Страница 15 из 25
— Вот это находка! Дорогая для нас находка! — сказал Вершигора.
Во время рейда по землям Право бережной Украины колонна партизан иногда растягивалась почти на десять километров. В ее составе были и пулеметные тачанки, и груженные снарядами, взрывчаткой, патронами и другим боевым имуществом добротные телеги, пушки и просто двустволки. Была здесь и большая телега, запряженная парой лошадей. На ней лежало что-то тщательно закрытое брезентом. Около телеги неизменно шагал Николай Гапоненко.
Под утро, когда колонна втягивалась в село Краевщина, Николай заехал во двор дома, распряг лошадей и сказал старику-хозяину:
— Мне нужен учитель.
…Учитель слушал Гапоненко с изумлением.
— Надо это раздать людям да сказать, чтобы они хорошо припрятали и сберегли. Наш Дед называет эту телегу главной телегой.
К полудню во двор, где стояла телега Гапоненко, пришли несколько разведчиков. Они развернули брезент. Под ним лежали книги.
Разведчики молча разбирали книги и стопками связывали их. Как только стемнело, учитель привел во двор подростков, и те начали уносить книги.
— Что за книги? — обратился я к Николаю.
— Захватили на шоссе под Новоград-Волынском грузовик, — ответил он. — В нем немцы увозили украденную где-то библиотеку. Очень ценные книги…
Под Киевом, в деревне Блитча, на берегу реки Тетерев, отряд Ковпака очутился в окружении. Перед тяжелыми боями партизаны укладывали боеприпасы и нехитрое имущество.
Вершигора внес свою торбу из-под овса в хату и бережно начал доставать из нее записные книжки.
Из вороха бумаг Петр Петрович вытащил обветшавшую книжку, середина которой была прорвана, словно кто-то ткнул в нее штыком. Он повертел ее в руках. У книги не было обложки, первые страницы вырваны.
— Эта книга должна храниться для будущего музея войны, — сказал Вершигора, — она спасла жизнь Мычке.
Мычка — храбрейший разведчик. В тылу врага ему вручили орден Ленина. Как и Гапоненко, он любил читать. На привалах его часто можно было видеть с книгой в руках. На железнодорожном переезде Мычка напоролся на вражеский секрет. Немец полыхнул в него из автомата. Одна из пуль пришлась точно в грудь. А у Мычки под ватником была эта книга. Пробив ее, пуля скользнула вбок, и это спасло партизана от смерти. Мычка вернул книгу Коле Гапоненко, а тот решил сберечь ее.
Однажды произошел крупный разговор из-за книги. «Скандал» начался вечером, когда партизаны готовились к ночному маршу в село Крымок под Радомышлем. Оттуда ковпаковцы должны были неожиданно для немцев выйти к Припяти и потопить вражескую флотилию. Вершигора перерыл все на своей тачанке, строго спрашивая у ездового Саши Коженкова, куда могла деться книга. Коженков уверял, что он ту книгу спрятал в торбу с овсом и она «сей секунд», как говорил он, лежала с записными книжками и другими «казенными бумагами».
— Что же это за книга, Петр Петрович? — поинтересовался я у разгневанного Вершигоры.
— Том «Войны и мира». Надо же пропасть! — сокрушался он.
— Неужели вы не читали «Войну и мир»?
— Читал. Только все равно этот том мне нужен до зарезу. Очень нужно перечитать, хочу написать книгу о партизанской войне.
Соединение вышло в ночь. А под Радомышлем, в селе Крымке, где стали на дневку, Петр Петрович опять заговорил о книге. Разведчики сидели около него и чему-то улыбались. Вершигора насторожился.
— Ребята, а ведь Толстой-то у вас, — проговорил он, прищурив левый глаз. — По лицам вижу, у вас. — Он остановился перед Леней Слесаревым. Тот смутился.
— Ну вот что, парень, гони книгу, — приказал Петр Петрович.
Леня вытащил из-под ватника том «Войны и мира».
— Только с уговором, — попросил разведчик, — я дочитаю Толстого, а вам на это время дам Тургенева.
Вершигора ласково посмотрел на партизан.
— И слов у меня не хватит в книге о вас, — сказал он. — До чего же вы красивые люди!
Разведчики чаще и чаще приносили из своих походов вместе с боевыми трофеями книги. Это были зачитанные тома Льва Толстого, Тараса Шевченко, Пушкина и Леси Украинки. И тогда в партизанском войске на эти книги устанавливались очереди.
