Шиза

В общем, через пару лет из меня получился много знающий и весьма удачливый переносчик, который пролезал «без мыла» там, где обычному вестовому или фельдъегерю путь был заказан. Мое отношение к работе строилось не только на жажде приключений, нет. Периодическая опасность и угроза жизни должна была быстро выбить подобную дурь из моей головы. И выбила. Зато вместо этого я ощутил принадлежность к высокому, к правильному. Я защищал родину. Я с детства знал, что она в опасности, что враг хочет захватить наши земли, поработить население и присвоить ресурсы. Такие банальные истины все впитывают, так сказать, с молоком матери. Все всегда знали, что наша Орматия в опасности. Культура нашего гражданского общества, воспитанного в наследственной войне, с детства пропитывала нас любовью к нашей земле, к нашему государству. Мы считали, что эта война, эта вечная оборона от врага позволила нам вырастить такое сплоченное и крепкое общество истинных патриотов. Ну если быть точным, то считали мы так, потому что это доносилось из динамиков, излагалось в лозунговых надписях на стенах детского дома, печаталось в газетах. И вот у меня появилась возможность защитить то, что остается за моей спиной каждый раз, когда я иду в сторону фронта. Это было сильное чувство, мотивирующее с каждым разом всё сильнее. Из Эрика Левина родился Шиза-7, искренне переживающий за свою страну, за оборону своей родины.

Однажды в казарму прибежал рядовой и передал от подполковника Титова приказ явиться на личную встречу. Хоть я иногда и пресекался с тогдашним майором, а теперь уже подполковником, на базе, но такое персональное приглашение было чем-то новеньким. Я вышел в след за умчавшимся солдатом, закрыл свою комнату и отправился в здание канцелярии. У меня было определенно привилегированное положение относительно рядового состава, в казарме мне была выделена отдельная комната для проживания, в то время как остальные жили в общей коечной на двести человек. Но учитывая специфику моей работы и позывной, претензий не было. Я не сторонился людей, но и не стремился быть к ним ближе. Друзей не завел, врагов не нажил. Для общения на базе мне хватало Мэла. А приключения на заданиях компенсировали остальные ощущения.

Титов сидел в кабинете и задумчиво курил.

— Заходи. — махнул он мне рукой, когда я шагнул через порог его кабинета.

Подполковник встал, подошел к окну и распахнул его. Затушив сигарету в хрустальной пепельнице на подоконнике, он сделал несколько пассов рукой изображая, что выгоняет дым на улицу. В пепельнице торчал ежик окурков.

— Здравия желаю. Вызывали?

— Садись. Надо поговорить. — Титов ткнул пальцем в ряд стульев у стены. — И брось ты эту солдафонщину, «здравжелы» свои. Ты не на службе, а работаешь тут, так что не обязательно косить под солдата. Раздражает, чесслово. Да чего ты у стенки-то сел, тащи суда стул, садись напротив. Вот так, да. Твои успехи по службе дошли до высокого командования. И сам понимаешь, успехи рядового — это победа генерала. Хотя ты не рядовой, а я не генерал, но суть такая: ты молодец, и я молодец. А с молодцам в армии что делают? Правильно: дают важные задания.

Он снова разговаривал со мной тем самым тоном, как тогда в палате, в первую нашу встречу. В нем не было уставного официоза, Титов был этакий старший брат, друг и покровитель.

— Сейчас что-то будет. — поддакнул Мэл моим ощущениям.

— В общем, на этот раз всё серьезно. — Титов посмотрел мне прямо в глаза. — И отказаться от приказа, как ты сам понимаешь, невозможно. Предстоит пересечение линии фронта, проход в тыл врага, контакт с группой сепаратистов, доставка им важного груза. Для начала подпиши вот это.

Титов толкнул мне по столу листок бумаги. Я не дотрагиваясь до листка бегло пробежал по его содержанию. Допуск к секретности по форме ноль. Я даже не знал, что такая есть. Прав был Титов, от приказов не отказываются, их исполняют без обсуждения, не смотря на разницу между службой и работой. А любое слово Титова для меня приказ. Я подписал.

