Облачное счастье

Звучало всё… жалко. Глупо и нелепо. Таня понимала это, поэтому краснела и бледнела под тяжёлым взглядом Егора, на скулах у которого ходили желваки.

— Ясно, — хмыкнул он наконец и выпустил ладонь Тани из своей руки. — Слушай, ну, может, это и к лучшему.

— Что?.. — Девушка непонимающе нахмурилась, и Егор, по-прежнему ухмыляясь, только теперь ухмылка стала язвительной, проговорил с резкой непримиримостью:

— К лучшему, говорю. Ты же так к нему стремилась, когда он вчера утром сюда заявился, как ни в чём не бывало. Может, сейчас помиритесь, полюбитесь, а потом и поженитесь. — Он встал из-за стола, так и не сделав ни глотка из кружки. — Пойду я, Тань. Я здесь, походу, лишний.

— Ну что ты… — Она попыталась его остановить, но он только рукой махнул.

— Сиди уж! Сам до двери дойду.

— Егор, не надо! — Таня вскочила и вцепилась в его руку, но он легко стряхнул её, как пылинку с плеча, и пошёл в коридор.

Она говорила что-то ещё — потом даже пыталась вспомнить, что именно, но не смогла. Егор молча одевался, не глядя на Таню. И уже на пороге спокойно сказал, впервые за последние пять минут посмотрев ей в глаза:

— Мой тебе совет — присмотрись, может, действительно это ваш с ним второй шанс. Раз уж насчёт Яськи-то призналась. Если бы ты меня любила, Тань, то не сделала бы этого, потому что хорошо понимала бы, насколько это окажется больно для меня. Она уже несколько месяцев моя дочь, моя! И я бы тебе давно предложил оформить отцовство, но не хотел торопить. А ты…

— Егор, пожалуйста! — Таня расплакалась. — Не уходи, не хочу без тебя!

— Зачем тогда сказала ему про Ясю? — Егор покачал головой, глядя на неё с горечью. — Если бы ты действительно не хотела без меня, Тань, то сделала бы наоборот. Назвала её моей дочерью, он бы и отлип тут же — у тебя мужик, ребёнок от этого мужика. А тут… на что ты рассчитывала, когда говорила всё это? Очень похоже, что ты надеешься на возобновление отношений.

— Да не так это, не так!

— Не верю, — припечатал Егор и, больше ничего не сказав и не слушая Танины всхлипы, вышел из квартиры.

17

Егор

На улице накатила дикая злость. На Таню, на этого её бывшего, но больше всего — на себя.

За то, что успел полюбить, душой прикипеть, дня не мыслил без этой девушки и её ребёнка. Хотя сам Егор давно называл Ясю их ребёнком, их дочкой, самой сладкой и чудесной. Собирался познакомить Таню с мамой и сестрой, а потом, на Новый год, сделать предложение руки и сердца.

Сделал, ага.

Ну, что ж… Для Тани, наверное, это и правда к лучшему. Судя по её стремлению сразу поговорить с бывшим парнем — несмотря на то, что он обманул и кинул, — она всё ещё любит этого Васю. И про Яську сообщила чуть ли не с порога, ну кто так делает? Если бы действительно видеть не хотела — всё бы сделала, чтобы отвадить, а Таня наоборот, привечает. И Егор здесь явно третий лишний.

Он вернулся домой, к матери и сестре. Открыл квартиру своим ключом, вошёл в коридор — и нос к носу столкнулся с Катей, которая как раз выходила из ванной с тюрбаном на голове.

— Оп, — она резко остановилась и вытаращилась на него, как на привидение. — Ничего себе, какие люди. А я думала, ты уж с концами к этой своей переселился.

Катя изначально не жаловала Таню, но Егор по этому поводу не парился. Сестре не нравились абсолютно все его девушки — срабатывала сестринская ревность. Катя считала, что он достоин лучшей, а все были с недостатками.

Недостаток Тани назывался «ребёнок от другого», и пофиг, что Егора это давно перестало волновать.

— У Яси зубы режутся, не спит, — пробурчал он, садясь на скамейку и начиная расшнуровывать ботинки. — А мне на работу вставать в шесть, выспаться хочу.

— А чего лицо тогда такое похоронное? — хмыкнула Катя. — Ты мне лапшу на уши не вешай. Попёрла тебя, что ли? Мало зарабатываешь по меркам мамы-одиночки?

