Страница 24 из 81
— Спасибо вам, товарищи, за помощь и поддержку. Находясь в камере с рецидивистами, я надеялся, что не останусь одинок, и оказался прав. Благодарю моего защитника Матвея Моисеевича Когана за кропотливую и трудную работу, принесшую блестящий результат. Моя признательность судьям, прокурору, которые не поддались оказываемому на них давлению и огласили справедливый приговор. Я на свободе! — он улыбнулся и раскинул руки в театральном жесте. — Идемте же отсюда! Здесь даже стены давят.
Борис шагнул в проход меж стульями, где к нему сразу подбежал Сергей и крепко обнял. Следом подлетела Валентина Алексеевна, за ней — другие. Бориса обнимали, жали ему руку, он улыбался и благодарил. Вот так, в компании друзей, и вышел, наконец, наружу. Ольга двигалась следом, испытывая искреннюю радость. И за Бориса, и за свой материал, который она напишет для «Известий». Героя оправдали… Это будет бомба!
У здания суда Борис сказал окружившим его людям:
— Всех приглашаю в ресторан! Отметим выход на свободу. Я угощаю.
— Сегодня не получится, Борис, — сказала Валентина Алексеевна. — Мест не будет. Стол нужно заказать, а нам собраться, — она поправила прическу.
— А завтра?
— Завтра можно, — согласилась Алексеевна. — Поговорю с людьми, но вряд ли все пойдут. День-то будний.
— Тогда давайте так, — предложил Борис. — Сегодня отмечаем в гастрономе, если вы не против. Я за все плачу. Деньги есть — мне заплатили за изобретения. Я потому и паспорт попросил, чтобы с книжки снять, с собой-то ничего. А завтра пусть придут, кто пожелает.
— Мудрое решение, — заметил Коган. — Сегодня все устали, и я тоже. Домой поеду, а вот завтра буду. Мы с вами не закончили, Борис. Вы должны мне ходатайство.
— В ресторане напишу, — Коровка улыбнулся. — Для вас, Матвей Моисеевич, хоть десять.
— Мне хватит одного, — сказал защитник. — У меня с собой награды ваши, документы. Заберите.
— Мне некуда их положить, — Борис развел руками. — Все вещи в камере остались — в том числе и сумка.
— Я заберу, — сказала Ольга. — Сумка у меня большая — поместятся.
— Спасибо, Ольга Ниловна, — он поклонился. — За все. За то, что в Минск приехали и на суд пришли. Без вас меня б не оправдали. Ведь так, Матвей Моисеевич?
— Вы правы, — подтвердил защитник, хитро улыбнувшись. — «Известий» все боятся. Примите, Ольга Ниловна! — он стал доставать награды из портфеля…
Через несколько минут шумная компания (без Сергея и Когана) ехала в трамвае. Дорога много времени не заняла — четыре остановки. На конечной все вышли из вагона. Борис отправился в сберкассу, а Ольга с остальными — к дому по улице Седых. Там она вошла подъезд, а остальные повернули к служебному входу гастронома.
Борис вернулся скоро. Открыв дверь своим ключом (его отдала Алексеевна), он вошел и объявил, заглянув к ней в зал:
— Деньги снял, часть отдал на банкет, теперь свободен до двадцати часов. Гулять начнем после закрытия гастронома. Пока же душ приму. В СИЗО банный день раз в неделю. А в камере — жара, и все сидят в поту. Боюсь, представить — как от меня воняет. Я скоро, Ольга Ниловна.
Спустя минут пятнадцать он появился в комнате — распаренный, довольный. Влажные волосы зачесаны назад, лицо румяное, глаза сияют.
— Как мало человеку надо, — сказал, садясь с ней рядом. — Помылся, поменял белье на свежее — и счастлив. Понимаешь только, когда лишишься.
— Расскажете? — спросила Ольга. — Как было в камере? И на Даманском?
— Расскажу, — он кивнул. — Но если вы не против, то за чаем. Банкет начнется через два часа, и я б чего-нибудь перекусил. Согласны?
Они прошли на кухню, где за чашкой чая с бутербродами, которые он настрогал, началась беседа. Ольга спрашивала, он отвечал — весело и с шутками. Как будто не в тюрьме сидел, а был в гостях, где познакомился с занятными людьми. Лишь иногда в его глазах мелькало нечто такое, что заставляло Ольгу ежиться. Она подумала, что с этим парнем на кривой дорожке лучше не встречаться — обиды не простит. О бое на Даманском он говорил немного. Со слов Бориса выходило, что там отважно дрались все солдаты, но отнюдь не он.
— Героя дали вам, — не утерпела Ольга.
— Так получилось, — он развел руками. — Китайцев много настрелял. Генералы посчитали и решили.
— Как это — убивать людей? — не сдержалась Ольга.
— Врагов не убивают, — лицо его посуровело. — Их уничтожают. Они пришли на нашу землю с оружием. Стреляли в пограничников, огонь открыли первыми. У меня друзья погибли в том бою. Замечательные парни! На похороны их матери приехали, рыдали над гробами. Я б этих сволочей!.. — он сжал кулак. — Зачем полезли на Даманский? Кому он нужен? Пустынный островок, ни для чего не годный — одни кусты с деревьями. Маоисты хреновы!
Ольге стало стыдно.
— Извините.
— Ерунда! — он махнул рукой. — Проехали.
— Расскажите, где собираетесь учиться? — поспешила Ольга. — В художественном институте или консерватории?
— Пока не знаю, — он пожал плечами. — Потом определюсь. А может, стану педагогом. Учить детей — хорошая профессия. Как Героя без экзаменов зачислят. Но мне знаний не хватает, а за плохую учебу будет стыдно перед парнями, которые погибли на Даманском. Теперь я обязан жить за них, как в песне.
— Какой? — спросила Ольга.
— Вы не слышали? За себя и за того парня?
— Нет.
— М-да, — смутился он. — Язык мой…
— Спойте! — попросила Ольга. — Вас так Сергей хвалил. Сказал, поете замечательно.
— Ладно, — согласился он.
Они прошли в зал, где Борис снял с гвоздика гитару и присел на стул. Ольга устроилась на диване. Он пробежался пальцами по струнам и негромко начал:
С первых слов незнакомая и трогательная песня захватила Ольгу. Да и пел Борис просто замечательно. Мягкий, бархатистый голос его будто проникал в душу.
Борис смолк и вздохнул.
— Это вы сочинили? — спросила Ольга.
— Нет, — покрутил он головой. — Слышал вроде бы по радио. Память у меня хорошая, вот и запомнил.