Страница 1 из 17
Светлана Тихоновна Овчинникова, Фаина Шлемовна Рысина, Галина Георгиевна Светлова
Музей 'Квартира Пушкина на Арбате'
(По музеям и выставкам)
ББ.К 83.3 PI
лб 0-35
Рецензент Л. Ф. КЕРЦЕЛЛИ
Художник Г. РАСТОРГУЕВ
Овчинникова С. Т., Рысина Ф. Ш., Светлова Г. Г.
0-35 Музей «Квартира Пушкина на Арбате». - М.: Моск. рабочий, 1989. - 80 с.
Книга посвящена одной из уникальных московских Пушкинских меморий - дому № 53 на Арбате, где поэт вместе с молодой женой прожил с февраля по май 1831 года. 18 февраля 1986 года здесь открылся музей «Квартира Пушкина на Арбате». Авторы рассказывают о важнейших событиях в жизни поэта, связанных с арбатским особняком. Значительная часть книги посвящена экспозиции музея, бесценным пушкинским раритетам, представленным в ней. Интересны сведения о дальнейшей судьбе дома на Арбате, а также о жизни этой древней московской улицы в пушкинское время.
4403000000 - 223
О____________________ 82-89
М172(03) - 89
ISBN 5-239-00169-3
ББК 83.3 Р1 лб
Издательство «Московский рабочий», 1989
Старые москвичи с давнего времени знали этот дом в конце Арбата, недалеко от Смоленской площади. Маленький, неказистый, неопределенного цвета (сейчас, после реставрации, уже трудно и вспомнить - то ли серого, то ли желтоватого), зажатый между многоэтажными постройками начала XX века, он многие годы пробуждал фантазию: где-то здесь, на втором этаже, за этими окошками, в далеком 1831 году жил Пушкин… На примелькавшемся арбатском строении лежал отблеск поэзии и тайны.
…Москва - родина Пушкина. Здесь он прожил первые двенадцать лет - годы, когда складываются душа, характер, мысли. Город своего детства поэт запомнил навсегда. Он восхищался Петербургом, воспевал его «строгий, стройный вид», был привязан к Михайловскому. Ему хорошо работалось в пустынном Болдине. Его пленяла романтическая полуденная красота Крыма и Кавказа. И все-таки первой, самой глубокой и нежной, сыновней любовью он любил именно Москву. Он мог сердиться на лень и «татарское убожество» московских обывателей, но и гневаясь, и раздражаясь, Пушкин не мог жить без Москвы, гордился ею, постоянно писал о ней. В пятнадцатилетней разлуке, среди мелькающих впечатлений, с острой ностальгической тоской он вспоминал шумную и забавную пестроту нестройных московских улиц, улочек, переулков, дворцы и деревянные сарайчики, воздух Москвы - воздух детства.
Нигде и никогда Пушкин не был так восторженно принят обществом, как в Москве в 1826 году, после возвращения из Михайловской ссылки. С этого времени поэт бывал в «отставной» столице почти ежегодно, а иногда и по два-три раза в году. Москва подарила Пушкину невесту, жену, семью. В Москве он венчался. На Арбате он прожил первые месяцы семейной жизни.
В столице сохранилось множество особняков, дворцов, театров, где Пушкин бывал, где гостил у друзей или танцевал на балах. Но квартира, которую он нанимал для себя, где чувствовал себя дома, - была только одна - арбатская квартира. Дом, где родился поэт, не сохранился, тем драгоценнее для нас это двухэтажное здание близ Смоленской площади. Совсем недавно у нас на глазах к февральским дням 1986 года оно было восстановлено в прежнем своем виде и начало новую жизнь: здесь открылась «Квартира Пушки- на на Арбате» - первый в Москве мемориальный пушкинский музей.
Пройдем же по его тихим залам. Вдумаемся в непростую, нетрадиционную экспозицию. Неторопливо всмотримся во все эти портреты, картины, рукописи, книги, вещи, «сохраненные судьбой», пришедшие из начала прошлого века и рассказывающие нам о бесконечно далеком и дорогом нашему сердцу времени, о жизни Пушкина в Москве, «во втором ярусе большого дома на Арбате, между церквами Николы в Плотниках и св. Троицы», как определил его местоположение историк П. И. Бартенев.
ПУШКИН В МОСКВЕ
Перенесемся на полтора столетия назад - в ту давнюю зиму 1831 года, когда Александр Сергеевич Пушкин и его юная жена поселились на втором этаже арбатского особняка. Вглядимся пристальнее в жизнь поэта, постараемся понять, что занимало, волновало, тяготило, радовало его в то время.
Чтобы «арбатские» месяцы 1830 - 1831 годов отчетливее проступили перед нами из глубины времени, вспомним, что за два года до этого, в самом конце 1828 года, Пушкин на балу у танцмейстера Иогеля увидел 16-летнюю необычайно красивую девочку - Наталью Гончарову. Она только недавно начала выезжать, но молва о ней уже гремела. В свете восхищались ее одухотворенной, романтической прелестью, называли одной из первых московских красавиц.
Очарованный поэт вскоре сделал ей предложение и получил неопределенный ответ. Около двух лет продолжалась история пушкинского сватовства. Согласие было получено лишь в апреле 1830 года.
«Участь моя решена. Я женюсь…
Та, которую любил я целые два года, которую везде первую отыскивали глаза мои, с которой встреча казалась мне блаженством - боже мой - она… почти моя…
Я готов удвоить жизнь и без того неполную. Я никогда не хлопотал о счастии, я мог обойтиться без него. Теперь мне нужно на двоих, а где мне взять его?»
Так пишет Пушкин в незавершенном отрывке, начатом весной 1830 года, сразу после помолвки. С этого времени постоянно возвращается он к мысли о возможности счастья для него.
В самом конце августа 1830 года с неспокойной душой Пушкин уезжает в Болдино для раздела имения, часть которого перед женитьбой передал ему отец. «Я уезжаю, рассорившись с г-жой Гончаровой, - пишет он своей близкой приятельнице княгине В. Ф. Вяземской. - На следующий день после бала она устроила мне самую нелепую сцену, какую только можно себе представить. Она мне наговорила вещей, которых я по чести не мог стерпеть. Не знаю еще, расстроилась ли моя женитьба, но повод для этого налицо, и я оставил дверь открытой настежь… Ах, что за проклятая штука счастье!»
И о том же - невесте: «Если ваша матушка решила расторгнуть нашу помолвку, а вы решили повиноваться ей, - я подпишусь под всеми предлогами, какие ей угодно будет выставить… быть может, она права, а не прав был я, на мгновение поверив, что счастие создано для меня».
И то же самое - П. А. Плетневу. «Черт меня догадал бредить о счастии, как будто я для него создан».
А потом были три месяца осеннего болдинского уединения, три месяца беспокойства, тоски, ожидания - и необычайного, почти невозможного для человеческих сил творческого взлета. «Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал, - сообщает он Плетневу. - Вот что я привез сюда: 2 последние главы «Онегина», 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400)… Несколько драматических сцен или маленьких трагедий, именно: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы» и «Дон Жуан». Сверх того написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не все… Написал я прозою 5 повестей…»