Страница 77 из 88
Тело на полу шевелилось. Вот из темноты показалась высохшая рука, с которой свисали лохмотья одежды. Или это истлевающая плоть? А вот мелькнула нога, обглоданная насекомыми до кости. Неужели это правда и хижина действительно Васнянин склеп?
– О Васняна, спаси…
Воздух превратился в кисель и пульсировал гармонией звуков: шагая вперед, изба ухала и дребезжала, листья шуршали, осыпаясь с покойницы, встающей на ноги, и это было похоже на звуки от скребущихся за стенами крыс.
Юру охватил панический страх, какой бывает, когда ребенок вдруг перестает чувствовать тепло материнской руки. Стены давили на него. Он боялся оказаться здесь взаперти, как один из усопших, которых встарь оставляли в моровых избах. Через плечо он бросил взгляд на дверь, открывающуюся в привычный мир. Она хлопнула, со скрипом отворилась и вновь захлопнулась.
Спустя миг мертвая Васняна выступила из тьмы, протягивая к Юре иссохшие руки. От внезапности он не удержал равновесия и с криком упал. Ее тело, как у мумии, было обернуто тряпками, которые со временем порвались и теперь распадались от каждого движения. Лицо наполовину пропало, плоть давно истлела, обнажив кое-где кость. На мгновение в гниющем месиве мелькнул провал беззубого рта. У Васняны не было глаз: на их месте находились светящиеся дыры – прямо-таки ямы, наполненные живыми углями, и они гудели, потрескивали, будто огонь, забравшийся внутрь тела, выжигал все, что там осталось.
Снаружи сгущались тени, в избе же они набухали, как губка, вбирающая черную воду. Когда божество – такое скорченное, изувеченное смертью – склонилось, Юра ощутил, как в него стал вливаться мрак. Он словно всасывал в себя темную бездну. Каждая его клетка, каждая пора от этого задышала по-новому.
Тьма волновалась, создавая причудливые яркие линии. Со временем рисунок становился более сложным, образы принимали форму, превращаясь в картины, подобия которым мальчик никогда не встречал прежде. Его захлестнули чувства – острые и пронзительные, они не шли ни в какое сравнение с тем, что ему доводилось переживать. Он будто скинул кожу, подставив под вихрь светящихся полос обнаженные мышцы и кости.
За линиями проступало какое-то изображение. Казалось, он смотрит на огромный гобелен, а взгляд то и дело выхватывает мелкие детали. Вот появились пышные кроны деревьев, кусок ночного неба, лик луны, плывущей по поверхности воды. А затем открылось безграничное пространство под усеявшими небо звездами. Юра наблюдал, как ветер шевелит траву, как плещутся в тине змеи, а стаи летучих мышей проносятся над головой и скрываются в переплетении веток. Местность неожиданно поменялась, будто кто-то перевернул страницу ожившей книги.
Теперь перед Юрой лежало поле колоссальных масштабов, где олени неспешно жевали траву и поднимали взоры к небу, наслаждаясь его величием. Однако олени тут были не одни: десяток хищников следили за ними из-за высокой травы. Безмятежность нарушил звучный рык, и волки, как по команде, помчались вперед. Юра смотрел, как хищники хватают добычу, вгрызаются ей в шею, вспарывают живот, вытаскивают потроха. Он одновременно испытывал ощущения, захлестнувшие оба лагеря. Опустошение и боль. Возбуждение и торжество победы.
Творящееся безрассудство сменилось новым видением: на берегу широкой реки с искрящейся водой стояла деревянная пристань, дощатый настил которой сплошь покрывала мохнатая зелень. Туман стелился по воде, на волнах покачивалась лодка – воплощение умиротворенности, олицетворение покоя. Юра ощутил приятную прохладу, а затем обратил внимание на огромную тень, двигавшуюся под водой. Неимоверных размеров чудовище, раскинув щупальца, выпрыгнуло на поверхность, схватило лодку и утащило на глубину.
Он миновал и эту местность тоже, продолжая путь по неизведанным землям. Картины сменялись перед глазами, одна изощреннее другой, – все, что когда-либо видела Васняна из окна своего ходячего гроба.