— Кобра, иди, сцеди яд в каком-нибудь другом месте, — огрызнулся Егор. Коброй он называл сестру с подросткового возраста — именно тогда у Кати начал прорезаться исключительно вредный и ехидный характер, который мало кто выдерживал. — Я хочу чай, помыться и лечь спать.

— Хотеть не вредно, — фыркнула Катя и уплыла в спальню, где уже спала их мать. Последние годы она рано ложилась, и Егор по вечерам никогда её не видел, только по утрам, когда собирался на работу. И впервые он этому факту обрадовался. В отличие от Кати, мама была рада его отношениям с Таней, и если бы увидела сына сейчас, то огорчилась бы и всю ночь не спала.

Пусть лучше утром огорчается, за день как раз успеет смириться и пережить.

18

Таня

Она не спала всю ночь. Просто не могла, лежала рядом с кроваткой Яси и заново переживала недавний диалог с Егором.

Он был не прав, Таня знала это точно — не хотела она никаких отношений с Василием, а про дочку сказала только потому что растерялась. И соврать не вышло. И… да, поддалась какому-то очарованию прошлых чувств к нему. Не только же плохое у них было! Тем летом, когда Вася жил в Москве, мотыляясь по разным квартирам, Таня была очень счастлива. Но одно дело — помнить, и совсем другое — желать вернуть. Она не желала этого!

По правде говоря, сейчас Тане хотелось только одного: чтобы Егор вернулся, а Вася, наоборот, не возвращался никогда.

Утром она звонила Егору несколько раз, надеясь, что за ночь он остыл, передумал, и вечером придёт к ним с Ясей. Но он не брал трубку, а сообщения в мессенджере не читал.

Идти на прогулку Таня боялась — вдруг Вася вновь будет её караулить? — но вчера они и так остались дома, и от дочкиной активности она устала ещё накануне, поэтому решила рискнуть. В любом случае вечно дома не просидишь, тем более с маленьким ребёнком, а продавать квартиру точно не вариант. Не с её финансами. Володя, конечно, поможет, но садиться брату на шею из-за поведения бывшего парня — не дело. Лучше отвадить Василия каким-то образом без вмешательства Володи, а то ещё до мордобития дойдёт. Но каким? У Тани не имелось ни одной идеи, как это можно сделать. Кроме той, что уже озвучил Егор. Если бы она с самого начала соврала по поводу дочки, никаких проблем бы не было. А теперь — хлебай, Танюша, эту кашу, которую сама заварила, полной ложкой.

На улицу они с Ясей вышли около одиннадцати. Погода была хорошая — светило солнышко, чуть потеплело, и ветра почти не было, поэтому на детской площадке уже гуляли несколько малышей, вооружённых граблями, лопатами, машинками и прочими игрушками, и Яся с восторгом засеменила к ним. Она обожала компанию, тянулась к другим детям, с радостью играла вместе и пока ещё спокойно делилась игрушками.

— Привет, Яся, — поздоровалась с девочкой мама одного из карапузов, что катал большой грузовик по бортику песочницы, и улыбнулась Тане. — Мы с вашей дочкой в субботу познакомились, когда она с папой гуляла.

Таня замерла, ощущая себя так, словно эта незнакомая женщина залепила снежком ей в лицо. Резко стало холодно, а потом мокро — на лбу выступила паническая испарина, и по спине потёк пот.

Впервые за прошедшие несколько часов Таня по-настоящему, до боли в сердце, поняла, почему Егор настолько сильно обиделся и ушёл.

— Что с вами? Вам плохо? — услышала она вдруг чей-то голос и, наконец сфокусировавшись на лице перед собой, осознала, что её трясут за плечи.

— Нет, всё в порядке, — выдохнула она и выдавила из себя улыбку. — Давление, наверное…

И тут Яся её окончательно добила. Видимо, услышав недавно прозвучавшую реплику, она решила по своему обыкновению повторить знакомые звуки и, уставившись на подъезд — словно оттуда должен был кто-то выйти — громко сказала:

— Па-па! Па-па-па! Па-па!

— Ах ты, лапочка, как папу ждёт, — умилилась незнакомая женщина, едва ли не за шкирку вытаскивая своего ребёнка из большой ямы в песочнице. — Ох, скорее бы уже зима, жду не дождусь, когда выпадет снег и они будут копать его, а не всю эту грязь…