Страница 88 из 88
Стефан молчал. Тогда Марианна, передвигая околевшие колени, подползла к спящим детям, приподняла одеяла – и вскрикнула.
В ворохе перьев и пуха темнели лишь окровавленные свиные копыта да лежал на подушке рыжий облезлый лисий хвост.
– Беги, снимай своих цыплят с веточки! – заклокотало из печи, и Марианна увидела куриную голову в огне, обугливающуюся, пузырящуюся, злорадствующую. – Уж теперь они всегда будут сыты…
Голова лопнула и вспыхнула на углях, а Марианна, вскочив на ноги, бросилась на улицу, крича по именам своих детей. Только сейчас она заметила, что на снегу, рядом с ее следами, видны следы маленьких ног, которые ведут только туда, но не оттуда. Подлая луна высвечивала их, подносила к ее глазам, заставляла смотреть. Ночь изломалась на куски, волочилась по бокам от бегущей женщины, как волосы утопленницы по течению. Снег хохотал под ногами старушечьим тонким смехом, мороз нещадно стегал по глазам.
У дерева Марианна изломилась, будто кто ее за поводок невидимый дернул, – и рухнула на снег, и дальше ползла на отнявшихся ногах, воздев голые руки к дереву, к свисающим маленьким ножкам, к склоненным в разные стороны головкам с выпавшими синими язычками, к оледеневшим слезам на по-лунному бледных лицах.
– Верни, верни мне их… Все отдам! Только их мне верни! Не забирай всех!
Тогда младшая, Зофья, приподняла головку на сломанной шейке, раскрыла красные от натекшей крови глаза и голосом зайчонка вымолвила:
– Вот и твоя история, матушка. Как я и говорила – самая вечная да самая печальная.
А потом уронила головку вниз, закрыла глаза и более уже их не открывала.
И выла, и выла в лесу цыганка, и рвала руками волосы и лес ночной, и выцарапывала ногтями слезы с щек и звезды с неба, и кусала снег, и проклинала тьму, и извивалась на земле, как жаба на вилах. И летел этот вой над хуторком, и бились на цепи собаки, и просыпались от кошмаров жадные гаджо, и заходились криком их толстые дети, и выблевывали мертвых мышей их сытые коты.
И даже рома вздрагивали в своих постелях и шептали молитвы ночному небу.
К такому даже им привыкать не хотелось.
Выдержка из Википедии, свободной энциклопедии
Марианна Долинская – цыганка из табора, находившегося поблизости от деревни Антоновка близ Радома. В ночь с 11 по 12 декабря 1923 года, находясь в отчаянии от голода, переживая арест мужа и пребывая в состоянии помешательства, она повесила на дереве четверых своих детей: Софию (6 месяцев), Антонию (3 года), Бронислава (5 лет) и Стефана (7 лет). На следующий день около 13 часов Долинская пришла в полицейский участок в Радоме и призналась в убийстве. Она умерла в 1928 году в психиатрической больнице в г. Tворки и была похоронена на больничном кладбище. Фотографии повешенных детей позднее приобрели популярность и ошибочно использовались как свидетельство о преступлениях УПА на территории Польши.