Наконец мальчик достиг цели. За иллюзорными баррикадами, выстроенными на пути, его ожидала Настя. Он не знал, что это – видение или реальность. Создала ли это Васняна? А может, Васняна сама – всего лишь его творение? Мысль, рожденная с целью придать всему смысл. Так или иначе Юра был несказанно рад встрече с подругой.
Он видел Настю, но видел также природу из окна избы, которая уже дошла до края деревни и начала спускаться с пригорка. Каким-то образом он находился в обоих местах одновременно. С вершины кедры и сосны казались кривым рядом клыков, достаточно острых и крупных, чтобы проглотить пространство. Деревья пронзали ночь, подпирали небо, нанизывая звезды на свои макушки.
Нечто инородное овладело Юриным рассудком. Васняна копалась в его голове, перебирала идеи, грезы, надежды, откидывала их в сторону, извлекала со дна души самые сокровенные мысли. Теперь она знала, что произошло в Радивах за время ее отсутствия. Теперь она знала о Доме Блага и, по всей видимости, пребывала в ярости.
Настино лицо было безжизненно-бледным, веснушки походили на маленькие дыры, ведущие в пропасть. Она лежала на столе в Доме Блага, нагая, покинутая всеми, окровавленная. В поле Юриного зрения попал Мирон, который, стоя у окна, провожал моровую избу. Тусклый свет от горящих свечей удлинял тени, корчащиеся, словно демоны, на полу и стенах. Дрожащими руками сердцеведец смахнул пот, заливающий глаза. Он еще не прибрал здесь, ведь труп мог пригодиться другим мужчинам, которым нужно было выпустить пар и изгнать из себя боль.
«Коли нет во мне боли, то я жесткое серебро», – так сказала Васняна в «Лепте».
В Юре была такая боль, она гнездилась в сердце, и обряд в Доме Блага не вылечил ее, а, наоборот, только усугубил. Коренилась такая боль и в Насте – она прямо-таки рвалась на волю, разнузданная и оголтелая, невзирая на то что девочка была мертва.
Дом Блага был построен из дерева. Сейчас нагретое здание остывало, издавая тихие постанывающие звуки, отчего Мирону казалось, что он тут не один. Что рядом есть кто-то еще.
Васняна сказала свое слово.
Изба повернула назад, держа курс к Дому Блага. Мертвая Настя села на столе.
Резкий поворот кинул Юру прямо в объятия восставшей мумии, и та схватила его – да так крепко, что не вырваться. Глядя в ее пылающие глаза, он вдруг понял: ничего на свете не делается произвольно и любая случайность имеет свой повод. Планеты выстраиваются в ряд, звезды гаснут, зажигаются вновь и складываются в созвездия, времена года сменяют друг друга – все эти явления происходят неспроста, на то есть веские причины, хотя мы их и не понимаем. Даже олени из видения были посланы в мир с определенной целью – послужить кормом волкам, которые впоследствии продолжат свой род.
Теперь Юра сообразил, почему попал в избу. Откровение посетило его мгновенно. Вероятно, именно так к пророкам нисходила мудрость. Вспомнилось, что однажды Васняна уже пыталась избавиться от Мирона: тогда дверной проем моровой избы превратился в пасть и чудище схватило его за ногу. Сердцеведец болтался из стороны в сторону, вопя во все горло и размахивая руками, пока изба поедала его конечность.
Вроде бы таких подробностей Юра никогда не знал. Означало ли это, что богиня показала ему прошлое?
Не был Мирон наперсником Васняны, все это ложь. Пыль, пущенная в глаза васнянцам, которые, похоже, не совсем дальновидны, раз доверились такому подлому человеку, творившему жуткие дела у них перед носом. До Юры дошло: Настя должна была умереть, чтобы он забрался в избу. Чтобы от него Васняна узнала обо всем, что учинил Мирон в поселении, в котором она сама жила когда-то.
Настя спустилась на пол и встала на единственную целую ногу.
Краем глаза Мирон заметил движение и обомлел. Он заставил себя оглянуться, хотя это далось нелегко. Веки покойницы были опущены, но она все равно смотрела на него сквозь них. Из распоротой раны на животе до самых колен свисали внутренности. Кровавые раны и порезы на теле походили на стигматы. Длинная искореженная тень черным духом восставала над мертвецом, тянулась по потолку, как будто желая добраться до Мирона.