Страница 85 из 99
Глава 46-52
46 Глава
— Господа, прошу вас, — на правах хозяина предложил он и сам, усевшись на своё место, взял себе из большого блюда хорошо прожаренное и очень жирное гусиное бедро.
Генерал старался не подавать вида и не показать своим людям, что он раздражён, даже зол, что встреча с городскими прошла в наихудшем виде. Но офицерам и говорить ничего не нужно было. И Брюнхвальд, и Роха, которые знали его уже не первый год, всё видели, всё понимали, поэтому за столом, за которым ещё недавно звучали непринуждённые разговоры и даже шутки, теперь все молчали. А генералу и еда была не мила, даже вкусное невкусно, когда душа потемнела от обиды. Барон уж и не знал, как быть с горожанами ещё ласковее, едва не унижался перед ними. А они вон как себя повели! Бюргеры, торгаши, пузаны, городское быдло! Да, он не очень жаловал земельных аристократов за заносчивость и спесь, не жаловал и горцев, как злобную деревенщину, не знающую благородства, но и те, и другие были хотя бы храбры и опасность встречали лицом, а не спиной. А эти… Чернильное рыцарство, вот прозвище для них точное! И ещё раз убеждался он в том, что хорошо и спокойно чувствует себя лишь в кругу таких людей, как покрытые шрамами и увечьями старики Брюнхвальд и Роха, как Максимилиан и Вилли Ланн. Как дома он среди таких, как расторопный и умный Дорфус и как другие его офицеры и юные его оруженосцы. Молодые и старые офицеры, истинные псы войны. Настоящие люди дела. Цвет и гордость любого народа, любой земли. Волков, неудовлетворённый гусиным бедром, взял с большого блюда жареную баранью колбасу и, не отрезав ни куска, остановился; и, подумав немного, произнёс:
— Майор Дорфус, завтра поутру купите два воза дров и два воза хвороста. А ещё бочку смолы.
— Как прикажете, господин генерал, — отзывался тот.
— И не скупитесь. Дрова и хворост должны быть самыми сухими.
Дорфус поглядел на барона и спросил:
— Господин генерал, дрова и хворост, должно быть, пойдут в бараки для солдат, а куда же понадобится смола?
Кажется, этот вопрос интересовал не только его, офицеры, сидевшие рядом и слышавшие распоряжение командира, тоже хотели знать, зачем нужна смола. Но генерал был в дурном расположении духа, и казалось, что любопытство подчинённых его заботит сейчас меньше, чем баранья колбаса. А вот полковник Брюнхвальд был готов всё объяснить своим товарищам. Он, прожевав кусочек гуся, запил его глотком вина, вытер губы салфеткой и ответил за генерала:
— Думается мне, господа, генерал полагает, что, возможно, придётся нам из города вырываться, и мы должны быть к тому готовы.
— Вырываться? — удивился Вилли Ланн. — Неужто всё так плохо?
— Ничего ещё не известно, — отвечал ему Брюнхвальд, — но наш генерал считает, что готовым надобно быть ко всему.
Волков ничего не сказал, а лишь подивился про себя тому, насколько хорошо его товарищ знает его.
— Но дрова зачем? — спрашивал Хенрик.
— Городишко надобно будет сжечь, — злобно ухмыльнулся полковник Роха. — Пока пузаны будут свои домишки да улицы тушить, нам легче будет уходить.
Волкову и баранья колбаса сейчас не пришлась, он отбросил вилку с ножом и сказал холодно:
— Этот поганый город надобно было подпалить ещё в первое наше пребывание тут!
Неожиданно Карл Брюнхвальд засмеялся, а за ним, хрипло и пугающе, стал смеяться и полковник Роха, а уже после них начали посмеиваться и Рене и другие офицеры, и молодые тоже. Даже Волков не удержался, пусть и настроение у него было отвратительное, но и он усмехнулся. А тут в трактир пожаловал не кто иной, как ротмистр Кохнер. На сей раз он был без кирасы и шлема и вид имел совсем удручённый.
Генерал увидал его и сразу ожил:
— А ну-ка, ротмистр, идите сюда, — он обернулся к ближайшему лакею. — Любезный, тарелку и стакан моему гостю.
Для толстяка, которого генерал непременно хотел усадить рядом с собой, офицерам пришлось подвинуться. И Кохнер, поблагодарив генерала, сел между ним и Брюнхвальдом. Волков сам, на правах хозяина, положил ему из блюда большой кусок гуся.
— А знаете, ротмистр, вы знаток хорошей кухни, — врал толстяку генерал; если быть честным, то барону здешняя еда не очень нравилось, — тут и вправду неплохо кормят, почти как в трактирах Вильбурга.
— Спасибо, господин генерал, — печально отвечал Кохнер, кажется, ни стол, заставленный дорогой едой, ни вино, что ему наливал в кубок лакей, не доставляли толстяку радости.
— Отчего же вы так грустны, друг мой? — с участием спрашивал барон. «Толстяк не радуется целому столу кушаний? Видно, что-то случилось!».
— Меня выгнали с должности! — сразу сообщил ротмистр. Вернее, уже не ротмистр. — Сказали, что я не должен был вас пускать в город. Что я позор, а не офицер. Я опозорил всех офицеров города. Что я болван, — он едва не всхлипывал.
— Не должны были пускать нас? — удивлялся барон. — Что за глупости? Его Высочество — первый союзник вашего города! Вы всё равно нас пустили бы по договору, просто мы с вами всё сделали быстрее, без этих чинуш из магистрата.
— Может и так, может и так, но вот капитан ван Куттен выгнал меня. И мой дядя говорит, что я болван, он потратил столько усилий и денег, чтобы устроить меня на эту должность, а я ни на что не годный осёл.
— Ван Куттен, ван Куттен…, — повторил генерал пару раз, обдумывая что-то, а потом, склонившись к толстяку, спросил у того тихо: — Друг мой, а вы ходите к причастию?
— Хожу, — так же тихо отвечал тот.
— А ваш капитан ван Куттен?
— Нет, он лютеранин.
— Лютеранин? Да, одни из них себя так и называют. Лютеране. А ещё есть последователи людоедов Кальвина и Цвингли, ещё и другие имеются, но для всех для них есть правильное название…, — тут он замолчал, как бы давая толстяку закончить его фразу и тот закончил шёпотом:
— Еретики.
— Еретики, — кивал Волков удовлетворённо. — Безбожники, слуги сатаны, нечестивые. И я очень рад, что вы не из таких.
— Да, но…, — пухлая физиономия Кохнера была весьма кисла. — Они остались на должностях, а меня выгнали… Меня жена уже бранила… Грозилась выгнать, если я не найду доброго промысла.
— Это правильно, всякий человек должен быть при ремесле, — согласился барон, — но пока вы ищете, я возьму вас себе в помощники.
— Да? — оживился бывший ротмистр. — А что нужно будет делать?
— Завтра поутру, после завтрака, я со своими офицерами поеду смотреть город, хочу посмотреть стены, ворота и башни. Также ближайшие окрестности возле города. Предлагаю вам поехать со мной, будете при мне; я вам буду платить… ну…, — генерал думал, как бы не дать лишнего. — Тридцать крейцеров в день.