— Звездец. — уныло сказал Мэл.

Подполковник встал, прошел от стола к шкафу, выдвинул один из ящиков, запустил туда руку. Я ожидал, что он что-то достанет, но услышал только щелчок, и комнату наполнил давящий гул. Такой тихий, еле различимый, но хорошо ощущаемый телесно, словно между ушами вибрирует натянутая резинка. Обычно именно там слышится голос Мэла. Затем подполковник прошел к двери и запер её. Таких подводок к заданию у меня еще не было. Пора было согласиться с мнением Мэла о характеристике ситуации.

— Это по инструкции. Слушай внимательно. Моя задача помимо инструктажа объяснить тебе важность нового задания. — сказал Титов, а я подумал, что он и инструктажи-то никогда не вел. Так что скорее всего его основная задача это вбить мне понимание этой самой важности. — Твой очередной груз является командиром высшей степени подготовки. Такого человека мы не можем открыто послать через линию фронта, даже в группе сопровождения. Большая группа привлечет излишнее внимание, любые способы десантирования будут отслежены, а нашей стране очень важна секретность этой миссии. Из всех переносчиков наивысшие показатели успешности операций у тебя, поэтому после тщательного отбора на задание выбрали именно Эрика Левина, позывной «Шиза семь». Если до этого ты гулял по передовой, то нынешняя прогулка будет глубоко в тыл. Ты отправляешься в саму Азарию. В Варгон.

И тут у меня все внутри похолодело. Это не просто за линию фронта. Это девятьсот с лишним километров вглубь вражеской территории. Моя вера в свою удачливость, патриотизм и почитание армейского устава, похоже, готовы были дать сбой. Даже Мэл внутри промолчал, видимо пребывая в таком же шоке, как и я. Титов сделал паузу, оценил мое состояние и продолжил:

— Вижу, ты понимаешь, насколько это глубоко и сложно. Мы не можем никак доставить этого человека туда, кроме как с помощью тебя. Одновременно пойдут еще две группы. Одна будет идти параллельно твоему маршруту и в случае опасности оттягивать внимание на себя насколько хватит состава группы. Вторая группа пойдет с другого направления и понесет часть оборудования для трансплантации сознания.

— Извините, товарищ подполковник, но в точке назначения даже нет оборудования? — нарушил я правила субординации задав вопрос без разрешения.

Подполковник пропустил вольность и ответил:

— Пока нет. У противника нет подобной технологии переноса сознания. И мы сильно рискуем неся технологию внутрь Азарии. Но выбора нет. У нас впервые появился шанс развить наступление изнутри вражеской территории. Сепаратисты состоят из бывших военных и гражданских, но если мы доставим оборудование, то во главе ячеек встанут опытнейшие бойцы, командиры, люди в абсолютной степени лояльности. Они сумеют не только организовать начальную работу в тылу врага, но и самостоятельно расширят контингент привлеченных и заинтересованных. Люди узнают, что мы несем мир, что Орматия это страна-победитель, что мы сильны и всепрощающи. Люди по ту сторону фронта наконец-то узнаю правду, а не ту дикую пропаганду, которой их пичкаю все эти десятилетия. Для нас это шанс открытия второго фронта внутри станы противника, шанс разворошить его логово и оттянуть силы с передовой.

Я молча переваривал услышанное. Подполковник немного побуравил меня взглядом, видимо ожидая какого-то ответа или комментария, и не дождавшись продолжил:

— Итак, сегодня ты отправляешься в Сарданск и поступаешь в распоряжение начальника научной части, позывной «Тётушка». Вы уже встречались. В этот раз до границы буферной зоны тебя довезут. У реки тебя передадут патрулю, который и доставит тебя к капитану. Там ты получишь груз и дальнейшие инструкции. Заданию присвоена повышенная степень секретности. На этом у меня всё. Вопросы есть?

Вообще, я привык, что это выражение в нашей среде являлось риторическим и сопровождается быстрым «Вопросов нет!». Поэтому не дал шанса Титову закончить:

— Есть.

Подполковник даже застыл с открытым ртом, не успев произнести заключительный пассаж.