Страница 30 из 99
Я приподнял голову и ещё раз изучил спальню. Передо мной стоял шкафчик с одеждой; слева от него находилась тумбочка с будильником. Справа — белая дверь.
Высокое окно заливало помещение утренним светом, который подчёркивал контуры вещей бело-голубоватым лоском. Спальня была чистая и аккуратная. Возле правой стены находился столик с полочкой, на которой стояли книги и сидел, свесив ножки, плюшевый медведь.
Я присел за стол и придвинул стул — атмосфера этого места как бы принуждала вести себя прилежно. На столе лежали ручка, карандаш и записная книжка. В заглавии последней была изящная — женский подчерк — надпись. Я уже было потянулся к моноклю, как вдруг, удивительное дело, смог прочитать её и без него:
«Школьный Дневник»
Занятно… Немного неловко, но занятно. Я пролистал тетрадку. Большинство страниц были пустыми. Исписаны были только первые два листочка.
Читать чужие дневники — предельно неприлично, но сейчас мне просто необходимо было заполучить хоть какие-нибудь сведения касательно этого мира. Острая нужда даже лучших из нас заставляет поступиться правил хорошего тона.
Я перевернул первую страницу и принялся читать:
«
…
Миленько.
Я вздохнул, а затем облизал свои гладкие зубки, стараясь выветрить слащавый привкус.
Это было непросто.
Затем я подцепил страницу длинным розовым ноготком, перевернул, посмотрел на следующую и сразу увидел большое слово на всю строчку:
«УЖАС!!!
Ах, детство… Я вздохнул и улыбнулся, припоминая свои собственные школьные деньги и тот винегрет болячек, которые они оставили на моей психике.
Жалко девочку, конечно; её тревога была искренней. Это было заметно хотя бы по подчерку, который, оставаясь изящным и понятным, на последних строчках приобрёл тревожные нотки.
В моём воображение нарисовалась картина: вечер, только что пришло сообщение, взъерошенная девушка ходит по комнате и изливает своё волнение на белые страницы. Один за другим хватает учебники, ничего не видит, не понимает, буквы скачут у неё перед глазами, точно кузнечики, и наконец, глубокой ночью она, утомлённая, засыпает и просыпается утром с душой почти тридцатилетнего мужчины…
Классика.
Так… Что теперь?
Я закрыл дневник и пробежался глазами по другим книжкам, которые лежали на полочке. В большинстве своём это были словари, сборники математических задачек и тетрадки. В одной из них Ямато хранила свои эскизы — целая прорва медвежат. Ни одного учебника, с помощью которого я мог бы разобраться в устройстве этого мира.
Впрочем, это было ожидаемо; их выдают в библиотеке в первый школьный день.
Кстати о нём, — я вернулся к тумбочке и проверил электронные часы:
08:12
Опаздываю.
Вдруг у меня как будто всё скрутило в животе и появилось неприятное, похожее на изжогу волнение. Даже не знаю, было оно исконно моим, — последний раз что-то подобное я испытывал, будучи студентом, — или так себя проявляла душа Ямато, дремлющая в застенках моей черепушки.