Страница 66 из 99
— К сожалению, имела такую неосторожность! — кивал барон, съедая кусок колбасы. — И, конечно же, об этом стало известно при дворе. Слух дошёл и до герцогини, и та, в сердцах, писала графине злое письмо и просила её вернуть подарок. И графиня сразу подарок не вернула, дескать, отдала его на хранение своему секретарю, но герцогиня осерчала и требовала, хотя раньше меж ними был мир. Тогда графине пришлось вернуть брошь.
«Безмозглая гусыня! — Волков про себя негодовал. — И ведь даже словом обо всём этом не обмолвилась… Как была дура деревенская, падкая на всякое диво, так и осталась ею; казалось бы, не первый год при дворе, будь осторожна, будь осмотрительна, так нет же — схватила камушек у юнца, нужен он тебе был… Дура!».
— Поэтому я и решил с вами встретиться, — продолжал барон фон Реддернауф, поедая колбасу, — всё обернулось весьма нехорошо.
— Ну а чего же нехорошего, камень-то она вернула.
Министр Его Высочества посмотрел на генерала, как на несмышлёного юнца: неужто не понимаете? И, видя, что собеседник и вправду не понимает, начал объяснять:
— Раньше графиня была в фаворе у принца и с самой герцогиней находила общий язык, — он разводил руками в удивлении, — уж и не знаю, как то графине удавалось, но герцогиня приглашала её на свою половину иной раз кофе пить. Вот и взяла графиня при дворе большой вес. Сами понимаете, что кое-кому сие было весьма не по душе. Теперь же герцогиня на неё зла, у курфюрста новая фаворитка, и…, — министр взял кружку и стал пить пиво.
Волков же терпеливо ждал, пока он допьёт, а когда тот поставил почти пустую кружку на стол, напомнил ему:
— И?
Фон Реддернауф вздохнул, как вздыхает объевшийся человек, и продолжил:
— Лучше будет, ежели графиня сейчас отъедет от двора, — и, поймав взгляд генерала, объяснил: — Раньше Вильбург её и касаться не смел, любимица герцога для него была недоступна, теперь же он начнёт вокруг неё вынюхивать да в грязных юбках копаться, а ведь он не дурак, да ещё и упорный, найдёт чего-нибудь, — это министр герцога говорил с такой уверенностью, что генералу стало ясно: фон Реддернауф знает обо всём больше, чем рассказывает. — Так что убедите графиню уехать к себе в поместье месяца на три, может, на четыре, пусть Вильбург, и цу Коппенхаузен, и вся их партия думают, что убрали фаворитку от двора. Может, начнут радоваться, упиваться своим всевластием, успокоятся и оставят прекрасную женщину в покое, после чего она снова сможет вернуться ко двору.
Волкову оставалось только расстроенно морщиться.
«Глупая курица! Никуда она уже не вернётся, её место в постели герцога займёт новая смазливая шестнадцатилетняя девица или ещё какая-нибудь ловкая молодая бабёнка».
Он, конечно, понимал, что зелье Агнес опять может сыграть свою роль, но почему-то думал, что время Брунхильды при дворе уже проходит. Два, три, может, четыре года, и ей будет тридцать… А она так нужна была ему при дворе именно сейчас.
«Глупая курица».
Глава 35
Он так расстроился, что даже позабыл спросить у барона, зачем герцог его вызывает на совет. А тот сказал:
— Простая еда прекрасна и сытна, но теперь меня измучают мои изжоги.
После чего они тепло распрощались, и фон Реддернауф ушёл. А генерал тут же позвал к себе Максимилиана и, когда тот явился, сказал ему:
— Прапорщик, немедля идите во дворец и разыщите графиню. Она бывает или у герцога, или на женской половине дворца.
— Госпожу Брунхильду? — уточнил молодой офицер.
— Госпожу Брунхильду. Найдите её и скажите, чтобы немедля пришла сюда. Я её жду. Скажите ей, что это очень важно.
Максимилиан кивнул:
— Я найду её.
— Максимилиан!
— Да, генерал?
Волков оглядел прапорщика повнимательнее:
— Ваш шрам весьма приметен… Вас знают, как моего знаменосца. Постарайтесь не бросаться в глаза. Я бы сам её разыскал, но пока мне лучше во дворце лишний раз не появляться.
Можно было, конечно, послать Хенрика, но Брунхильда хорошо знала Максимилиана, знала, что этот молодой человек является доверенным лицом Волкова.
— Я найду графиню, — пообещал прапорщик и ушёл.
После генерал звал к себе Брюнхвальда и Дорфуса, и они занялись печальным для Волкова делом. Снова считали его дневные расходы на содержание войска и офицеров.
— Через два дня людей надобно будет распускать, — напомнил ему Дорфус. — У них кончаются контракты.
— Два дня! — злился генерал. — За два дня у меня убудет ещё девяносто талеров. Герцог не дозволил мне распускать войско.
— Неужели будет ещё дело? — спрашивал полковник.
— Господа, — Волков морщился. Он был немного взвинчен после разговора с министром. — Не спрашивайте у меня ничего, я сам знаю не более вашего.
— Наверное, завтра на совете вам всё скажут, — предположил Дорфус.
— Очень на то надеюсь.
После офицеры ушли, а он пошёл в свои покои и стал ждать прихода Максимилиана и Брунхильды. Но время подошло к ужину, а никаких вестей из замка не было.
Он спустился вниз в обеденную залу, поужинал и остался там скоротать вечер в кругу своих офицеров, за которых потом опять пришлось заплатить. Потом они разошлись спать, и уже к ночи он сидел в зале почти один — пара каких-то сеньоров, приехавших по делам в столицу, выпивала и тихонько разговаривала о делах, но и сеньоры ушли. Вот и все посетители.
Генерал бы тоже уже ушёл спать, как сделали два сеньора, но он всё ещё сидел, назло сонному лакею, с наполовину пустой кружкой пива. Во-первых, Волков сейчас не заснул бы из-за своей бессонницы. Стоило ему подумать на ночь о чём-то тревожном — и со сном можно попрощаться. А тревожиться у него поводы имелись, и к тому же он ждал Максимилиана. Ну не мог же он остаться ночевать во дворце. И прапорщик, хоть уже и к полуночи, но всё-таки вернулся.
— Графиня так и не соизволила меня принять.
— Как не соизволила? — возмутился генерал.
— Не соизволила, — повторил офицер. — Сначала меня не пускали на третий этаж, потом я объяснил, что ищу графиню, но она с герцогом и какой-то девицей и другими господами уже сели ужинать, а потом они звали музыкантов, слушали музыку и поэтов. А потом она ушла спать, передала, что поговорит со мною завтра.
— Передала?
— Конечно, передала, мне с ней и словом не удалось перекинуться.
— Через кого же она вам это передала?
— Через своего красавчика-секретаря, я общался с нею только через этого спесивого осла.
— Надо было дать ему в морду как следует, — зло произнёс генерал.
— Очень жаль, что вы мне не сказали этого до того, как я отправился во дворец.