Песочные часы

Что у вас с ногой?

Похоже, что во время того инцидента на принудительных работах, один из охранников кованым ботинком разбил мне голень. К счастью, не сломал.

У вас есть справка от врача об этой травме?

Нет.

Кто вас лечил?

Господин Яков Герцог.

Где и когда вы познакомились с Герцогом?

Герцог появился в Ковине накануне моего второго отъезда. Здесь он одно время работал врачом-стажером. Потом я его опять встретил, совсем недавно, в рабочем отряде на кирпичном заводе.

Продолжайте.

Поскольку на следующий день после того события я заметно хромал, когда мы возвращались с работ, доктор Герцог подошел ко мне и сказал, что было бы неплохо зайти к нему, показать ногу. Тем более, что я жаловался на невыносимые боли, синяки и отек. Он жил на Греческо-Школьной улице. Я пошел с ним в тот же день, и он осмотрел ногу. Сказал, что мне необходим покой, но кость, судя по всему, не задета, по крайней мере, так ему кажется. Истинное положение вещей можно было бы установить только рентгеном.

Продолжайте.

Это все.

Когда Герцог исчез из рабочего отряда?

Спустя несколько дней. Утром его не было на поверке. В тот день охранники были очень грубыми.

Известно ли вам, что с ним произошло?

Он скрывался где-то в Пеште, под чужим именем, вместе со своей женой. В тот момент, когда следователи постучались в дверь его квартиры, Герцог с женой проглотили цианистый калий.

Кто рассказал вам подробности смерти Герцога?

Оптик Филип Ульман.

Кто это — Филип Ульман?

Ульман держал мастерскую оптики на Святосавской улице, но недавно она закрылась. Ульман с женой живет во дворе того же дома. Я попросил его, после того инцидента, кое-что для меня сделать, но он сказал, что все инструменты и материалы опечатаны в мастерской, и что он ждет разрешения властей снова начать работать. Тогда же он направил меня к Йовану Бенедеку, Дунайская набережная, дом 8, который вставил мне новое стекло, вместо разбитого, по сниженной цене.

Кто такой Йован Бенедек?

Мать Бенедека — католичка, родом из Шопроня, а сам Бенедек тоже женат на католичке, некой Юлии Алмаши из Суботицы. После двух недель, проведенных в следственной тюрьме, был отпущен на свободу. Благодаря хлопотам каких-то влиятельных друзей его матери мастерскую ему вернули, а разрешение на работу продлили.

Вы раньше были знакомы с Бенедеком?

Нет.

Ваши родственники, а именно Джула (Жорж) Бороска, заявили жандармам, что вы уехали в Будапешт.

Я действительно имею намерение на днях поехать в Будапешт, но они могли знать, что я еще не уехал.

Что у вас за дела в Пеште?

Я попытаюсь через министерство путей сообщения повлиять на комиссию, которая, по моему мнению, неправомерно и несправедливо снизила мою пенсию по инвалидности.

Это единственная причина вашей поездки?

Зубной протез, который мне подремонтировал Лебл, очень натирает. Поэтому я намереваюсь зайти к некоему Барни, рекламу которого я видел в газете. Зубные протезы по умеренным ценам, с десятилетней гарантией.

Кто такой Лебл?

Лебл был со мной на принудительных работах, а потом вдруг исчез. Позже я узнал от Герцога, ныне покойного, который вместе с ним сидел в следственной тюрьме, что Лебла приговорили к смертной казни и повесили. На виселицу его вздернули полумертвым. Стопа на одной ноге у него загноилась, из-за побоев, а на голени была большая открытая рана, в которой белели кости.

