Песочные часы

*

Мое трусливое, разделенное надвое Я.

55

К чему все усилия человечества, все то, что называют историей, все то, что сотворяет человек, и что сотворяет человека, что это, если не бесплодная и тщеславная попытка человека противопоставить себя абсурду всеобщего умирания, чтобы, так сказать, осмыслить это умирание, как будто смерть можно осмыслить, придать ей любое другое значение или любой другой смысл, кроме того, что она имеет! Философы, самые циничные из них, пытаются осознать бессмысленность смерти посредством некой высокой логики или некоего остроумного поворота мысли, ради всеобщего утешения, но то, что остается, по крайней мере, для меня непостижимой тайной, это вопрос — что позволяет человеку, несмотря на осознание смерти, действовать и жить так, как будто она — это что-то такое, что за пределами его самого, как будто смерть — это природное явление! Дрожь, которая не отпускала меня в последние дни, помогла мне понять, вопреки сильным приступам страха, что моя болезнь — это ни что иное, как вот это: иногда, по совершенно неизвестным мне причинам и из совершенно непонятных побуждений, я становлюсь просветленным, мне является осознание смерти, смерти как таковой; в эти мгновения дьявольского озарения смерть приобретает для меня тот вес и то значение, которые она имеет an sich, и которого люди чаще всего и не заслуживают (прячась за работой и искусством, скрывая ее значение и ее vanitas философскими сентенциями), чтобы ощутить ее истинное значение только в тот момент, когда она постучится в дверь, очевидно и недвусмысленно, с косой в руке, как на средневековых гравюрах. Но то, что меня ужаснуло (из осознания не следует утешение), и что еще больше усилило мою внутреннюю дрожь, это осознание того, что мое безумие — по сути дела, просветление, и для моего исцеления — потому что это состояние дрожи переносить невозможно — собственно говоря, необходимо безумие, сумасшествие, забвение, и только оно меня спасет, только безумие мне принесет исцеление! Если бы сейчас вдруг доктор Папандопулос задал вопрос о состоянии моего здоровья, о происхождении моих травм, моих страхов, теперь бы я сумел ответить ему ясно и недвусмысленно: просветление.

Допрос свидетеля (I)

56

Повестку я обнаружил, когда вернулся из Порсомбата, то есть, вчера.

Что вам понадобилось в Порсомбате?

Я навестил Мейеров.

Кто такие Мейеры?

Господин Самуэль Мейер мой старый знакомый еще по коммерческому училищу. Мы не виделись больше тридцати лет. Несколько дней назад я случайно узнал, что некто Мейер, коммерсант, живет в Порсомбате, и я подумал, что, возможно, это он. Поэтому решил нанести ему визит.

По каким причинам?

Прежде всего, мне хотелось увидеться со старым школьным товарищем, а к тому же я надеялся на его некоторую моральную и материальную помощь.

От кого вы услышали, что Мейер живет в Порсомбате?

Не помню. Возможно, это был племянник, сын сестры, Джула, Жорж.

Как получилось, что он упомянул Мейеров?

Если не ошибаюсь, совершенно случайно. Надо сказать, что мы с упомянутым Жоржем, то есть, Джулой, не в самых лучших отношениях, можно даже сказать, что мы в ссоре.

Как же тогда случилось, что он упомянул Мейеров?

Во время одной из наших ссор, я ему, то есть Жоржу, сказал, что не буду затевать с ним никакой базарной торговли, на что он мне ответил, точно не помню, после какой реплики, что я обыкновенный банкрот и Luftmensch, в противном случае, я бы жил прилично, вроде Мейера, уважаемого коммерсанта из Порсомбата, тот ему рассказывал, что когда-то мы вместе учились в коммерческом училище в Залаэгерсеге. Тогда я подхватился и решил навестить Мейера, чтобы, как я уже сказал, попросить у него некоторой помощи.

Вы имеете в виду деньги?

В первый момент я не имел в виду ничего определенного. Просто я хотел завоевать доверие какого-нибудь состоятельного коммерсанта, у которого мог бы время от времени одалживать немного денег, муки или табака. Это было бы очень кстати, особенно, когда я в ссоре с Жоржем, и с сестрой тоже, у которой временно проживаю со своей семьей из трех человек.

