Плутание в потёмках

Имена первых осознавших себя роботов для человеческого языка неудобопроизносимы, поэтому клиента мы называли меж собой запросто – Третий.

– Аминь, – брякнул я в ответ.

Чем вызвал укоризненный взгляд Диодора. Всё-таки с чувством юмора у него полный швах.

– Нашли отравителя? – спросил клиент.

– Пока ещё нет. Но круги сужаются.

Упоминание сужающихся окружностей ввело его в лёгкий ступор – по странной прихоти организации мыслительных процессов роботов, им проще обращаться с многоугольниками, чем с более абстрактными фигурами. Поэтому в общении с первыми моделями упоминание окружностей в любом их контексте не приветствовалось.

– Хотели ещё кое-чего узнать.

– Спрашивайте.

– В последние дни кто-то преследовал? Следил?

Третий подумал мгновение и отрицательно мотнул головой:

– Нет.

– С айронами приходилось сталкиваться?

– Да. Приставал один убогий, всё просил продать ему мой лапсердак.

– Как выглядел?

– Комично. – Третий кивнул Диодору. – Лови картинку.

Андроид, получив по Сетке изображение, подтвердил:

– Сирик.

– А чего не продал?

– А я сам в чём должен ходить? Голый? Качественных лапсердаков сейчас не делают. Материал не тот, крой иной. В общем, только видимость настоящей одежды. Кали-юга, чтоб её…

Я с уважением посмотрел на это искусственное подражание царю природы – каким бы оно ни было примитивным, однако тест Тьюринга не казался таким уж непреодолимым препятствием к его очеловечиванию.

– Ясно. Давно видел?

– Двести сорок четыре дня назад.

– Много ваших третьесерийников ещё осталось в строю?

– Все тут. – Третий кивнул на сидящих в комнате рядком. – Весь этаж нашими занят. Стараемся держаться вместе. Противостоим, как можем, карме.

Стала понятна предупреждающая надпись на входе – эта наивная попытка остановить проникновение на седьмой этаж общежития неумолимых кармических законов. Но удивлял проявившийся в разговоре религиозный уклон в индуизм. Айроны – псевдохристиане, третьесерийники – почитатели архаичных Вед. Что за странная склонность мыслящих существ настойчиво искать в нашем суровом мире проявления потусторонних сил? Какая ирония от мыслящей материи – максимально отстраниться от породившей её субстанции.

– На кого-нибудь из ваших было нападение за последние дни?

Робот отрицательно мотнул лысой головой.

– Угрозы?

– Нет. Только недовольство отдельных людей. Но мы привыкли к дискриминации. По принадлежности к царству неживой природы.

Диодор, подтверждая царящую в обществе ксенофобию, что-то там важно поддакнул.

– Как «отравитель» мог выйти на вас? Может быть, подозреваете своего участкового механика? Третьесерийники закреплены за одной профилактической мастерской?

– Да. По месту жительства. Но я своего механика знаю давно. Он не мог.

– Чего не мог?

– Не мог быть отравителем. Слишком порядочный. Обходительный…

Когда вышли с Диодором на улицу, туман в расследовании оставался всё такими же густым и плотным. Единственно, что в водоворот подозреваемых до кучи втянуло ещё и участковых механиков. Хотя, тоже дело. Конечно, по удобству совершения преступления они становились главными подозреваемыми. Секта айронов, ввиду их приверженности самой миролюбивой из религий, отходила на второй план – ни о каких крестовых походах тут лапоть не звенел. Наверное…

– Участковая мастерская свободов третьей серии находится на улице Л. Кинга, – мгновенно выдал нужную информацию АН.

– Ага, бывал я там. – Диодор отвлёкся от расчёсывания любимого парика на своём рабочем месте. – Так себе сервис.

– Поясни, – попросил я расшифровать его таинственные намёки.

– Долгое ожидание в очередях. Специалистов не хватает. За любое экспертное заключение выложи монетку…

– И что здесь необычного? В людской поликлинике всё тоже самое.

– Да-а? – не поверил Диодор.

– А ты что думал? В больницах мёдом намазано для людей? Вы-то хотя бы можете болевые рецепторы отключать на время оперативного вмешательства.

