Страница 3 из 15
В большой зале, на особо устроенном возвышении, стоял выписанный из Англии от лучшего мастера клавесин, под аккомпанемент которого не раз певала знаменитая певица Давио, одна из многочисленных пассий влюбчивого канцлера. Увлечение этой певицею у Безбородко перешло все границы — малейшая прихоть певицы исполнялась, ей делались подарки в десятки тысяч. Состояние же князя и так пошатнулось, пошли толки, откуда берутся деньги на эти безумные траты, и императрица Екатерина II распорядилась высылкой из Петербурга певицы в 24 часа.
Рядом с залою были игральные комнаты. Здесь нередко сиживал знаменитый медик, врач Екатерины — Рожерсон. Он приезжал к князю Безбородко с двумя целями — выпить стакан целебной полюстровской воды, которую он считал очень полезною для слабонервных, и сыграть одну-другую партию в вист.
Знаменитый англичанин был очень рассеян в карточной игре и постоянно делал промахи. Однажды Безбородко обратился к матушке царице с просьбою разрешить ему стрелять по вечерам из пушек, стоявших на набережной против его дома. Изумилась Екатерина II такой странной просьбе своего любимца, но, предвидя его новое чудачество, согласилась. Вскоре приехал Рожерсон к Безбородко, сели играть в вист. По обыкновению Рожерсон сделал неверный ход — тотчас раздалась пальба из пушек. И при каждой новой ошибке доктора раздавался пушечный салют…
Безбородко умер бездетным.
Имение перешло его родственникам, присоединившим по высочайшему повелению к своей фамилии Кушелевы и фамилию Безбородко. В 1816 году владельцем имения делается граф Александр Григорьевич Кушелев-Безбородко, который обращает большое внимание на свою мызу Полюстрово и на имеющийся минеральный источник. От источника проводится широкая аллея, которой дается название Тепловодная, вся местность осушается, канава, по которой текла минеральная вода в Неву, выкладывается булыжником, и бывшая дачная резиденция Безбородко мало-помалу превращается в курорт.
1 июля 1838 года благонамеренный молодой аптекарь Фишер, как писала единственная в то время газета «Северная Пчела», «с точностью понимающий пользу этого ключа, сделал значительное пожертвование, чтобы доставить пособие ближнему» — так изысканно и вычурно хотели выразить самую простую мысль: аптекарь Фишер арендовал полюстровский источник и устроил курорт.
С открытием курорта стала процветать и графская деревня Полюстрово, скоро ставшая излюбленной дачной местностью. Здесь селились и актеры Александрийского театра и ряд литераторов и ученых. Одно лето здесь жил Кукольник, творец патриотической драмы «Рука Всевышнего отечество спасла», постоянными его гостями были художник Брюллов, музыкант Глинка и молодые литераторы. На этих вечерах было шумно и оживленно: много говорили, спорили, пели и не меньше того пили, и во время именин Кукольника, когда известная певица того времени Шимановская исполнением романсов Глинки так растрогала композитора, что он расплакался, гостеприимный хозяин заметил, что запас вина весь вышел — Н. Кукольник вышел на средину комнаты, взъерошил волосы и с трагическим пафосом продекламировал:
Граф Кушелев-Безбородко не жалел средств, чтобы доставить удовольствие своим дачникам: заведывать кофейней и рестораном при графском парке приглашен был известный в то время содержатель ресторанов И. И. Излер, и восторгались газеты того времени: все найдется в палатке Излера, все, что только ни потребует ваше прихотливое гастрономическое воображение, и в то же время, на особливом острове, Тиволи, ежедневно изысканный концертный оркестр будет разыгрывать все новейшее, все любимейшее. Оркестром будет дирижировать Герман!
Герман был первый дирижер летних оркестров в Петербурге, и он приводил наших меломанов в самый дикий восторг. На этих музыкальных вечерниках, как писали тогда: «простота и непринужденность были характерной чертой. Дамы часто без шляп, в прозрачных косынках, мужчины в сюртуках, пальто, пиджаках, соломенных, поярковых, одним словом, в самых разнообразных шляпах и фуражках. Никто, кажется, не наряжается для музыки, все пришли, как были дома… Оркестр играет очень согласно: вальсы сменяются польками, польки увертюрами и т. д., пока в одиннадцатом часу в заключение раздается «Боже, царя храни», и публика, встав с своих мест, с открытыми головами слушает народный гимн».
