Страница 102 из 105
Пришел домой, поп его спрашивает:
— Что ты сделал с коровами?
Парень ему ничего не ответил. На другой день пошел овец пасти и опять до вечера на скрипке играл, а овцы плясали.
И на третий день он скотину пас, но дал ей отдохнуть.
Захотелось попу посмотреть, что он там делает. Разделся поп донага, чтобы его узнать нельзя было, и пошел поглядеть потихоньку. А парень, как увидел, что поп к нему крадется, подождал, когда тот в колючий кустарник забрался, и давай на скрипочке играть. Поп никак из кустарника не выберется, — так в том кустарнике в пляс пустился. Плясал, плясал, пока весь не расцарапался. Стал он просить слугу, чтобы тот играть перестал, — половину хозяйства своего обещает ему отдать. А тот и слышать не хочет — играет себе да играет. Перестал, только когда увидел, что хозяин здорово ободрался.
На другой день поп на него жалобу подал, и судьи парня к смерти приговорили. Когда на него уже петлю накинули, попросил он, чтобы ему еще разок позволили на скрипочке поиграть. Все согласились, только поп спорить было стал. Но на него внимания не обратили и велели парню играть. Тогда поп попросил:
— Ну, уж коли вы ему играть позволяете, так привяжите меня к этому столбу.
Ладно, привязали они его. И начал паренек на скрипочке играть, а господа принялись танцевать, каждый со своей дамой. А поп, навалившись на столб, подпевает:
— Говорил я вам, не давайте ему скрипки! Говорил я вам, не давайте ему скрипки!
Когда все вдоволь натанцевались, парень перестал играть. Так это господам понравилось, что они его помиловали, а вместо него повесили попа. И парень, наверно, до сих пор на скрипке играет, коли не помер.
ГРЯЗНУХА ВЕЧНЫЙ — ЖИТЕЛЬ ЗАПЕЧНЫЙ
У одного отца было три сына, уже взрослых. Двое старших; такие щеголи, что кто их ни встретит, только присвистнет. А младший — лежебока и неряха, знай себе на печи да в золе валялся. Его так и прозвали: «Грязнуха вечный — житель запечный».
И было у отца поле, овсом засеянное. Каждую божью ночь какой-то негодяй в том овсе катался, мял его и топтал, так что смотреть было жалко, — ну, хуже быть не может. И хозяин никак не мог узнать, кто той беде причина.
— Вот ужо доберусь до тебя, кто бы ты ни был, — сказал он как-то и велел сыновьям ехать в поле вора сторожить.
— Вы только его поймайте да хорошенько поколотите, чтобы отбить у него охоту так безобразничать. Это будет ему наука.
Два старших сына стали собираться, будто на край света: коней, собаку, дубины — чего только с собой не берут! Мать пирогов напекла, мяса нажарила-натушила и той снедью набила им в дорогу сумки до отказа, так что те чуть не лопались.
— Вы, — говорит, — детки, поешьте там в овсе как следует, а то как бы вам с голоду не помереть.
А они еще вина взяли, чтоб было чем еду запивать, и поехали в поле.
Ну, а Житель запечный, он как? Отпер он потихоньку ящик в столе, взял оттуда сухариков, положил их в холщовый мешочек и пошел в поле. А мать еще лопатой из кухни его выгнала, когда он ее о чем-то попросил.
Вот старшие два брата приехали в поле, развели костер, коней рядом привязали; пироги и мясо поели, вино выпили, да и собаке не только мяса, а пирогов и вина дали.
— Веселись и ты с нами, — говорят. — Ешь, пей, пока жива!
Крепко напоили пса. Потом головушки опустили, в овес-повалились, и собака рядом с ними. Если б кто у них по куску мяса вырезать вздумал, и то не проснулись бы. А Жителя запечного — того к себе и не подпустили. Наш увалень-лежебока взобрался на дикую яблоню и стал там корочки грызть, а когда ему пить захотелось, сорвал себе яблочко и сосать стал.
В полночь прискакали три волшебных коня, и один прямо-к яблоне — давай листья щипать. Тут Житель запечный — прыг! — сел к нему на спину, за недоуздок ухватился, да и держит что есть мочи. Как пустился конь скакать, — с борозды на борозду, с межи на межу, с полосы на полосу мечется. Летал-летал — все Жителя запечного скинуть хотел. Но тот больно крепко держался. Наконец устал конь, да и видит, что всадник его не отпустит.
