Страница 37 из 44
Алла, молодая, красивая, жизнерадостная девушка, стояла на остановке и даже не заметила, откуда на неё вылетела машина, которая подмяла её под себя и проехала по её ногам. Бог спас ей жизнь!
Одну ногу спасти не удалось и её ампутировали. Она была благодарна Богу за то, что выжила, и за то, что смогла даже простить того несчастного грешника, который чуть не убил её.
Алла говорила мне, что нога – это мелочи жизни, ей этот протез не мешает, она надевает его, когда встаёт, и снимает, когда ложится спать. Правда, он немного натирает, но она научилась с этим справляться.
Мама тогда предположила, что Алла поняла, что с двумя ногами она могла бы далеко уйти от Бога, а с одной она Бога обрела.
Мне эта тётя Алла очень нравилась, в ней совсем не было гордыни, обиды и зла. Она любила нас, детей, и часто рассказывала нам поучительные истории о том, как надо любить, помогать и прощать ближнего. Я чувствовала между нами некоторое родство, может быть, такое ощущение возникло из-за наших потерь – она лишилась ноги по вине пьяного водителя, а моя рука была изуродована, и случилось это не по чьей-то вине, а из-за моего непослушания. Если она оставалась у нас ночевать, я всегда дожидалась, когда она закончит общаться с мамой, потом подходила к ней и просила что-нибудь рассказать, и она рассказывала истории из жизни христианских детей, которые любили Господа и могли служить примером для подражания. А я каждый раз удивлялась и радовалась, слушая эти занимательные и поучительные рассказы.
По воскресеньям, когда в нашем доме на первом этаже шло богослужение, на втором полуэтаже для всех детей, которые приходили с родителями, и для нас, кто жил в этом доме, молодёжь устраивала воскресную школу. Нам рассказывали истории про детей из христианских семей, читали детскую библию с красивыми картинками, объясняли, что надо быть добрыми и любить ближнего своего, потом на полотно из ткани мы наклеивали изображения библейских персонажей, про которых нам только что прочитали.
Обычно до того как начиналось богослужение на первом этаже и воскресная школа на втором, девушки из христианской молодёжи поднимались на второй этаж и там приводили себя в порядок, чтобы потом спуститься на первый этаж, когда начнётся богослужение. Девушки причёсывали перед зеркалом волосы, потом надевали на голову красивые тонкие газовые платки и закалывали их на голове невидимками. Я смотрела на них, наблюдала, что и как они делают, слушала, о чём они разговаривают между собой. Одним было достаточно просто надеть на голову платок и посмотреть в зеркало, они делали это быстро, считали, что выглядят достаточно красиво и опрятно, и уходили вниз на первый этаж. Другим этого было недостаточно, они тайком начёсывали волосы, распыляли на волосы лак, делая причёску выше, и только потом завязывали красивую косынку. Я считала, что раз они делают что-то тайком от других, значит, считают это грехом. Кстати, красить ногти бесцветным лаком в их понимании тоже был грех.
Я догадывалась, что для тех, кто этого не делает, совсем неважно, будут на них смотреть братья-христиане (из молодёжи) там, на первом этаже, или не будут, а для тех, кто долго наводил красоту, важно, как эти братья будут на них смотреть, и будут ли смотреть вообще. Так как христианские братья выбирали себе жену, как правило, из молодых сестёр-христианок, то маленькой девочкой я понимала тех сестёр, которые долго прихорашивались перед зеркалом. Я видела, что они хотят выйти замуж, и для себя, возможно, уже выбрали брата, который им нравится, но я догадывалась, что неважно, кого выбрали они, важно, кто выберет их.
Мы всегда в детстве радовались, когда намечалась чья-то свадьба, ведь все свадьбы проходили в нашем доме. Сначала на собрании объявляли о том, что этот брат и эта сестра решили заключить брачный союз перед Богом, и по- этому, если кто-то их увидит вдвоём, пусть не удивляется, они теперь жених и невеста и готовятся к свадьбе. Но сама близость между ними может быть только после бракосочетания, которое состоится (такого-то) числа.
В такие дни заранее приезжала и христианская молодёжь, и все желающие помочь с приготовлениями. На воскресное богослужение обычно приходило около ста человек, ну а на свадьбах прихожан было около двухсот. Свадебными мероприятиями почти всегда руководила мамина подруга во Христе Азарова Анна, она была шеф-поваром, поэтому обычно контролировала и приготовление угощений, и украшение всего приготовленного. На свадьбах было весело, все вкусно ели, потом слушали молодёжные песни, стихи и пожелания. Свадьбы евангельских христиан-баптистов, как и другие торжества, проводятся без спиртных напитков и без танцев, но обычно на таких торжествах весело бывает и без этого.