Как всегда, больше всех приносил книг Николай Гапоненко.
Однажды Гапоненко отметил необычное оживление на автомобильной дороге Новоград-Волынск — Житомир. Он взял на заметку колонны грузовиков, много легковых машин с офицерами. Движение машин само по себе еще мало о чем говорило, а предположения в боевой разведке нетерпимы. Нужно было добыть точные сведения: что значит это оживление на автостраде?
Короче говоря, Коля подловил легковую машину, из кювета обстрелял ее в упор из автомата. Солдат-водитель был убит, а ехавшего с ним обер-лейтенанта Николай взял в плен. Коля заставил немца тащить оказавшуюся в машине тщательно упакованную пачку книг.
На рассвете пленный офицер рассказал у Ковпака новости, не особо приятные для партизан: в район Житомира стягивались карательные подразделения. В их задачу входило устроить заслон и отрезать ковпаковцам путь с Ровенщины в Житомирскую и Киевскую области.
Пока шел допрос офицера, пока Ковпак рассматривал карту, сопоставляя рассказ пленного с другими разведывательными данными, за окном громче и громче начали раздаваться голоса молодых партизан. Потом за окном неожиданно раздалась команда Николая Гапоненко:
— По врагу человечества — огонь!
Застрекотали автоматы, оглушительно залпом выстрелили карабины.
Ковпак выглянул в окно. Его лицо расплылось в улыбке. Гапоненко, увидя Ковпака, подбежал к окну и доложил:
— Товарищ командир соединения! Взвод расстрелял Гитлера!
Ковпак засмеялся. Гапоненко подал ему в окно прошитую пулями книгу. Дед осмотрел ее, покачал головой и подал ее пленному обер-лейтенанту. Тот нерешительно взял книгу и замер.
— Что это за книга? — спросил Ковпак. Переводчик перевел вопрос Деда офицеру. Немец дрожащим голосом ответил:
— «Майн кампф».
С Большой земли вместе с взрывчаткой и боевыми припасами в партизанские отряды и соединения иногда доставляли и маленькие походные типографии, бумагу и наборщиков. Своей газеты партизаны не издавали. А вот листовки и в особенности сводки Советского информбюро печатали. В них сообщалось о положении на фронтах и победах нашей Красной Армии. Эти листовки оказывали сильнейшее действие на местное население.
Каждое утро у ковпаковцев начиналось с того, что политруки подразделений, получив свежеотпечатанную сводку, читали ее партизанам, а разведчики несли в окружающие деревни и села, расклеивали на дорогах, через свою агентуру отправляли в города.
Листовки и сводки Советского информбюро о положении на фронтах делали большое дело.
— В листовках и сводках Советского информбюро, — говорил Ковпак, — таится такая же силища, как у Грицко Тарасевича на телеге во взрывчатке.
В партизанских архивах в Киеве хранятся тысячи листовок, отпечатанных во вражеских тылах. Невольно проникаешься к каждой пожелтевшей сводке Советского информбюро или листовке огромным уважением, как проникаешься уважением в Музее Советской Армии к оружию, решавшему в огневые годы исходы смертельных сражений.
Партизанская печать, ее «свинцовые взводы» доказали, что печать является грознейшим оружием.
…Молодежь, ковпаковские лихачи, веселилась, гуляя по улицам с крымковскими девчатами. Пожилые партизаны вели с хозяевами хат неторопливые разговоры на извечные крестьянские темы — о пахоте, об урожае. Но великое весеннее беспокойство проявлялось у пожилых партизан не только в разговорах о земле, садах, семенах и начале полевых работ. Изголодавшись по привычной работе, они не могли сидеть сложа руки, без дела и сейчас по-хозяйски чинили плуги, бороны, телеги. Шорники ремонтировали сбрую. Плотники чинили хозяйкам заборы или приводили в порядок дворы.
Ковпак с Базимой сидели в просторной хате у раскрытого окна и вполголоса беседовали о чем-то. На столе перед ними лежала карта. Ковпак на углы ее положил по большому куску хлеба, чтобы она не сворачивалась в трубку. Всю карту зигзагами перечеркивала жирная линия, обозначающая путь, который прошло соединение. На местах недавних боев были нарисованы танки, бронеавтомобили, фигурки солдат, опрокинутые железнодорожные паровозы и вагоны, мосты через железные и шоссейные дороги. Эта карта говорила о том, что механизированную фашистскую орду можно бить и побеждать.