Пошел ли вам Мейер навстречу?

Он одолжил мне сорок пенгё и обещал через несколько дней послать немного муки.

Бесплатно?

Думаю, он имел в виду, что бесплатно, но я сам вел себя так, что речь идет о временном вспомоществовании, как и в случае денег, которые я от него получил.

Вы вернули ему эти деньги?

Нет еще. Мне, знаете ли, по новому закону сильно урезали пенсию, а расходы на переезд и обустройство квартиры огромные. Я рассчитываю вернуть ему деньги по частям, в течение года. Не позже.

С процентами?

Ни о каких процентах речь не шла.

Вернемся к Мейерам. Каков состав его семьи?

Его жена, из Пешта, и один из троих сыновей, самый старший, работает с отцом в магазине. Это розничная торговля, что-то вроде лавки колониальных товаров, но, похоже, сейчас дела у них идут неважно. Это я слышал от самого Мейера. Он жаловался на трудности с поставками и на нелояльную конкуренцию. Высказал подозрение, что многие горожане, его прежние покупатели, избегают его магазина из-за писем с угрозами, которые они получили от местной партийной организации.

Где другие сыновья господина Мейера?

Младший на Восточном фронте. Он не писал им уже месяц, и они подозревают самое худшее. Средний, по профессии археолог, был где-то на венгерско-югославской границе, где проводил исследование на каких-то римско-паннонских раскопках, и здесь его арестовали по подозрению в том, что он хотел перейти границу и присоединиться к какому-то подпольному движению. Это сведения не вполне достоверные, потому что их сообщил довольно-таки ненадежный человек, который не хотел назваться, а за свое сообщение запросил немалые деньги. Да. Я забыл сказать, что с ними живет и мать Мейера, полупарализованная и глухая, а еще приказчик из магазина или слуга, что-то в этом роде, лет пятидесяти, который рубит дрова, топит печи и ухаживает за старой дамой. Если я правильно помню, его зовут Алойз, словенец, из Мурска-Соботы. Он у них работает уже больше двадцати лет. Теперь, думаю, все.

Вы говорите, что не были знакомы с сыновьями Мейера?

Да, так.

Откуда вам известно, что один из них занимался археологическими исследованиями в указанной местности?

Я слышал это от самого Мейера. Он даже показал мне керамическую фигуру, собственность сына, и про которую тот говорил, что она оригинал, и стояла она в стеклянной витрине.

Опишите эту фигуру.

Довольно хорошо сохранившаяся керамика, размером примерно двадцать сантиметров, изображает раненого дикого вепря. Задняя часть повреждена, но голова и передняя часть туловища, как и передние ноги, хорошо сохранились. Вепрь, похоже, ранен, потому что он присел на задние ноги, а голова немного наклонена, пасть с большими клыками разинута. Однако в этой гримасе раненого животного ощущается скорее бессилие и предсмертный хрип, а не мощь и кровожадность. В глазах виден страх, почти человеческий, хотя я не стал бы утверждать, что голова стилизована.

Что еще находится в стеклянной витрине?

Статуэтка из белого мрамора, Гермес с маленьким Плутосом на руках. Размер статуэтки где-то тридцать сантиметров, но у нее отсутствуют голова, правая рука почти до плеча и обе ноги до колен. Гермес полностью обнажен, только с левого плеча вдоль спины ниспадает тога, она обернута вокруг левой руки. На руке, в которой он держит Плутоса, видны остатки жезла вестника. Центр тяжести тела, судя по всему, приходился на правую ногу. Маленький Плутос также сильно поврежден: у него нет головы, передней части груди и живота, и обеих ног от колен. Ладони божественного ребенка и маленький остаток левой ноги видны на груди у Гермеса.

Дальше.

Фигура нагого гения, высотой примерно семьдесят сантиметров, тоже сильно повреждена. Отсутствуют голова и шея, ноги до колен и левая рука до плеча. Длинные крылья повреждены незначительно. Правая рука лежит вдоль груди, недостает только ладони. Есть вероятность, что гений изображен со змеей в руке.