Так же весело проходил в нашем доме и каждый Новый год. Молодёжь украшала дом, готовила вкусную праздничную еду для всех гостей, за неделю до этого детям раздавали рождественские подарки, в которых были и мандарины, и яблоки, и конфеты разных сортов. В новогоднюю ночь мама разрешала нам сидеть за столом вместе с молодёжью, но обычно сидеть до утра у нас не хватало сил, поэтому, когда мы начинали зевать, она уводила нас спать, а все остальные веселились до утра. В новой школе учителя были категорически против того, чтобы наши одноклассники приходили к нам в дом. Когда я училась в четвёртом классе, моя школьная подруга Марина (та, что из благополучной семьи) пришла ко мне в гости в воскресенье и попала на воскресное богослужение. Обычно дети во время богослужения сидели и слушали. В этот день в наш дом пришла (как дружинник) учительница по биологии. Когда она увидела на службе мою подругу, то была ошеломлена. Она, конечно же, не оставила это без внимания и сообщила об этом маме Марины, сказав, что, по её мнению, Марина не должна дружить со мной и тем более не должна приходить в наш дом. Только совсем недавно я узнала от Марины, что её мама тогда сказала учительнице, что она не может и не хочет запрещать дочери дружить со мной, и если её дочь захотела пойти в гости туда, где её ждала подруга, то она вправе это сделать. Это её принципиальное заявление определило наши отношения с Мариной на долгие годы. Мы стали неразлучными подругами и дружим по сей день.
В начальных классах я видела несправедливость учителей по отношению к моим родителям, видела, что и к нам, к детям, из-за наших родителей они относятся предвзято. Я уже без всякого старания делала уроки и ходила в школу, чувствовала себя там неуютно и стеснённо, как будто у меня клеймо на лбу: это дети баптистов, фанатиков, сектантов. Когда начинался учебный год, я ждала только одного: быстрее бы он закончился. Но и жаркое лето мне было не по душе, так как из-за повреждения правой руки я не могла позволить себе надевать что-то лёгкое. Я сама для себя определила, что мою руку никто не должен видеть, я буду её ото всех прятать, чтобы они не смеялись надо мной. Ощущение, что все непременно будут смеяться над моей рукой, переросло в болезненное убеждение, что только так и будет.
Мне не хотелось никуда идти, чтобы кто-нибудь не заметил, что у меня рука с изъяном, поэтому я старалась больше сидеть дома рядом с мамой. Моя сестра ходила к соседям, где ей давали сладости, а я злилась на себя за то, что я стесняюсь быть такой же смелой, как она.
Однажды я спросила маму:
– Почему сестра может ходить по соседям, а я всегда сижу дома?
Мама мне ответила вопросом:
– Разве хорошо ходить по соседям и просить там конфеты, рассказывая при этом неправду, что якобы дома конфет не покупают?
Сестра рассказывала, что она туда ходила вовсе не потому, что там ей давали конфеты (я к конфетам относилась равнодушно, не очень любила в детстве сладкое), а потому, что там она смотрела по телевизору мультфильмы. Это меня очень привлекало, мне хотелось пойти к соседям вместе с ней, и однажды я попросила сестру, чтобы она взяла меня с собой смотреть телевизор. Главная проблема была в том, чтобы уйти из дома незаметно, так, чтобы мама не увидела. Я замечала, что когда сестра уходила на улицу, то мама на это не обращала внимания, но стоило мне куда-то направиться, как она сразу спрашивала, куда я пошла. В первый раз мне пришлось тайком убежать вслед за сестрой к соседке, которая жила недалеко от нашего дома (дом её стоял недалеко от дороги), и поэтому к ней было проще уйти незамеченной, меня там пугала только злая собака. Эта женщина жила с сыном в одной половине дома, а в другой половине жила её дочь с мужем. Женщина была верующей, приходила к нам на собрания, поэтому в её половине дома телевизора не было. Телевизор был у дочери, и когда моя сестра приходила туда, то она всегда просила разрешения его посмотреть, в этот раз нам его тоже включили. В общем, тогда я впервые тайно пришла (вместе со своей сестрой) к соседям, чтобы посмотреть телевизионную программу. Я сидела и оборачивалась на дверь каждый раз, когда она открывалась, и в комнату кто-то заходил, я боялась, что мама пойдёт меня искать. Мне было ужасно стыдно, что я здесь втайне от мамы, мне было страшно, что если мама спросит, где я была всё это время, я не смогу ей ответить. Мне было плохо оттого, что мы пришли в чужой дом не по приглашению, а по своей воле, как попрошайки, дрожащие от желания смотреть телевизор. В этот раз я не могла дождаться конца мультфильмов, хотелось скорее убежать домой, где меня, наверно, уже ищет мама.