Страница 19 из 81
— Понял, гражданин судья, — ответил подсудимый.
Савчук поморщился. К ответу не придраться, но как он это произнес… И еще это «гражданин». Ведь пока не осужден.
— Вопросы к подсудимому от обвинения? — продолжил заседание.
— Нет, — коротко ответил прокурор.
— Защитник?
Коган встал.
— Есть замечание по ведению суда. Вы не спросили подзащитного о обстоятельствах, имеющих значение для дела.
— Каких? — нахмурился судья.
— О государственных наградах.
— В материалах дела нет сведений о них.
— Там многое отсутствует, — заметил Коган. — Прошу задать вопрос.
— Хорошо, — нехотя кивнул Савчук. — Подсудимый, у вас есть государственные награды?
— Имеются, — ответил тот.
— Какие?
— Золотая Звезда Героя Советского Союза и орден Ленина.
По залу будто ветер пролетел. Пинчук почувствовал, как сердце на секунду встало. Он вытянул шею. Неужели?
— Подсудимый, попрошу вас избегать нелепых шуток! — насупился судья. — Здесь им не место.
— Подзащитный мой не шутит, — вновь вмешался Коган. Он подошел к столу судьи и стал выкладывать перед ним раскрытые коробочки. — Вот орден Ленина, а вот Звезда. Грамота Верховного Совета СССР о присвоении Борису Михайловичу Коровке звания Героя. Вот орденские книжки подзащитного и их заверенные нотариусом копии. Прошу приобщить их к материалам дела.
Его тирада ошеломила судей. Все трое на несколько мгновений замолчали, тупо глядя на награды. Первым пришел в себя народный заседатель. Взяв Грамоту, прочел ее и повернулся к подсудимому:
— За что Героя дали?
— За Даманский, — ответил подсудимый.
— Понятно. Молодец, сынок! Хорошую мы смену себе вырастили.
Пинчук почувствовал, как внутри заледенело. Предчувствие его не обмануло: Коган приготовил козырь и сразу выбросил его на стол. Теперь пусть даже суд и согласится с обвинением, Коровку не посадят, определив ему условный срок. Но, скорей всего, отправят дело на доследование, а там тихонечко закроют. Квартиры капитану не видать, и это меньшее из зол. Он посмотрел на Мурина. Лицо у следователя было как у персонажей на картине Репина «Не ждали». Капитан поспешно отвернулся. Что скажет ему после лейтенант, Пинчук представил ясно. «Почему пацан не сообщил мне о наградах? — спросил себя, и сам же и ответил: — А ты не спрашивал. Торопился. Вот и огреб. Хреново…»
Процесс тем временем продолжился. Впечатленный наградами Коровки, судья удовлетворил все ходатайства Когана — в том числе о вызове на заседание представленных им свидетелей защиты. Их тоже попросили выйти в коридор. Суд приступил к допросу потерпевших. Начали с Григоровича. Студент отбарабанил придуманную для него версию и смолк.
— Вопросы у сторон? — озвучил председатель.
— Позвольте? — Коган встал. Получив кивок судьи, спросил: — Скажите, потерпевший, как близко вы видели подзащитного? С каких сторон?
— Вплотную подошел, — ответил Григорович. — Со всех сторон и рассмотрел.
— На зрение не жалуетесь?
— У меня на оба глаза единица.
— Из ваших показаний вытекает, что подзащитный был обнаженным полностью. Вы это подтверждаете?
— Да.
— В таком случае вы должны были рассмотреть отметины на теле подзащитного. Ну там, родимое пятно, какой-то шрам. Вы что-нибудь заметили?
Григорович на несколько секунд умолк, напряженно размышляя.
— Был шрам на лбу, — промолвил наконец. — Другого не заметил.
— Вы это подтверждаете?
— Да, — ответил потерпевший.
— Прошу отметить в протоколе, — сказал защитник. — Второй вопрос. Вы утверждаете: мой подзащитный бил вас кулаками. Какой рукой?
— Обеими, — ответил Григорович.
— И левой тоже?
— Да.
— Прошу и это записать, — сказал защитник. — Последнее. Мой подзащитный утверждает: вы разбили подаренный ему приемник, пнув его ботинком. Вы согласны?
— Он сам его и разломал! — воскликнул Григорович. — Со злости.
— Как это было?
— Ногой ударил…
— Больше нет вопросов, — сообщил защитник.
Такие же вопросы он задал и другу Григоровича и получил похожие ответы. Разве что Зеньков, видно, ощутив неладное, заявил, что он не видел, как подсудимый разбивал приемник. Насчет отметин подтвердил, что не заметил и на зрение не жалуется.
— Уважаемые судьи, — начал Коган, когда Зеньков сел рядом с другом. — Прошу вас разрешить исследование важного доказательства.
— Какого? — Савчук насторожился.
— Освидетельствование тела подзащитного. От плеч до пояса. Позвольте снять ему рубашку. Надеюсь, не сочтете это нарушением общественной морали. Для дела очень важно.
Савчук бросил взгляд на прокурора. Тот пожал плечами.
— Пусть снимет… — разрешил судья.
Коровка встал и стащил с себя рубаху. Зал изумленно загудел.
— На теле подзащитного — два огромных шрама, — сказал защитник. — Левая рука и грудь. Их не заметить невозможно. С моим неважным зрением я вижу их издалека. Сражаясь на Даманском, мой подзащитный получил тяжелое ранение и еле выжил. Из армии был комиссован, а минской ВТЭК признан инвалидом. Вот документы — оригинал и копия, заверенная нотариусом, — он положил на стол перед судьей две бумажки. — Мой подзащитный левую руку поднять не может, не то, чтоб ею бить. Что следует из сказанного? Мой подзащитный ко времени конфликта с потерпевшими был одет. Второе: он их не бил — по крайней мере левой рукой. И последнее. Вот разломанный приемник, — достав транзистор из портфеля, Коган водрузил его перед собой на стол. — Скажите, подзащитный, это ваш? Тот самый?
— Да, — сказал Коровка. Коган перенес транзистор на стол суда.
— Оцените. Как видите, удар был нанесен довольно сильный. Как можно сделать это босою ногой? Ей даже по мячу ударить больно, а тут пластмасса — прочная, советская. Или у кого-то есть сомнения в качестве товаров СССР?
— Приемника нет в материалах дела, — поспешил Савчук. — Он должен был быть изъят у подсудимого по надлежащей процедуре. Вещественным доказательством служить не может.
— Он был изъят, — нисколько не смутился Коган. — В день происшествия участковым и записан в протокол. Но этот важный документ куда-то испарился, — он развел руками. — Однако сам приемник уцелел, в опорном пункте мне его отдали в присутствии свидетелей. Они это подтвердят.
Савчук почувствовал себя премерзко. Защитник развалил на камешки свидетельства потерпевших, ясно дав понять: они соврали. Злость требовала выхода, и он уставился на девчонку, сидевшую на стуле в первом ряду. Она старательно записывала ход суда в блокноте.
— Гражданка? — обратился к ней Савчук. — Да-да, вы, девушка. Кто вы и почему записываете происходящее в суде?
Девчонка встала.