Страница 52 из 99
— Это кто же вам рекомендовал его купить? — он ещё не договорил, а ответ сам пришёл к нему в голову. Ответ был столь очевиден, что барон подивился тому, что только лишь сейчас об этом подумал. — Уж не ваш ли секретарь вас к тому надоумил?
Графиня снова ему не ответила, но теперь её ответ был барону и не нужен, картина вырисовывалась сама, оставалось только сделать уточнения.
— Ваш секретарь оформлял займы у банкиров?
— А что же, я сама не сильна в цифрах да разных банковских словах, ему доверила, — отвечала Брунхильда.
— Дура! — рявкнул генерал. — Что же ты, не понимаешь, что он тебя обворовывает? Откуда у него кольца на пальцах, откуда дорогое платье? Может быть, он знатен? Может быть, ждёт наследства?
— Нет, не знатен он, — отвечала графиня. Разговор этот ей был неприятен, но она от него больше не пыталась уйти. — Да и не может он меня обворовывать.
— Это ещё почему? — удивился Волков.
— Потому что он любит меня, — заявила Брунхильда.
— Любит?! — воскликнул барон. — Любит?!
— Он единственный, кто меня по-настоящему любит. Он мне на распятье поклялся.
— Дура! — снова рявкнул генерал. И для убедительности добавил. — Ду-ра! Документы на поместье у кого?
Глаза графини наполнялись слезами.
— У него, конечно, — отвечала несчастная. — Зря вы, братец, на него так взъелись. Он добрый молодой человек. Он мне желает только добра.
— Добра? — всё ещё раздражённо спрашивал барон. — А кто у тебя в твоём новом поместье управляющим служит? Не твой ли добрый молодой человек? Наверное, сам взялся управлять? А?
— Нет. Его знакомый. Очень честный человек.
— Откуда у твоего сопляка, который всю жизнь в замке Маленов таскался по постелям знатных бабёнок, честные знакомые среди управляющих? Дура! Они обирают тебя!
И тут он понял, что Брунхильде и самой так кажется. Скорее всего, она и завела этот разговор, чтобы он помог ей. Он чуть помолчал, дожидаясь, пока лакеи поставят блюдо с жареным поросёнком на стол, и, когда те удалились, заговорил:
— Как доеду до Малена, сразу попрошу у Кёршнера его бухгалтеров и юристов, пусть приедут и проведут аудит этого твоего поместья. Пусть выяснят, у кого ты денег взяла и под какие проценты.
— Спасибо вам, братец, — отвечала графиня. — Как стали счета приходить, так я стала волноваться, а к герцогу, понятное дело, я с такими вопросами подходить не решилась.
— Так зачем же ты покупала? — генерал всё ещё раздражён. И опять ему на его вопросы сами приходили в голову ответы. — Это он тебя на это подбил?
— Говорил, что дочерям должно быть приданое, — отвечала Брунхильда.
А Волков только диву давался: не понимал он, как эта хитрая и упрямая баба, которая пережила мужа и годами выживала при дворе, так легко могла попасться в сети такого ничтожного, хотя и смазливого жулика. И новая мысль осенила его:
— Он, значит, переживает о приданом для твоих дочерей? — генерал делает паузу. — Так от кого ты дочерей прижила? От герцога или от этого ничтожества?
— От герцога, конечно, — восклицает графиня.
Но барон давно с нею знаком, он опять чувствует, что женщина ему врёт. Скорее всего, эта курица и сама этого толком не знает.
— Дура! — шипит Волков. Комкает чистейшую салфетку и швыряет ею в жареного поросёнка.
Ему уже совсем не хочется есть.
Глава 28
Зато графиня повеселела. Просила ещё вина. Стала болтать о последних событиях, что случились при дворе. Уже и не волновалась о деньгах. Думала, что переложила свои финансовые неприятности на Волкова, который, если и не оплатит её долги, то, во всяком случае, во всём разберётся. Гусыня, что с неё взять. Но барон знал, что как бы там ни было, разбираться с её несчастьями придётся ему. Что ни говори, а при дворе курфюрста у него было не так уж много друзей. И графиню нужно было беречь. Крепко беречь. Генерал, взяв себя в руки, вздохнул и стал успокаиваться.
— Был ли цу Коппенхаузен при дворе?
— Так вчера приехал, — отвечала Брунхильда, требуя у лакея кусок поросёнка. — Приехал к ночи, но Карл его сразу принял.
— И что он сказал? Вы слышали?
— Слышала, слышала, — вспоминает графиня. — Сказал, что теперь у безбожников нет возможности пойти на Фёренбург, все их лодки помёрзли во льдах и что даже если лёд скоро и потает, всё одно город им уже не взять.
Волков тоже так считал. Благоприятный момент ван дер Пильсом был упущен. Ведь цу Коппенхаузен времени, которое ему дал Волков своим сидением у реки, скорее всего, не терял. И теперь барон надеялся, что уж его-то заслуги не будут забыты, всё-таки это он задержал ван дер Пильса у Гернсхайма, отняв у того четыре драгоценных дня, за которые безбожник мог провести свои баржи с обозом вверх по течению, пока не встал лёд. Но госпожа фон Мален ему вдруг произносит:
— Только про ту войну вашу при дворе больше не говорят, — она даже беспечно машет ручкой. — То уже былое.
— И о чём же нынче говорят при дворе? — с заметным удивлением спрашивает генерал. Он не мог поверить, что отражение выпада опасного врага столь быстро позабылось при дворе Его Высочества.
— Все говорят о новой любовнице герцога, — сообщает ему графиня.
Волков уставился на неё, будто не понимал красавицу, генерал отказывался верить в подобный вздор. А Брунхильда, видя его неверие, продолжала, убеждая генерала:
— Да, все во дворце только об этом сейчас и шепчутся, о том, что София фон Аленберг теперь его фаворитка.
— И это всех действительно интересует? — не верил барон.
— Конечно. Это прокурор подсунул её Карлу, — она так легко называла курфюрста по имени, что Волков иной раз начинал думать: про кого она? Ах да, ей позволено называть принца вот так запросто. — Он надеется убрать фон Фезенклевера. Заменить его на дядю Софии. А это тот ещё пройдоха.