которому было приказано перепроверить достоверность приведенных лордом Ловэтом сведений и предпринять необходимые меры к «успокоению… верных подданных и доброму устроению этой части королевства», и мемориалами лорда Грэнджа, призванными уравновесить влияние рапортов командующего на мнение Короны и правительства в Лондоне, так как решение «Хайлендской проблемы» стоило слишком дорого (четыре раза со времени установления протестантского престолонаследия власти расплачивались подавлением мятежей якобитов), чтобы доверять его одному, и только военному человеку[207].
197
Так, номенклатура содержания популярного атласа Шотландии Жана Блю 1654 г. представлена в соответствии с римской картографией Британии, и один из разделов описания принадлежит «каледонцам» («The Caledonii»): The Blaeu Atlas of Scotland (Scotland from Theatrum Orbis Terrarum Sive Atlas Novus Pars Quinta. Published by Joan Blaeu. Amsterdam, 1654). Edinburgh, 2006. Карты европейских стран Виллема и Джона Блю были основаны на исторической традиции (с выделением исторических регионов), отражая общее восприятие границ государственного влияния. Региональная природа многих первых европейских карт раннего Нового времени отражала слабость политических институтов и центральных властей. Более современное разграничение с помощью обозначения не только внешних, но и внутренних границ, показывающих разницу между государствами и провинциями, появляется в XVIII в. (как, например, на карте Европы Джиллема Делисли, напечатанной в Париже в 1724 г.), см. подробнее: Akerman J.R. The Structuring of Political Territory n Early Printed Atlases // IM. Vol. 47 (1995). P. 138–154.
198
По мнению Ричарда Дж. Финлэя, начало англо-шотландской унии как подлинного единства британских королевств, по сути, уместнее отсчитывать не с 1707 г., когда она была подписана, а с 1746 г., когда поражение якобитов показало, что англичане и шотландцы в основном разделяют общие ценности, провозглашенные в Акте об Унии. Он же при этом предупреждает, что в случае с «северобританским экспериментом» предстоит уточнить, была ли британская идентичность национальной или разделявшейся только элитой (Finlay R.J. Caledonia or North Britain? Scottish Identity in the Eighteenth Century // Image and Identity. The making and Remaking of Scotland Through the Ages / Ed. by D. Brown, R.J. Finlay and M. Lynch. Edinburgh, 1998. P. 147).
199
Такой интерпретацией географических образов автор обязан выводам Ларри Вульфа: Вульф Л. Указ. соч. С. 421–483.
200
Defoe D. Letter XIII, containing a Description of the North of Scotland… P. 362, 424–426.
201
Именно с этой целью Лондон затребовал от военных и штатских «шотландских» чинов и лояльных представителей местной элиты в Хайленде обстоятельные комментарии «о состоянии Горной Шотландии» в 1724 г.: Mitchison R. The Government and the Highlands, 1707–1745 // Scotland in the Age of Improvement / Ed. by N.T. Philipson and R. Mitchison. Edinburgh, 1970. P. 32–34.
202
Происхождение понятия «полевые исследования» (инвариант «полевая работа») в этом смысле весьма примечательно. Связанное с военными действиями, поскольку «быть в поле» значило быть на поле сражения, оно вполне соответствовало характеру деятельности ответственных за умиротворение Горного Края чинов и их агентов в Хайленде, бывшем для них и полем борьбы, и полем аналитической деятельности. В близком к современному значении понятия «полевой дневник» и «полевая работа» появляются в 1616 и 1767 гг. соответственно, заимствуя смысл и содержание у естественных наук, имея в виду в том числе географию. Допуская определенную модернизацию в применении понятия «полевые исследования», необходимо отметить, что, как со многими достижениями в области научных исследований, военные, политические и экономические цели государства в данном случае точно так же предполагали составление географических обозрений и этнографических карт (O’Cadhla S. Civilizing Ireland. Ordnance Survey 1824–1842: Ethnography, Cartography, Translation. Dublin, 2007. P. 62). При этом за полевыми исследованиями в изучении географии Шотландии в конце XVII — первой половине XVIII в. стоит богатая хорографическая традиция. Королевские географы и их корреспонденты и агенты в Шотландии на рубеже XVII–XVIII вв. при составлении хорографических обзоров, являвшихся неотъемлемой частью серьезного картографического проекта того времени, собирали соответствующую информацию с помощью опросных листов. Например, Роберт Вудроу, библиотекарь Университета Глазго с 1697 г. и приходской священник с 1703 г., поддерживавший корреспондентскую связь с сэром Робертом Сиббалдом, королевским географом с 1682 г., составил «Вопросы и дела, которые надлежит решить в западном Хайленде» и разослал их священникам Церкви Шотландии, резонно рассчитывая получить искомые ответы. Сам Сиббалд также активно полагался на местных информаторов, одним из которых был Мартин Мартин, автор знаменитого «Описания Западных островов Шотландии», опубликованного в 1703 г.: Withers C.W.J. Reporting, Mapping, Trusting: Making Geographical Knowledge in the Late Seventeenth Century // Isis. Vol. 90. No. 3 (Sep., 1999). P. 497–521. О более поздней практике применения опросных листов в процессе картографирования Шотландии см.: Walters G. Thomas Pe
203
Рассматривая аналогичный ирландский пример, Стифэн О’Кэдла интерпретирует такое обобщение различий, употребляя понятие «кельтицизм» и наделяя его чертами, характерными для ориентализма в понимании Э.В. Саида: O’Cadhla S. Op. cit. P. 47, 56, 77, 83, 89, 124, 142, 178, 233.
