Страница 5 из 44
— За все? — отчетливо слышу угрозу в бархатистом голосе.
Его лицо становится жестче. В пару широких шагов он преодолевает разделяющее нас расстояние и подхватывает под локоть. Его крепкие пальцы стальной хваткой сжимают мою руку.
— Идем, я сказал, — он нависает надо мной, и я неосознанно втягиваю голову в плечи.
— А если я не пойду, ты меня потащишь? — храбрая моська. Сама чувствую, что перегибаю, но сдаваться не собираюсь.
— Отличная идея, — его лицо на миг светлеет, в голубых глазах загорается юношеское озорство. Лишь на миг, после все обратно затягивает холодным безразличием. — Но нет. Я уйду. А ты останешься тут совсем одна. У тебя будет выбор: начинать покорять столицу самостоятельно или отправится в свой родной город.
Сглатываю. Оглядываюсь по сторонам. Замечаю хмурый взгляд карманника, который ловит каждое слово моего «родственничка». Я просто уверена, что он с дружками организует мне незабываемую экскурсию по столице.
На перроне еще стоит поезд, на котором я приехала. Родной город. Ну уж нет. Я не хочу возвращаться туда.
— Хорошо, — опускаю голову в знак согласия.
Он молча разворачивается. Семеню за ним следом, стараясь не отставать.
На один его шаг приходится почти три моих.
— Подожди, — мой голос звучит жалко. Я уже запыхалась. — Да подожди же ты…
— Что еще? — он резко останавливается, и я влетаю ему в грудь.
Он быстро ловит меня за плечи. И даже через толстое сукно пальто я ощущаю жар его ладоней.
— Моя сумка… — тяжело дышу. — Надо взять мою сумку.
Он оборачивается, не выпуская меня из рук. Быстро находит взглядом сиротливо стоящую на перроне потрепанную сумку.
— Твоя?
— Ага, — киваю я.
Больше не говоря ни слова, он закидывает мою сумку себе на плечо и продолжает путь.
— Погоди, — я снова бегу следом. Неожиданная мысль приходит мне в голову.
Он больше не останавливается, но сбавляет темп, заметив мои усилия.
— Ты — Дмитрий? Мой родственник? Брат? Сын моей тети Нелли? — все это я выдаю скороговоркой и замираю в ожидании ответа.
— Нет, — он бросает на меня взгляд, по которому я ничего не могу прочитать.
Слава богам! Я знала, что Дмитрий слишком занятой человек, чтобы лично разъезжать по вокзалам и встречать бедных родственниц. Это, наверное, его водитель или охранник. Уф! Как хорошо!
Даже от сердца отлегло.
— Во-первых, Дмитрий Александрович, во-вторых, Нелли Эдуардовна, а в-третьих, не брат. Я твой дядя, а моя мать твоя двоюродная бабушка, а не тетя.
Мне резко перестает хватать воздуха. В глазах темнеет.
— И еще, — бросает Дмитрий Александрович через плечо. — Теперь я твой опекун.
Приходится прибавить шаг, потому что мой «опекун» не собирается меня дожидаться.
— Опекун? На кой хрен мне опекун? — меня аж передергивает от возмущения.
Он резко останавливается и разворачивается. А я не успеваю.
И снова с разбега врезаюсь в мощное тело.
— Моя подопечная не должна выражаться, — его голос гремит сердито.
Сглатываю, замерзая под ледяной яростью голубых глаз.
— Все ясно? — он наклоняется и шипит у меня над самым ухом.
Я даже чувствую его дыхание. Но не обжигающе горячее, как тогда, а такое же ледяное, как взгляд.
Отшатываюсь, стараясь увеличить расстояние.
— Ага, — киваю я.
— Повтори, — требует он.
— На кой хрен мне опекун?
— Ты что издеваешься? — почти ревет он.
— Нет, — честно качаю головой. — Я думала, ты не услышал мой вопрос и…
— Екатерина! — в его голосе появляются рычащие нотки. — Не зли меня.
— Ты не ответил на мой вопрос, — холод его глаз отпускает, страх потихоньку отступает.
Я вскидываю голову и смело встречаю его рассерженный взгляд. Я привыкла бороться. И просто так это не уйдет. Лишь бы только он не вспомнил меня…
— По завещанию положено, — отвечает он после того, как мы меряемся взглядами.
