Страница 9 из 15
Теперь за два дня, если верить имеющейся у Брехта карте, проехали меньше ста вёрст. А до Москвы полторы тысячи. Можно и не успеть. Пётр Христианович на такой случай даже уже план «Б» выработал. Если будут опаздывать, то отделиться с отрядом в пятьдесят горцев и мчать на всех парах к старой Столице. Но пока несколько дней в запасе есть, да и нужно время, чтобы отряд его стал хоть немного одним коллективом. Пока — так себе успехи в этом направлении, тем более что в Астрахани интернациональность ещё увеличилась. Добавились двое армян на повозке и десяток казахов: двое на верблюдах и восемь человек на лошадках монгольских, мелких и лохматых. Ну и два десятка казаков с генералом Поповым плюсом, но Павел Семёнович их только до Царицына проводит.
С армянами получилось так. После завтрака у губернатора Брехт попросил проводить его в ту самую армянскую церковь, где дорожки и вся площадь перед ней заасфальтированы. Девчуль с Ванькой оставил отсыпаться в доме Павалишина, тоже ведь настрадались от морской болезни. Брехт, кстати, знал, как с этой болезнью бороться. У его родной тушки та же самая беда была. Даже в автобусе укачивало. Как-то водитель автобуса его и надоумил. Ехал куда-то, точно уже и не вспомнить, и совсем ему поплохело, сейчас вырвет на пассажиров, он в стекло, что водителя отделяет от салона, забарабанил и попросил остановить, мол, вырвет сейчас. Шофёр сразу остановил, понятно, ему ведь потом в автобусе прибираться. Брехт выбежал из двери и вовремя. Прополоскало. Водитель вышел следом, дал платок носовой и спросил вдруг:
— А ты спортом занимаешься?
— Да, лыжами, — Ванька Брехт ему назад грязный платок протянул.
— Себе оставь. Ты бросай свои лыжи и переходи в самбо. Там кувыркаются всё время. Это закаляет вестибулярный аппарат. И вообще, где можно кувыркайся. Раз по сто в день, и не один раз кувыркнулся, а сразу несколько кувырков делай.
Так Брехт и сделал, записался в самбо, и дома ещё на полу в коридоре длинном кувыркался, так и вылечился. Знал бы, что у графской тушки те же проблемы, давно бы начал кувыркаться. Кстати, нужно будет младшему Чичагову посоветовать с моряками этим заниматься.
Про армян. Поехал в церковь и нашёл там священника. По-армянски называется — Каханна. С ним ещё один товарищ, как его представил священник — Саркаваг (дьякон). Брехт вручил каханне Афанасию золотой пятирублевик и попросил помочь ему.
— Мне нужен компаньон. Хочу построить в Астрахани фабрику, которая будет бумагу из местного тростника вырабатывать. Я дам денег, и закажу из Европы оборудование. Ну, а всё остальное забота моего будущего компаньона.
— А при чём тут я? Церковь …
— Я хочу, чтобы мой компаньон был армянином, и чтобы на фабрике работали армяне, которых мы с вами отец Афанасий переселим из Турции, — пояснил Пётр Христианович. По-русски каханна говорил совсем плохо, приходилось по два раза все повторять.
— Почему из Порты?
— На Кавказе скоро будет большая война. И армян будут турки и персы уничтожать. Пусть здесь мирно живут и работают.
— Благое начинание. И что же тебе сейчас надо от меня?
— Мне нужно, чтобы вы послали срочно человека к моему будущему компаньону. Найдите его. Кто захочет с этим связаться. Очень прибыльная будет фабрика, большие деньги в виде десятины потекут вам от этого человека и новых рабочих нашей бумажной фабрики, — поманил Пётр Христианович сладкой конфеткой священника.
— А в чём срочность? — какой настырный попался. Старый совсем дедушка. Весь седой и шрам тоже на лице, хоть и не такой ужасный, как у Попова.
— Я завтра уезжаю на коронацию Александра. Решать нужно сегодня и этот человек должен поехать со мной, я постараюсь договориться, и ему покажут, на каком оборудование и как делают бумагу.
— Я понял тебя, генерал. Хорошо, пройди, вон, в сад, посиди в тени винограда, через полчаса к тебе придут два человека. Одного из них сам выберешь.
— Виноград. Послушайте, отец Афанасий. А ещё мне нужен человек, купец, или несколько купцов, которые здесь выкопают несколько сотен виноградных лоз и доставят их в Крым в селение Судак. Там у меня земля куплена, хочу виноградники разбить. Нужны в основном винные сорта.
— Не близкий путь, –опять завис дедушка седобородый.
— Я оплачу все расходы. И ещё я теперь хан Дербента и там много армян, могу помочь им там, церковь построить большую красивую, а могу и не помогать.
— Я понял тебя, генерал-хан. Будет тебе и купец.
Сейчас с Брехтом в этом караване двое отец с сыном, будущие его компаньоны в производстве бумаги ехали. А ещё двое собирались осенью выкопать молодые кусты винограда и перевести их в Судак дворянам Иннокентию Смоктуновскому, Леониду Брежневу и Семёну Многоухому на их виноградники.
С казахами получилось интересно. Вечером Брехт опять ужинал у губернатора и там опять был Попов. Там и договорились, что Павел Семёнович с двумя десятками казаков на всякий случай, мало ли, проводит Брехта с его двунадесятью языковым караваном до Царицына и там, за символические деньги, снабдит провизией на следующую неделю, за которую надеялись добраться до Саратова. Договорились, а потом зашёл разговор про самого Попова, как он огромное количество киргиз-кайсаков во главе с ханом Букеем, который отделился от Младшего жуза, перевёл через реку Урал и выделил им места для пастбища между реками Волга и Урал.
— Это ведь был последний указ императора Павла. 11 марта 1801 года император Павел I издал указ, а 12 скончался скоропостижно. Вот он, — губернатор показал, достав из бюро, Брехту бумагу. Пётр Христианович прочитал: «Председательствующего в ханском совете киргиз-кайсацкой Малой орды Букея султана, сына Нурали-хана, принимаю к себе охотно, позволяю кочевать там, где пожелает и, в знак моего благоволения, назначаю медаль золотую с моим портретом, которую носить на шее на чёрной (мальтийской) ленте».
— А летом того же года Букей с преданными ему султанами перешёл в эти степи, отделившись навсегда от Малой орды, и с того времени возникла здесь новая орда. По головам не считали, но тысяч тридцать народа. Не меньше чем в твоём Дербенте, только ханом меня не обозвали, да и не надо мне, — попивая вино усмехнулся Попов.
— Так я могу какого представителя их хана с собой взять, пусть присягнёт новому императору, — осенило Петра Христиановича.
— Тебе ворожит кто хан, как там — хазрат?
— Хазретлири.
— Точно. Ворожит тебе кто, хазретлири? Сейчас хан Букей со своим братом Шигаем здесь с небольшим отрядом, договариваемся о продаже им соли и покупке у них шерсти и шкур. Я завтра переговорю …
— Сегодня, Павел Семёнович. Завтра в путь трогаться.