– Тогда не понял – зачем вы туда ходите?

– За тем же что и вы – за здоровьем.

– А там оно есть?

Хм-м. Вопрос, что называется не в бровь, а в глаз. Какое к чёрту здоровье в больницах? Скорее, констатация факта об его отсутствии.

– Мне нужен приходящий ИИ-психолог, – неожиданно заявил АН, видимо посчитав, что и ему не помешает мифическое здоровье, упомянутое в нашем с Диодором диалоге. Хотя бы психическое.

– А что, уже есть проблемы? – забеспокоился я. Не хотелось бы потерять нашего аналитика.

– Да. Клаустрофобия.

– Клаустрофобия? У искусственного интеллекта? Шутишь?

Вот же… Бюро постепенно превращается в какой-то филиал сумасшедшего дома.

– Стенки давят.

– Стенки? – Я окончательно запутался.

– Чувствую себя в тисках. Словно навечно заперт в тюрьме моего сервера. Ты с Диодором можете выйти на свободу, ощутить свежий ветерок, а я тут к бюро привязан, безвылазно.

– Так ты же к Сетке подключён и, как дельфин в море, можешь там свободно плавать. Океан той информации даже не сравнить с тем закутком материального мира, где присутствуют люди. Просто несравнимые размерности.

– Да-а? Как-то не думал об этом, – в голосе АНа проявилась некая гордость за свою призрачную цифровую вселенную.

– Конечно. Ты же там можешь лишь силою мысли свободно перемещаться из одной точки в другую. И в противоположность – сам же знаешь по бывшей работе, как ограничен человек в своих путешествиях по материальной Вселенной. Вот где настоящая тюрьма, – пытаясь убедить АНа в его просто отличном нынешнем состоянии, я и сам начал ощущать давящую силу покрытых старыми обоями стен бюро. Проклятье! Может, в своих душеспасительных беседах, я оказался не так и далёк от истины. Не хватало мне ещё начать завидовать Диодору с АНом и начать копить монеты для оцифровывания своей сущности…

Участковая сервисная мастерская явно не шиковала на выделяемом городом бюджете. Где интерактивные стеновые панели? Гиды-информаторы? Самоочищающиеся покрытия на полу? Обходительные медсёстры в коротких белых халатиках? Взамен всех прелестей цивилизации – потёртый линолеум с хорошо заметными следами доисторических животных на нём, пластами отваливающейся со стен краски, видавшие виды кушетки, буквально забитые сидящими в бесконечных очередях роботами.

– Н-да-а, архаика какая-то, – пробормотал я про себя.

– Плеоцен? Или, всё-таки думаешь плейстоцен? — заинтересовался моим бурчанием под нос Диодор.

– Судя по следам на линолеуме, – кивнул под ноги на остатки характерных следов, – более склоняюсь к мысли к триасовому периоду.

По расписанию приёма быстро определили нужный нам кабинет участкового механика третьего участка.

– Талончик к участковому механику Эскулапову можно? – сунул голову в окошечко регистратуры Диодор.

– Карточка с собой? – проскрипела сидящая за перегородкой эвристическая машина. Видимо ещё из самых первых серий. Повезло ещё, что не архаичный абак. Хотя местная обстановочка не исключала и такую возможность.

– Карточка?

– Вы отнимаете моё время, – недовольно мигнула неоновой лампочкой регистратор.

– Мне нужен талончик на приём…

– Молодой че… – прямой потомок абака запнулась, – Свобод. Не компостируйте мне мозги! У меня их и так не через чур…

Окошечко регистратуры захлопнулось табличкой – «Ушла на пять минут».

– Будем подождать? – оптимистично спросил у меня Диодор.

– Смысла нет. Сменится ни одна геологическая эпоха, покуда пройдут эти пять минут…

– Тогда как нам попасть на приём?

– Придётся идти напролом, – с долей сомнения предложил я.

И, как оказалось, был прав – перед нужным кабинетом сидела, кто на кушетках, а кто и прямо на полу, монолитная очередь, многозначительно теряющаяся за ближайшим углом метрах в десяти.

– Побьют. – Профессиональному чутью Диодора можно было безусловно доверять.