— Чего?
Но на этот вопрос он уже не собирается отвечать. Подхватывает меня под руку и тянет к стоянке.
— Садись, — он распахивает передо мной дверцу какого-то прямо инопланетного корабля, а не машины.
Огромная тачка, темные полированные бока, блестящие диски, колеса по размеру больше похожи на турбины, в салоне запах кожи. Все дорого и нереально.
— Я не могу, — качаю головой.
Замечаю удивленно вскинутые брови.
— Я грязная, — развожу руки в стороны, демонстрируя всю красоту испорченного пальто.
Он, не слушая меня, распахивает багажник, закидывает туда мою сумку.
— Ты меня не слышишь? Я все испачкаю в твоей дорогой машине, — чеканю зло.
Ну конечно, кто будет слушать бедную родственницу?
Сейчас подстелет мне клееночку и поедем.
— Держи, — он протягивает мне что-то темное и вязанное.
Я неуверенно беру из его рук свитер или кофту, руки обдает теплом настоящей шерсти или кашемира или хрен знает чего там еще.
— Я…
— Так и будем стоять здесь? — я вижу, что он начинает сердиться.
— Нет.
Послушно скидываю пальто на его руки и натягиваю свитер. Он огромный, почти такой же как и его хозяин.
Настоящая шерсть быстро согревает озябшее тело, обволакивая меня, нос щекочет резкий аромат дорого парфюма. Неосознанно прижимаюсь щекой к своему плечу, пытаясь ощутить так необходимое тепло и вдохнуть поглубже этот аромат.
Открываю глаза и замечаю удивленный взгляд Дмитрия Александровича. Он что серьезно надеется, что я буду его так называть?
Быстро встряхиваю головой, сбрасывая наваждение.
Просовываю руки под волосы и рывком выдергиваю их из-под свитера. Резинка где-то теряется и мои длинные пряди розовым шелковистым водопадом стелются по плечам.
На лице опекуна быстро меняются эмоции. От удивления к восхищению, потом к раздражению и снова к серьезному безразличию.
— По поводу твоих волос мы еще поговорим, — он захлопывает за мной дверцу.
Я практически тону в мягком кожаном сиденье. Оно обволакивает меня.
— А что не так с моими волосами? — оборачиваюсь к садящемуся на водительское сиденье опекуну, состроив уморительную гримасу.
— Их цвет.
— Цвет? Ты не любишь розовый?
Слышу, как от злости скрипят его зубы. Ничего, еще не то от меня услышишь.
— Не очень.
Машина плавно трогается.
Я подхватываю розовую прядь и перебираю ее пальчиками.
— А мне нравится, — говорю твердо и отворачиваюсь к окну.
И Кате нравилось. Это ее проделки. На Хеллоуин я должна была стать Мальвиной, но Катя притащила розовую оттеночную маску для волос. Маска оказалась писец какой яркой и стойкой на зависть перманентным краскам.
Сначала она не хотела смываться, а теперь я периодики обновляю цвет. В память о Кате.
Каждый раз, когда снимаю полотенце перед зеркалом, вспоминаю ее истерический смех сквозь слезы в тот самый первый раз, когда она меня красила.
Катя, Катенька…
— Катя?
Вздрагиваю.
Машина стоит на остановке, раздается настойчивый сигнал автобуса позади.
Поднимаю взгляд и тону в глубоких синих озерах.
Дмитрий смотрит на меня обеспокоенно. На самом дне его глаз рядом с тревогой притаились теплота и сострадание.
Его горячие ладони сжимают мои плечи.
— Катя, что с тобой? — его голос ниже и теплее, чем обычно. Он похож на тот его голос, в клубе…
А что случилось то?
И только сейчас понимаю, что по моим щекам струятся слезы, что губы закушены до боли. Даже солоноватый привкус крови ощущается во рту.
Закрываю глаза, а когда снова их открываю, успеваю заметить во взгляде опекуна странное замешательство.
Словно он увидел что-то знакомое, но никак не может вспомнить, что это и где же это видел…
— Все хорошо, — стираю ладошками влажные дорожки на своих щеках. — А чего стоим?
Глава 4
Добираемся быстро и без происшествий.
Больше без происшествий.
Спасибо опекуну, он не стал допытываться, что со мной не так. Думаю, ему вообще по фигу.