Страница 17 из 40
– Почему ты, Артем, уверен, что этого же не случится с тобой? Ты тоже можешь исчезнуть, а твои близкие пострадать. Ты так забавно уверен в том, что я не перейду черту... Когда я сам в этом не уверен... И прежде чем ты начнешь переть. Запомни. На каждое твое действие я отвечу.
Я тоже завелся. Хотя не надо было. Жить по тарифу "все позволено" я могу с тем же успехом.
Артем откинулся обратно на спинку стула.
Я приглушил в себе забурлившее раздражение.
Не здесь. Здесь нельзя позволить ему выплеснуться.
– И к чему же мы придем? – брюнет продолжил разговор снова тем же тоном, каким его начал.
Отстраненным и равнодушным.
– Я предлагаю остановиться на нейтралитете. Борис оставит в покое Алису. Я не буду трогать Бориса. А мы с тобой будем делать вид, что ни тебя, ни меня не существует.
Некоторое время парень, казалось, размышлял над моими словами.
– Не выйдет. Я не люблю делиться. Тем более короной. Жди ответку.
Я лишь пожал плечами. Что он хочет услышать? Или думает, я кинусь драться на него в школе?
Глупо. А я не страдаю от отсутствия интеллекта.
Нужно быть осторожнее. И мать предупредить.
Олеся
В юности все воспринималось легче. Ну, подумаешь, мальчику, который понравился мне, я не понравилась. Ничего, кругом полно других мальчиков. Еще интересней. Ну, подумаешь, Антон, (Саша, Петя) сказал, что больше меня не любит. А я познакомилась с Артуром, который носит мне цветы, говорит, что я самая красивая и зовет гулять.
Сейчас на середине жизненного пути, вдруг столкнувшись с тем, что ты ошиблась с выбором "раз и навсегда" больно дышать. Ведь я бы за ним босиком на край света. А он... Он жил по-другому. Вокруг него были все те же Даши, Оли, Нины, которых он хотел. Не меня одну. Не навсегда.
И как теперь верить кому-то?
Может и нет её, любви?
Только лишь секс. Когда тебе делают приятно, а ты делаешь приятно в ответ.
И все они для тебя ничего не значат. Не один, так другой.
Я даже не спросила у Саввы, почему. Теперь мне это не важно. Он просто не тот. Не мой.
Белый снег не спеша падает вниз, а я медленно бреду по набережной. Мне даже не холодно. Или я настолько замерзла от лжи, что уже не обращаю внимание на реальный холод?
Звмираю у ограждения, разглядывая заснеженную реку. Берусь руками за металлическую решетку.
И в следующую секунду подпрыгиваю.
– Ты топиться, что ли, собралась? Так там лед.
Я слишком ушла в себя, поэтому сейчас мне кажется, что сердце лопнет с перепугу.
Я же была здесь одна.
Откуда он взялся?!
– Владислав Сергеевич! Вы в своем уме? Зачем подкрадываться?
– Не так давно я был Владом. Ты бы уже определилась, Олесь.
Пытаюсь справиться с бешено колотящимся сердцем. И сама себе задаю вопрос – а как он тут очутился? Случайно не мог. Его трудно заподозрить в меланхолии. И привычке любоваться падающим снегом.
– Мне не нужно определяться. У меня всё по плану. Только я не понимаю, почему Вы оказываетесь там, где Вас быть не должно?
Холодов подходит ближе. Единственное, на чем могу сосредоточиться, это – на его глазах. Они удивительного синего цвета. Они приковывают все мое внимание, гипнотизируют, притягивают ближе. Опасно близко.
Блин, какие красивые.
Глава 8
Олеся
Медленно танцуя, опускаются вниз крупные снежинки, скрывая от нас весь мир. Или это я перестала его видеть?
Влад приближается, а я тону в его глазах, размышляя о том, к чему вся эта дурацкая игра? Разве я что-то должна Алле? Да и какие ко мне претензии? Мужчину сюда никто не звал.
От Влада приятно пахнет. Хочется уткнуться в него носом и дышать им как кислородом. Но недолго. Чтобы не отравиться. Потому что он не кислород. Он – угарный газ, от которого теряешься в пространстве.
Синие глаза мечутся по моему лицу, пытаясь определить, что у меня в голове.