204
СР. P. V–VII; Balfour J.P. The Scots peerage; containing an historical and genealogical account of the nobility of that kingdom: In IX Vols. Edinburgh, 1906. Vol. HI. P. 74–75; His Majesties Warrand to George Viscount Tarbat to Treat with the Highlanders. Whithall, March 25, 1690 // LMP. P. 428–429; HPJP. Vol. I. P. XIX; Shaw J.S. The management of Scottish Society, 1707–1764: Power, Nobles, Lawyers, Edinburgh Agents and English Influences. Edinburgh, 1983. P. 194.
205
Fraser S. Memorial Addressed to His Majesty George I concerning the State of the Highlands, 1724 // Burt E. Letters from a Gentleman in the North of Scotland to His Friend in London. With large Appendix, containing various important historical documents, hitherto unpublished; with an introduction and notes by R. Jamieson. Vol. II / Ed. by R. Jamieson. Edinburgh, Glasgow and London, 1822. P. 254–268; Wade G. Report, &c, relating to the Highlands, 1724 // HPJP. Vol. I. P. 131–146; Idem. Shame deliver’d to the King in April, 1725 // HPJP. Vol. I. P. 146–149; Erskine J. An Account of the Highlanders and Highlands of Scotland. Edr., 29 Decbr., 1724; Idem. A Continuation of the Account of the Highlanders and Highlands. Edr., 2 Jan., 1725; Idem. Memorial concerning the Highlanders, Sherifships, Vassalages and etc. 1 [2,3]. Edr., 14 [21,25] Jan., 1725 // NAS. MKP. GD 124/15/1263/1-2; GD 124/15/1264/1 [2,4].
206
Так, опираясь на свое положение и влияние в горношотландской среде, лорд-президент только с августа 1745 г. по апрель 1746 г. мобилизовал в свою корреспондентную группу около полусотни информаторов и агентов в Горной Шотландии, благодаря чему Лондон имел значительно более ясную картину событий в Северной Британии во время мятежа якобитов 1745–1746 гг. (CP. Р. 203–277, 370–474). Подробнее об агентурной деятельности лэрда Каллодена см.: Малкин С.Г. «Тайные советники»: корреспонденты Данкана Форбса из Каллодена и умиротворение Горной Шотландии в 1715–1745 гг. // Человек второго плана в истории. Ростов н/Д, 2008. Вып. 5. С. 81–89; Он же. «Тайные советники»: корреспонденты Данкана Форбса из Каллодена и умиротворение Горной Шотландии в 1715–1745 гг. // В тени великих: образы и судьбы: Сборник научных статей. Серия «Человек второго плана в истории» / Отв. ред. Л.П. Репина / Общество интеллектуальной истории, Южный федеральный университет. СПб., 2010. С. 293–299.
207
Тем не менее новая инициатива властей в хайлендской политике, обозначенная активным сбором и анализом информации о состоянии Горного Края в 1724 г., с 1725 г. и почти до начала последнего мятежа якобитов в 1745 г. опиралась на деятельность и мероприятия генерала Уэйда, которому и доверили в конечном итоге умиротворение Горного Края (Wade G. Report to His Majesty concerning the Highlands, of Scotland, in 1725. January 31, 1726 // Burt E. Op. cit. P. 289–316; Wade G. Report, &c., relating to the Highlands, 1727 // HPJP. Vol. I. P. 150–165).