Страница 63 из 77
— Еще как стоит! Как он вообще здесь оказался?! Ему в Артуре хотели морду начистить, а он, значит, здесь обитается? Как он сбежал? Кто предатель?!
Подключился Петро. Надавил на плечи лейтенанта, заставляя того опуститься на стул. Тот было задергался, пытаясь вырваться, но не смог освободиться от цепкой хватки. Я мотнул головой Мурзину, приказывая:
— Проследи куда сбежит.
И Егорыч послушно сорвался с места.
Мы кое-как угомонили Колчака. Тот все порывался пойти вершить месть, брыкался, пытаясь вырваться из крепких рук. Но не особо в этом преуспел — Петро жестко припечатал будущего адмирала к стулу, не давая пошевелиться. И тот, вроде бы злился на подобное обхождение, но сделать ничего не мог. Я же вешал ему лапшу на уши, уводя внимание в сторону, и периодически подливал. И Колчак от бессилия одну за одной проглатывал, с каждым мгновением надираясь все больше и больше. В какой-то момент хмель сшиб его с ног, и он обмяк на стуле, уронив голову на грудь.
— Что теперь? — спросил Петро.
— В номер его, пускай отсыпается, — ответил я и кивком головы показал служкам, чтобы те исполнили свой долг. И вскоре Колчак, перетаскиваемый за руки-ноги, оказался в своей постели. И кто уж там далее о нем побеспокоился, меня уже не касалось. Хрупкая китаянка, понукаемая владельцем заведения, стянув с бесчувственного тела давно нестиранное и заблеванное белье и отправив его в чистку, нырнула к нему в кровать. Уж что там у нее могло получиться — бог весть, да только поутру она наверняка потребует свою плату.
Чуть позже я встретился с Музриным:
— Ну что? Не упустил?
— Нет, Василь Иваныч, не упустил. Да он и не сбегал. Заперся у себя в номере и отсиживается. Пожрать себе приказал принести и водки шкалик.
— Вот как? Он что же, совсем без мозгов?
— А кого ему бояться? Хмельного лейтенанта? Да хозяин гостиницы не дал бы ему безобразничать, сам бы его угомонил. Так что ему тут вполне безопасно. А завтра с утра он в банк помчится как и планировал.
Я устало выдохнул. День заканчивался я после всех приключений хотелось просто поспать. Вот я и пошел в номер, а следом и Петро с Мурзиным отправились отсыпаться, с той целью, чтобы завтра утром быть в полной готовности. И даже недопитую бутылку водки они с собою не забрали, понимаю всю ответственность предстоящего мероприятия.
Меня разбудили настойчивым стуком в дверь. Петро, дождавшись моего подъема, жарко выпалил:
— Он встал и скоро отправится!
— Угу. У вас все готово?
— Да! Мазурики местные с ночи под дверьми сидят, караулят его.
— Хорошо. Что делать вы знаете…. Только прошу вас, своими руками его не прессуйте и морды свои перед ним не светите. Пусть думает, что его местные гопанули.
— Конечно, Василь Иваныч, неужто мы без понятия?! — даже обиделся Петро на мои наставления. — Я забежал-то…. Что нам делать, если эти душегубцы поймут, что они у него отнимут? Ведь не отдадут нам ничего, а мы с ними не совладаем. Может вы мне свой Браунинг дадите? Я их припугнуть в случае чего смогу.
— Нет, не может быть и речи. Не хватало, чтобы вы кого случайно подстрелили.
— А что же делать-то тогда?
— Ничего, — ответил я, широко зевнув. — Просто постарайтесь сразу их перехватить и не дать им время на раздумье. Оплату двойную им пообещайте за отличную работу, но сами и думать не смейте их грабить. Принесут вам — отлично, нет — так нет! Не те эти деньги из-за которых хотелось бы застрять в этой стране. Понял?
Он разочарованно вздохнул. Все-таки желал он приложить руку к какой-нибудь морде, пусть хоть даже и китайской. Я внимательно на него посмотрел и еще раз сказал ему строго:
— Петро, я вижу, что у тебя там с Юн что-то происходит. Женится ты на ней, наверное, собрался, так? Так вот, сделай так, чтобы она тебя сегодня вечером встретила, понял? И я тебя еще хочу с ней в Питер отвезти в целости и сохранности и оженить там. Она-то согласна покреститься, ты ее еще не спрашивал?