Картины путешествия (IV)

61

Человек сидит рядом с извозчиком в передней части повозки. Это какая-то ломовая телега, груженная мебелью, через которую переброшены две веревки. Человек зажал между коленями трость, рукоять он вертит в руках. Извозчик держит в зубах погасшую трубку. Две крупные лошади штирийской породы потихоньку тянут повозку по смерзшемуся снегу, который скрипит под колесами. Сначала они едут по какой-то узкой улице, потом поворачивают налево и выезжают на большую площадь. Снег прекратился, и человек поднимает голову, потом снимает очки и протирает стекла краем носового платка. Слева от него медленно проплывают готические здания со стилизованными карнизами. Большие кованые ворота со стороны фасада здания заперты, как и окна; деревянные ставни закрыты. Перед зданием, в направлении которого движется повозка, возвышается готический собор. Человек смотрит на часы на колокольне, потом достает свои карманные, наверное, чтобы проверить. Часы на башне показывают три. Двери собора открыты, и человек смутно видит в тени портала силуэт, но не может разглядеть, женщина это или мужчина. Ему кажется, что силуэт движется, и человек, думает, что та или тот, наверное, крестится, много раз подряд, с поклонами. В глубине, сквозь раскрытые двери, человеку видится мерцание свечей, или это только игра света на витражах, или иллюзия. Площадь пуста. Виден только один человек, вдруг появившийся из-за сугроба. Теперь он опирается на деревянную лопату и смотрит в сторону повозки. Человек в очках тоже разглядывает того, опирающегося на лопату. Потом вдруг перестает его видеть. Человек с лопатой еще некоторое время смотрит вслед повозке, потом наклоняется и снова кидает снег на сугроб. Человек в повозке оборачивается туда, где минуту назад он видел уборщика снега, но больше не может его видеть, потому что тот заслонен сугробом, и, нагнувшись, скребет лопатой жесткий скрипучий снег. Но этого человек слышать не может. Он слышит только скрип повозки, в которой сидит. Теперь он четко видит только собаку, которая, наклонив голову, одно время тащилась за повозкой. Собака быстро отбегает в сторону, неловко прыгая по снегу, в котором утопают ее лапы. Несколько голубей, что-то до этого мирно клевавших, взмывают вверх, потом, немного поколебавшись, устраиваются на мраморном постаменте памятника. Человек все еще смотрит на собаку, как она, подпрыгивая, пробивается сквозь снег. На мраморном постаменте человек с поднятой вверх правой рукой, к собору или к мрачному небу. На его плечах слой снега, как большие белые эполеты. Собака уже совсем рядом с подножием памятника, где нахохлились два белых голубя, издалека похожие на комья снега. Кажется, они не спешат взлететь, как будто чувствуют, что собаке все равно до них не добраться. Так они замирают на какое-то время, а потом быстро взлетают, с ясно слышным трепетом крыльев. Собака провожает их взглядом, потом приближается к постаменту памятника и поднимает заднюю лапу. Человек в повозке провожает взглядом голубей, некоторое время нерешительно кружащих, а потом резко взмывающих еще выше и исчезающих в складках готических окон собора или на карнизах, или в кружевной розетке над порталом. Сидя на телеге, он теперь наблюдает за собакой, которая возвращается назад и опять занимает свое прежнее место в пяти-шести шагах за повозкой. Человек что-то говорит извозчику, сидящему рядом с ним, судя по всему, адрес, по которому надо доставить мебель. Возница кивает головой и немного натягивает поводья. Телега сворачивает на боковую улицу, теперь направо. Еще какое-то время они едут, не произнося ни слова.

Дознание (IV)

62

Когда Э. С. прибыл к месту назначения?

Он прибыл на будапештский Восточный вокзал-Келети в семнадцать часов двадцать минут по центрально-европейскому времени, с катастрофическим опозданием примерно на сто двадцать минут.

Чем было вызвано такое опоздание?

Снежными заносами.

В чем путешественник раскаивался?

В том, что не набил свой портфель бутербродами, и что не взял больше одной бутылки пива на вокзале в Нови-Саде.

Почему он был в бешенстве?

Потому что чаще всего он был не в состоянии из своего эмпирического знания извлечь некоторые полезные уроки.

Например?

Хотя уже много раз случалось на разных маршрутах, в том числе и на этом (Нови-Сад — Будапешт), что по самым разным причинам к поезду не цепляли вагон-ресторан, и что из-за этого он испытывал голод или жажду (эмпирическое знание), но все-таки упорно и глупо больше верил расписанию, где рядом с номером поезда стоял геральдический знак в виде скрещенных ножа и вилки, чем в свой, многократно повторенный и мучительно приобретенный опыт.