Страница 21 из 84
XVIII.
К средине 50-х годов прошлого столетия новая слободка представляла из себя уже довольно значительное поселение, настолько значительное, что появилась нужда в церкви.[46]
30 Апреля 1855 года губернское правление послало в городскую думу указ, в котором значится. что вдова титулярного советника Татьяна Ивановна Приезжева просила разрешить устройство церкви близ эспланадной линии около первого колодца в новой слободке.
Церковь предполагалось выстроить во имя Воскресения Господня.
Сообщая об этом думе, губернское правление спрашивало последнюю, не имеет ли она препятствий к постройке. Так как Дума все еще не имела права разрешать постройки, то она запросила инженерное ведомство; последнее ответило, что с его стороны препятствий не имеется, и 18 августа 1855 года губернское правление разрешило Приезжевой строить церковь.
Но церковь была уже почти совсем закончена постройкою. Это обстоятельство произошло вот почему: Приезжева в конце 1854 года подала докладную записку генерал-губернатору следующего содержания: «В 1850 году я утруждала предшественника Вашего Превосходительства генерала от инфантерии Обручева о отводе мне места под постройку в новой слободке при городе Оренбурге церкви во имя Казанской Божией Матери, но почему то Его Превосходительству не угодно было уважить моей просьбы и потому храм этот в 1852 году мною выстроен в Чернореченской станице. Постоянно желая построить в упомянутой слободке храм Божий и имея к сему в настоящее время средства, я осмеливаюсь покорнейше просить приказать отвести мне там место под постройку церкви во имя Воскресения Господня».
Канцелярия генерал-губернатора вывела на справку, что Приезжевой было разрешено построить церковь около Госпиталя еще в 1849 году, но она почему то отказалась. Перовский на это прошение дал благоприятную резолюцию и 20 мая 1855 г. Приезжева уже приступила к постройке как раз в то время, когда губернское правление лишь запрашивало думу, не имеет ли она препятствий к построению храма.
Таким образом, получился столь обычный в нашей действительности курьез: дело велось по двум инстанциям — канцелярии генерал-губернатора и губернскому правлению; высшая инстанция дает разрешение, постройка начата, но нисшая инстанция имея в виду начатое дело, должна его закончить, а поэтому производит все необходимые справки, отписки, запросы; наконец, дает разрешение, когда церковь уже чуть ли не закончена постройкою.
С другою церковью, в настоящее время уже упраздненною, произошел следующий случай. Церковь эта — деревянная — была построена на обширной площади между новой слободкою и новым планом.
Разрешение на постройку было дано Оренбургскою думою 31 июля 1880 года мотивы постройки — увеличивающееся население слободки, для которого казались недостаточными две церкви — Воскресенская и Димитриевская, выстроенная в середине 70-х годов купцом Дегтяревым. Новую третью по счету церковь предполагалось построить во имя св. Александра и Марии в память двадцатипятилетия царствования императора Александра II. Главным инициатором этой постройки был некто К., личность в своем роде очень любопытная. Некогда кабатчик, торговец — г. К. вдруг стал заниматься специально постройками церквей и часовен и вложил в это дело и собственные деньги, и занимался усердно сборами пожертвований, но когда была построена Александро-Мариинская церковь, то оказалось, что дом г. К., в котором помещалось его же питейной заведение, отстоял от церкви ближе определенного расстояния и посему питейное заведение подлежало закрытию. Г. К. стал хлопотать об оставлении питейного заведения, но конечно, желаемого разрешения не получил[47].
Церковь на Мариинской площади, деревянная, существовала до 3 мая 1896 года, когда была заложена каменная церковь во имя Михаила Архангела с боковыми престолами во имя Александра и Марии. Постройка последней церкви была мотивирована главным образом существованием в городе Михаило-Архангельского братства, поставившего своею целью миссионерскую и просветительную деятельность, как в городе, так и в губернии.
Братство было открыто в 1886 году[48]. Первые годы своей жизни братство, как это бывает у нас на Руси почти со всеми учреждениями, процветало; в Оренбурге членами братства устраивались чтения, как для простонародья, так и для интеллигенции, устраивались духовные концерты, довольно деятельно велись — конечно, в пределах возможного — собеседования с раскольниками.
Чтения велись не только на духовно-нравственные темы; затрагивались самые разнообразные вопросы, так ряд чтений был посвящен школе и церковной жизни северной Америки, вспоминались некоторые писатели, например Хомяков, но иногда выбирались и доказывались тезисы странные, если не сказать больше. Так, один их ораторов доказывал вред музыки. Музыка, по мнению этого глубокомысленного отца церкви, действует на православных христиан развращающе. Но чтения эти, конечно, не представляли из себя чего либо постоянного, производились не по серьезной, заранее обдуманной и составленной программе, а зависели чисто от внешних причин. Появлялся на Оренбургской кафедре архиерей, сочувствовавший чтениям, вступал в число членов братства энергический новый член — чтения оживлялись, устраивались в нескольких местах, но не надолго; — и уходил архиерей, переводился энергичный член, вместо чтений производились так называемые миссионерские собеседования. Мы, конечно, с умыслом подчеркиваем эти собеседования — в то время когда раскол не признавался, когда каждый исправник и вообще чин полиции видел в раскольнике средство поправить свой скудный бюджет, — собеседования не могли вестись правильно, мало раскольников решалось выступать оппонентами оффициальным миссионерам. Весьма понятно, что миссионерская деятельность братства была более, чем ничтожна. По бумагам конечно, все обстояло блестяще, — но раскол не уменьшался, а наоборот рос и особенно усиливались рационалистические секты, последователи которых переселились в Оренбургскую еще привольную землями губернию из Малороссии и Новороссии. По данными 1904 года в Оренбургской епархии (т. е. Оренбургской губ., Уральской и Тургайской областях) значилось раскольников 97.935 душ, обоего пола. Цифры эти — оффициальные и, очевидно, далеко не соответствуют истине. За год присоединилось, благодаря миссионерской деятельности братства 900 душ, т. е меньше 1% и, как нужно было ожидать большинство присоединившихся было из старообрядцев австрийского толка, которых считается 18.404. т. е. около 1/5 части всех раскольников. Между тем в Оренбургской епархии считается до 4 тысяч молокан, свыше 2 т. штундистов и до 1 т. хлыстов — молокане и штундисты среди переселенцев, хлысты — среди казаков.
Наиболее отрадным фактом деятельности братства следует признать открытие школ. Братство открывает только инородческие школы для мордвы, чуваш и крещенных татар. Конечно, трудно согласиться с теми минимальными программами, которые введены в означенных школах, трудно признать педагогичным и самое направление школы, исключительно церковное но все же школа, как бы ни убога была она, все же вносит свет, все же дает толчок к дальнейшему развитию.
Цифры отчета 1904 года очень характерны и они много говорят. В этом году у братства было всего 10 школ число, конечно, слишком незначительное далее в этих школах обучалось 330 учеников, тоже нельзя сказать, чтобы очень много, но из этих 330 учеников инородцев было 216, т. е. 67,27 %, а русских 114 — 32,73 %, таким образом треть учеников была из русских. Эти цифры говорят, что или инородцев у нас в губернии очень мало, или что инородцы плохо идут в школу. Последнее, конечно, более вероятно.
Наконец, говоря о братстве, нельзя не упомянуть, что братство содержит в городе Оренбурге книжный писчебумажный магазин, который является главной доходной статьею братского бюджета.