Он все понял. Пообещал мне сдерживать эмоции и поступать благоразумно. Но вопрос мой пропустил, видимо не имея на него ответа.
Чуть позже, когда привел себя в порядок после ночи, я опять спустился вниз на завтрак. Потом вернулся в номер и через стену услышал нарастающий скандал. Зычный голос протрезвевшего Колчака что-то кому-то недовольно выговаривал. Идти туда и нырять в это грязное белье мне не хотелось, и потому я решил не вмешиваться. Но вмешать решили меня. Лейтенант, грязно ругаясь, выскочил в коридор и громко и требовательно постучал в мою дверь.
— Господин Рыбалко, вы здесь? Откройте, пожалуйста, в свидетели произвола вас зову. Желтомордые меня обмануть пытаются.
Прятаться и скрываться не имело никакого смысла. И потому через несколько секунд я распахнул дверь. Колчак в несвойственном ему виде предстал передо мною в простыне, посеревшей от плохой стирки и не никогда знавшей кипячения, укутавшись на манер древнеримских патрициев.
— Вот, Василий Иванович, полюбуйтесь! Что эти желтомордые делают с офицером императорского флота! Разве такое возможно? Что они себе позволяют?
— Не понимаю вас, Александр Васильевич. В чем суть претензий? Что случилось?
— Как?! Разве вы не видите, что ни отобрали у меня форму и не отдают?
— А почему отобрали?
— Да кто ж этих макак разберет! Ей богу, сказал бы я им, что я с ними сделаю, так ведь не понимают, бестии!
— Так может ваше белье просто еще не просохло после стирки?
— Да как же такое возможно? Да кто им позволил?
Я хмыкнул:
— Вы что же, ничего не помните?
— Я все помню! Чего я не помню? Все я помню. А-а, вспомнил — гнида эта купеческая вчера появилась! Да где же он? Убежал, сморчок недорезанный? Ух, я б ему сапогом бы да по морде! Уж я бы его не пожалел.
— Вы, Александр Васильевич, точно не помните того что вчера случилось, — улыбнулся я с легкой ехидцей.
— Да, господи боже мой! Да что же это такое! Все я помню, все! Никогда со мною такого не было, чтобы я до беспамятства напивался.
— И то, как вы вчера на свой китель наблевали, тоже помните?
И тут Колчак наконец заткнулся. Захлопнул рот и посмотрел на меня, со стыда наливаясь краской.
— Да быть того не может….
— Увы, Александр Васильевич, со всяким да раз в жизни бывало. Вот и вы вчера, когда вас тащили, не сдержались и прямо на собственный китель и брюки.
Лейтенант стушевался. Поглядел вниз под ноги, словно нашкодивший ребенок. Что-то промямлил себе под нос. Ему был передо мною стыдно, вот уж новость!
— Ну, раз это, тогда я это…, пойду что ли. Чего это я вправду…. Как неудобно, однако, получилось, никогда такого…, честное слово…. Вот вам крест….
Он развернулся и побрел в свой номер. Сделал несколько шагов и замер, чем-то озаренный. И как-то снова встрепенулся и возмущенно воскликнул:
— Постойте! А что это за баба утром ко мне приставала?! Что это значит?
И снова он готов был закатить скандал. Дернул за ворот импровизированную тогу, распрямил плечи и с вызовом заявил:
— Она деньги с меня требовала! За что? Уж не за то ли самое?!
Я пожал плечами. Уж того, что происходило у него в номере мне известно не было. Но подозрительные звуки слышались, как без этого. Как впрочем и нестройный храп Колчака. Об этом я ему и сказал.
— Так что же, эта девка у меня всю ночь в кровати провела? — удивился он. — И вы, видя мое состояние ее не выгнали?
— Я, Александр Васильевич, оставил вас в номере когда вы были еще одеты. Эта девка взялась снять с вас испачканную форму и нательное белье. Вы, конечно, извините, но смотреть на ваши телеса у меня не было никакого желания. Так что…, - я развел руками, показывая, что с меня взятки гладки. — Заплатите ей все что требует. Вот мой вам совет и спокойно дожидайтесь своей одежды.
Колчак от этой мысли сморщился. Дернулся недовольно и, перехватив импровизированную тогу, ушел дальше наводить разборки. А я остался, удивляясь стойкости лейтенанта. Ведь сколько вчера он выпил, а похмелье, казалось, его и не мучило. Лишь аромат драконовского дыхания выдавало в этом человеке вчерашнее веселье.