Страница 5 из 62
…Поезд с воем вылетел из туннеля, нагнетая теплый воздух, как поршнем. Вагоны не совсем такие, какими Марлен их помнил, но узнаваемые. Вот только автомат говорил не приятным женским голосом, а деловитым мужским.
— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — «Воробьевы горы».
На переносице у Осокина пролегла складочка. Воробьевы? А почему не Ленинские? Неужто…
«Потом, все выводы — потом! Ты же ничего не знаешь толком!»
Метропоезд завыл, набирая скорость, и канул в черноту туннеля.
Больше всего Осокин боялся, что вернется в прошлое прямо из метро, так ни в чем и не разобравшись. Но до «Курской» он доехал безо всякой, там, багровой цветомузыки.
«Ну, ну… — подгонял себя Марлен. — Еще немного…»
На входе в Курский вокзал его ждало потрясение — внутрь пропускали через металлодетектор, а сумки просвечивали рентгеном. Осокин вошел с пустыми руками, но пухлощекий милиционер потребовал выложить сотовый.
«Путешественник во времени» не сразу сообразил, о чем речь, затем вспомнил милую болтовню Маринки, и торопливо достал увесистую плашку телефона. С ума сойти… Вот так, просто — радиостанция в кармане! Да если бы только радио, а то ведь и видео…
Миновав рамку, Марлен вернул телефон, и лишь теперь различил четкие надписи на куртках милиционеров: «ПОЛИЦИЯ».
От второго удара, нанесенного реальностью, Осокин едва не поплыл, словно в нокдауне, но вовремя собрался.
— Т-твою ж ма-ать… — выцедил он, и нахохлился, затаился в себе, ускоряя шаг.
Поплутав по вокзалу, пришелец из прошлого купил билет до Нахабино.
— Карточкой или кэшем? — подняла глаза кассирша.
— Карточкой! — быстро ответил умудренный пришелец.
Билет странный какой-то… Листочек белой гладкой бумаги с распечаткой. Несерьезно.
А вот с электричкой ему повезло — поезд как раз подтягивался к перрону. Сев у окна, Марлен выдохнул.
«Поехали…»
Словно дождавшись его мысли, вагон тронулся, покатился с изнанки огромного города. Мимо проползали стройки, пластмассовые заборы, разрисованные странными каракулями, а подальности плыли гигантские многоэтажки, настоящие небоскребы, отливавшие стеклянными стенами.
Нигде не пламенели красные флаги, но пару раз Осокин ловил глазами то ли царские, то ли белогвардейские триколоры. А, может, и вовсе власовские. Полоскались они открыто, нагло, и никто их не срывал.
«Ну, да… — насупился Марлен. — Если уж полицаев завели, то что там про знамена толковать!»
У него заныла шея, устав вертеться — надо было и в «свое» окно посмотреть, и в то, что напротив, глянуть. Действительность отдавалась в ощущениях…
Многие выходили в Нахабино, и Осокин со всеми вместе ступил на платформу, дозволяя людской толпе нести — и вести себя.
«Да! — спохватился он. — Надо же в магазин заскочить, продуктов хоть каких-нибудь купить, а то неудобно как-то… Приду и всё сожру!»
Марлен хмыкнул. Вообще-то, «сожрет всё» тело хозяина квартиры! Однако вбитые с детства заповеди пересилили. Оглядевшись, Осокин неуверенно направился к витринам с легкомысленной вывеской: «Пятерочка».
Вошел — и завис.
«Каждому — по потребностям?..»
Марлен долго ходил, будто в музее. Чая «со слоном» не было, но глаз терялся в мельтешении этикеток. Цейлонский! И этот оттуда… И этот… Какой брать?
«Подешевле который!»
Сосиски! В пачках и на развес. Фрукты! Ничего себе… Груши в апреле! Бананы… Ананасы… С ума сойти… Вот, просто так, подходи и бери! Без очереди…
— Пакет? — равнодушно спросила кассирша, как в универсаме.
— Что? — не понял Осокин, но решил ответить утвердительно.
И ловкие женские руки переложили покупки в цветастую сумку из пленки. Марлен с сомнением взялся за ручки, ожидая, что те растянутся и лопнут, но нет, держат…
До знакомого дома он доехал на маршрутке. Благо, что мелочь сыскалась в кармане. По дороге выяснилось, что шоферюга-кавказец и карточками брал, прикладывая те к крошечному кассовому аппарату. Будущее!
Заперев за собою дверь квартиры, Осокин обрадовался, что дома никого. Обессиленный, измочаленный, он чувствовал сильнейший позыв к одиночеству.
«Чайку бы… — ворохнулась мысль. — И поесть…»
Упрямо махнув головой, Марлен разулся, стащив носки. Ноготь посинел, но это мелочи жизни. А где его мохнатенькие, мяконькие тапочки?
«Его, главное…» — усмехнулся Осокин, и прошлепал в кабинет.
Ага! Не такой уж и разгильдяй Игнат Батькович! Вон, какую инструкцию накатал! Так, что тут… «Телефон»… Угу… «Микроволновка»… «Стиралка»… «Телик»… Угу, угу… «Компьютер»… В скобках: «ЭВМ». Вот!
— Ага…
Весь процесс Игнат расписал по пунктам — и сделал приписку красной пастой: «Марлен, Интернет — это большая, всемирная помойка, где полно дряни, гадостей и брехни. «Википедией» пользуйся осторожно, ее составляли, в основном, антисоветчики. Начни с моего блога. Зайди на сайт…»
Осокин лишь головой покачал. Сколько же тут всего… Голова и так уже от впечатлений пухнет, а ведь это только начало…
Тщательно сверяясь с инструкцией, Марлен дождался, пока «комп загрузится», и кликнул «мышкой» по нужной «иконке».
Высветился «сайт» с «блогом» Игната Вагина. Заголовки в длинном перечне надрывно вопрошали: «Генсек Горбачев — предатель или слабак?», «Кто развалил СССР?», «Перестройка — диверсия или буржуазная контрреволюция?»
Осокин с тоской и отчаяньем погружался в смрадные тайны грядущего. Мечты о бескрайних садах и миллиардах веселых, гордых коммунаров, населяющих прекрасный Мир Справедливости, развеивались зловонным дымом…
…Заиграл телефон, высвечивая смеющееся девичье лицо. Поглазев и не найдя кнопки, Марлен ткнул в зеленый кружочек. Угадал…
— Алло?
— Ти-ик… — расстроенно заныла Маринка. — Ты дома?
— Ага! У меня отгул… А что случилось? — встревожился он.
— Да тут… — на другом конце связи натужно засмеялись. — Еще одно желание исполнилось — наша группа едет в Новосибирск на целую неделю. В Академгородок! Там и токамак, и все…
— Мариночка, — мягко заговорил Осокин. — Мечта — прежде всего. Езжай, и не думай ни о чем! А я буду тебя ждать.
— Правда? — вздохнул телефон.
— Правда.
— Ты — моя мечта…
— А ты — моя. Видишь, как мы всё хорошо устроили? Обе мечты сбылись!
Марлен услышал нежный, переливчатый смех.
— Только дождись меня, ладно?
— Ладно.
— Ну… Пока, пока! Чмоки-чмоки!
Телефон смолк, и только фотка Марины продолжала зазывно улыбаться. Потом погасла и она.