Но, кроме музыки, граф доставлял и другие удовольствия. «С дозволения правительства, мы, нижеподписавшиеся, — гласила афиша 1812 года, — желаем дать конное представление, гимнастические геркулесные силы и восхождение на канате длиною 40 сажень и вышиною 11 сажень. Представление будет дано на даче графа Кушелева-Безбородко. Ефельд и Бомбов». К сожалению, Ефельд и Бомбов не пояснили, что они подразумевали под таинственными «гимнастическими геркулесными силами».
Устраивались на даче полеты воздушного шара — «умора, да и только! — читаем мы заметку, — до десятого часа надували шар, надували, и, наконец, он поднялся на неизмеримую высоту, сажень на 5 выше вершин дерев. Тут приготовлен сюрприз для зрителей — последовал фейерверк, в программе не обещанный, шар вдруг возгорелся, и, описав полукруг в воздухе, благополучно спустился в Лету, т.е. торжественно рухнулся в пруд за летней кофейней Излера, сопровождаемый в падении своем громким «браво» и рукоплесканиями публики.
Раз в год — 6 августа — происходил традиционный «сельский» праздник, устраиваемый графом для своих крестьян. На лугу, против деревни, воздвигалась высокая мачта, на которую утверждалось чучело, одетое в полный крестьянский наряд, служивший призом тому смельчаку, который сумел до него добраться. Процессия крестьян попарно подходила к помещику, который стоял на крыльце фермы, принимал поздравления и раздавал подарки, играла музыка, толпа горожан сходилась и съезжалась смотреть на это единение барина и его крестьян».
Умер последний представитель рода Кушелевых-Безбородко. Случайный пожар истребил все постройки на минеральных водах. Их не возобновляли, а затем стали распродавать громадный графский участок на более мелкие. Дом перешел в ведение Елисаветинской, тогда только что открываемой, общины сестер милосердия, часть парка приобрел пивоваренный завод, и мало-помалу стали исчезать и последние следы былого барского величия…
Поместье Безбородко стояло почти на границе города и примыкающих к городу, а теперь и вошедших в его состав, слобод «Большой и Малой Охты». Охта, Охтенские поселяне и — в уме вспоминаются реальные стихи Пушкина:
и для большинства этими стихами и заканчивается все представление об Охте, а между тем с этою местностью связано столько исторических воспоминании, столько любопытных бытовых подробностей, что безусловно и эта часть города заслуживает внимания.
Воспоминания должны начаться с первого года XIV века. В духов день 1300 года полководец Торкель Кнутсон выступил из Стокгольма с отборным войском на 1100 прекраснейших судах, изобильно снабженных съестными припасами и всем, необходимым. С такими средствами он беспрепятственно вступил в Неву, служившую целью похода, ибо здесь решил он сооружением пограничной крепости увенчать полуторастолетние усилия шведов, направленные к завоеванию Финляндии. Крепость была заложена на небольшом мысу при впадении реки Охты в Неву и была названа Ландскрона, что значит «венец страны». Но слишком недолго просуществовал этот «венец страны». Через, год русские, с громадными силами, обложили Ландскрону, и, пользуясь огромным превосходством своих сил, день и ночь продолжали беспрерывный приступ, сменяя утомленные отряды свежими и не оставляя осажденным ни минуты для отдыха. В крепости произошел пожар, и всякая возможность к дальнейшему сопротивлению исчезла. Немногие из храбрых защитников, укрывшись в одном подвале, оборонялись с мужеством отчаяния, наконец, и они положили оружие, когда русские, желая прекратить бесполезное кровопролитие, клятвенно обязались пощадить жизнь их. Затем крепость была сожжена и разрушена до основания. Так пала Ландскрона в 1301 году.