А потом он просто стягивает с меня шапку и запускает горячую сильную ладонь в мои волосы на затылке, притягивая меня к себе.
И я его не отталкиваю. А гостеприимно раскрываю губы, пуская его язык. Он ласкает мой рот, а я отпускаю себя, свои страхи и сомнения.
Пусть это будет просто секс. И ничего больше. Я не пущу его дальше тела. Да ему ничего и не надо кроме него.
Им всем ничего больше не надо, чтобы они не говорили. Как бы не клялись.
Все равно солгут.
Влад хотя бы молчит.
И целуется классно. Так, что тело окутывает приятное тепло, слабеют ноги, а внутри начинает рождаться потребность чего-то большего. Желание подчиняться. Принимать мужчину. Стать с ним единым целым.
И перестать, наконец, быть женщиной Саввы Белова. А стать свободной. Ничьей. Может это и не плохо. Пометить себя другим самцом. Стереть из себя принадлежность кому-то одному.
Потому что для того, кто меня сейчас целует, это скорее всего просто удовлетворение любопытства. А вдруг я какая-то особенная?
Но мне кажется, его невозможно удивить.
И я не буду стремится. Пусть он просто сделает мне хорошо.
Поцелуи становчтся все смелее, руки мужчины начинают путешествовать по моему телу, расстегнув куртку.
Поэтому когда чья-то рука сзади пережимает мне горло, я элементарно перестаю что-то соображать.
Еще мне в висок упирается нечто холодное. Очень холодное. Железное.
Я распахиваю глаза в надежде, что мне лишь показалось.
Но слышу возле своего уха злобный шепот.
– Тихо, сучка. Не вздумай орать. Иначе сверну тебе шею.
Шею сдавливают сильнее. Дышать становится труднее. Сознание никак не желает принимать такую реальность.
Влад стоит напротив, подняв руки в гору. До него пара метров. За ним замечаю пару крепких мужчин.
Это, что, шутка такая?
Не смешно.
Несмотря на то, что меня держат за шею, мне удается повернуть голову в бок. К нам бежит охрана Холодова. В воздухе раздаются неясные звуки. И до нас никто не добегает. Мужчины в костюмах падают на снег. Мне даже кажется, что я вижу как белый снег окрашивается красным.
Нет, не шутка.
Мужчин возле нас становится больше. Они в масках и камуфляже. У них – оружие.
Во что я влипла?
На сцене появляется еще один человек. Люди, окружившие нас, при виде него подбираются. Похоже, это главный.
– Грузите, – отдает он распоряжение.
И мне очень не нравится его голос. Вернее, даже не голос. А тон. Как будто для него, то, что происходит – привычное дело. Это плохо, очень плохо.
– Эту куда? – еще один вопрос.
А я даже не сразу соображаю, что речь обо мне.
На меня обращают внимание, сканируют ледяным взглядом, от которого мне хочется закричать во всю мощь своих легких.
– Тоже с ним.
Я наталкиваюсь на взгляд синих глаз. Отмечаю про себя, что он неплохо держится для всего этого треша.
Не вовремя, конечно, но оба подвисаем, глядя друг другу в глаза.
Шок. По другому объяснить то, что вырывается у меня изо рта я не могу:
– Ну вот и потрахались... – слова слетают с губ вместе с облачком теплого воздуха.
Слышали их, разумеется, все.
Синие глаза напротив начинают полыхать.
– Лесь, заткнись, – Холодов решает, что лишь гневного взгляда для меня будет недостаточно.
Рука в перчатке хватает меня за подбородок, хватает цепко и сдавливает сильно. Нельзя же так. Синяки останутся. Хотя я, наверное, не об этом переживаю. Какая разница, если на трупе останутся синяки?!
– Не волнуйся, голуба. Хочешь, я его заменю? – со мной решил поговорить главарь этой шайки.
Молчи, Олеся, ради всего святого, молчи. У тебя сын. У него скоро день рождения.
Но медвежья лапа на моей нежной коже вызывает неконтролируемый протест.
– Ага, щаз! Ты ж не олигарх.
Рука в перчатке отталкивает мое лицо.
– Шкура продажная – цедит тихо и раздраженно.
– Чего встали? – рычит он на своих людей, – Пакуйте.