— Вижу, ты удалой удалец, — говорит. — Возьми себе этот недоуздок. Как им тряхнешь, так — что захочешь — получишь.
Тот так и сделал: взял недоуздок и пошел домой.
Наутро глядят — весь овес потоптан. Рассердился отец на сыновей, что никого они не устерегли.
— Может, ты видел? — спрашивает Жителя запечного.
— Ну, что я мог видеть? — ворчит тот себе под нос. — Я ведь спал…
На вторую ночь опять стали караулить. Старшие братья набрали с собой пирогов, мяса жареного, а Житель запечный взял сухариков. Ели они, пили и напились. А он на дереве грызет себе сухари, да кислые яблочки. В полночь прискакали два волшебных коня, и один из них прямо к яблоне — листья щипать. А Житель запечный — прыг! — и уж у него на спине. Принялся тот с борозды на борозду, с межи на межу, с полосы на полосу скакать. Да Житель запечный не отпустил его. И говорит конь:
— Отпусти меня, а себе возьми мой недоуздок: как им тряхнешь, так — что захочешь — получишь!
Житель запечный недоуздок взял и ушел.
На третью ночь опять их посылают. Старшие, как прежде, взяли много всякой снеди, потом набили себе брюхо, словно гуси зоб, налились вином, как бочки, и заснули. А Житель запечный опять одни сухари да кислые яблокчи грызет и глаз не смыкает.
В полночь прилетел уж один только конь, и — шасть под яблоню! А Житель запечный с дерева — гоп! — прямо на него и давай на нем по бороздам, да по межам, да по овсам скакать, пока тот ему свой неуздок не отдал.
— Что хочешь, — говорит, — получишь, коли недоуздком тряхнешь. Только отпусти меня.
Житель запечный недоуздок взял и пошел себе восвояси.
Рано утром братья-пьянчуги со стыдом домой воротились. Отец видит: ничего не поделаешь! И велел овес на сено косить.
* * *
Раз, — по какой такой причине, неизвестно, — вышел от короля указ, что он дочь свою за того замуж выдаст, кто на скаку с облака золотой перстень на золотом шнурке сорвет. Разнеслась об этом весть во все концы; и братья Жителя запечного собираться стали.
— А ты, Житель запечный, верно, не поедешь? — спрашивают.
— Нет, нет, я тоже еду, — ответил он и стал рядом с ними.
Оседлали они коней, нарядились. А он сел на большую пеструю свинью и пустился в путь — перстень снимать.
Ну, посмеялись тут братья и весь честной народ вдосталь.
А Житель запечный тряхнул за гумном недоуздком.
— Что угодно пану? — послышался голос.
— Ничего не надо, только медную одежду и медного коня!
Тотчас явились и медный конь и медная одежда. Нарядился он и поскакал во дворец.
А перед дворцом полным-полно знатных господ — все на конях. Каждому хотелось перстень достать, но ни у кого не выходило. И братья Жителя запечного скакали даром: перстень остался висеть.
Вдруг прилетел, словно на облаке, юноша на медном коне, взвился в воздух, схватил золотой перстень со шнурком, королевне головой кивнул — и прочь умчался.
Тут стали про него разузнавать, расспрашивать, писать о нем во все края. Но так медного молодца и не отыскали.
Тогда вышел другой указ, что королевну отдадут замуж за того, кто с еще более высокого с облака на скаку золотое яблочко сорвет. Опять братья к нему, начали его дразнить:
— Поедешь, Грязнуха? Опять на пестрой свинье?
А он ничего, только плечом повел.
— Конечно, поеду. Почему ж мне не ехать? — отвечает.
И когда они, разодевшись, сели на коней, он за ними на той же пестрой свинье в путь тронулся. А за ним — толпа ребят, и народ на него пальцем показывает.
Но только он — уже за гумном — один остался, как вынул из сумки недоуздок и тряхнул им.
— Что угодно пану? — раздался голос.
— Ничего не надо, только серебряного коня и серебряную одежду! — приказал он.
Тотчас все явилось, и он переоделся.
А перед королевским дворцом опять полно знатных и нарядных господ. Все скакали понапрасну. Вдруг примчался яркий, как молния, молодец в серебряной одежде, на серебряном коне, так что все вздрогнули при этаком чуде. Взвился к яблочку, оглянулся на королевну и вместе с яблочком исчез. Все на него рот разинув, уставились — не в обиду будь сказано — как баран на новые ворота; а потом уж, сколько ни расспрашивали, серебряный молодец как в воду канул.