Страница 31 из 130
Спустя полчаса прибывает карета короля, беглецы ищут глазами эскорт и не обнаруживают его; почему он был вынужден отступить, мы только что рассказали.
Тем временем г-н де Шуазёль и г-н де Гогела удаляются, вначале медленно и все еще надеясь, что их догонит курьер.
Наконец, не замечая никаких признаков его скорого появления, они все более утверждаются в предположении, что отъезд короля был отложен. Они пускают лошадей рысью, объезжают стороной Сент-Мену, который, как им известно, довольно хорошо охраняется и где, к тому же, их присутствие накануне произвело столь скверное впечатление, и достигают Варенна по самой короткой дороге, то есть через лес Клермонтуа.
После того как отряд гусар покинул Пон-де-Сом-Вель, волнение там улеглось до такой степени, что королю удалось без всяких трудностей сменить лошадей, и, не встретив никаких препятствий, он тут же направился в Сент-Мену.
Господин де Валори, служивший королю курьером и, вместо того чтобы обгонять карету на два часа, никогда не опережавший ее более чем на десять минут, так вот, г-н де Валори, знавший Сент-Мену ничуть не лучше Парижа, ошибся и проехал мимо почтовой станции, не заметив ее, но затем вернулся, стал расспрашивать дорогу и своими расспросами привлек к себе людское внимание.
Дух обитателей Сент-Мену был в высшей степени революционным. Однако появление отряда драгун, находившегося под начальством г-на Дандуэна и сменившего гусар г-на де Гогела, дало новую пищу для догадок и еще большего возбуждения этого духа. Несмотря на поздний час, горожане не выпускали из виду ни г-на Дандуэна, ни его солдат, и на площади, где стали лагерем драгуны, а также на соседних улицах собирались кучки людей, явно настроенных враждебно. Господин Дандуэн, видевший все эти признаки смуты, приказал солдатам спешиться и, прогуливаясь, беседовал с кем-то из них.
Внезапно слышится грохот катящейся кареты, а затем появляется и сама карета. Это прибыли король и королевское семейство.
Когда беглецы замечают обещанный эскорт, на сердце у них становится легче. Господин Дандуэн невольно подносит руку к своему шлему, а драгуны, видя, что их капитан отдает честь, делают то же самое; народ замечает эти знаки уважения, люди переглядываются и задаются вопросами. Когда король подъезжает к почтовой станции, следом за ним уже идет большая толпа зевак; карета останавливается, и начинают перепрягать лошадей.
Во время этой короткой остановки король совершает неосторожный шаг: он несколько раз показывается в окне кареты.
Среди толпы, совсем рядом с каретой, стоял один из тех людей, которые до поры до времени ничем не привлекают внимание современников и которых история внезапно вырывает из толпы, чтобы превратить в тех страшных персонажей, чьи имена останутся начертанными на бронзовых скрижалях революций.
Этот человек, Жан Батист Друэ, сын станционного смотрителя, пламенный патриот, за год до этого, в день праздника Федерации, видел на Марсовом поле короля, и теперь ему показалось, что он определенно узнал Людовика XVI; тем не менее, опасаясь ошибиться, он достал из кармана ассигнат, сравнил портрет с оригиналом и, проведя это сравнение, остался при своем убеждении.
Король заметил всю эту сцену.
Увидев, что он стал объектом внимания, Людовик XVI коснулся колена Марии Антуанетты, которая, озаботившись той же мыслью, подняла глаза к небу.
Хотя и понимая, что почти наверняка это король менял сейчас лошадей, Друэ не решился поднять тревогу. Драгуны находились всего в ста шагах, они были вооружены, и схватка могла принять плохой оборот для него и тех из его друзей, кто попытался бы задержать беглецов. К тому же эти друзья предупреждены не были, так что карета уехала. Было около половины девятого вечера.
Он дал карете уехать, а затем, взнуздав и оседлав коня, галопом бросился вслед за ней.
Но у королевской кареты словно выросли крылья. Мы уже видели, как после Пон-де-Сом-Веля беглецов охватила тревога. В итоге Друэ добрался до Клермона в тот момент, когда карета уже выехала оттуда.
А вот что происходило тем временем в Клермоне.
В Клермоне находился г-н де Дама.
Он получил от г-на де Буйе приказ сесть верхом через час после проезда экипажей короля и направиться в Монмеди по дороге через Варенн.
От Леонара, камердинера, которого королева доверила г-ну де Шуазёлю и которого г-н де Шуазёль, сгорая от нетерпения, отправил в половине пятого из Пон-де-Сом-Веля к г-ну де Дама, тому стало известно о невероятной задержке, произошедшей в передвижении короля и подвергшей опасности обоих командиров, а также их отряды. Господин де Дама, со своей стороны, видел, как близится час отбоя, и понимал, что, как только этот час минует, держать солдат в строю, а лошадей — под седлом будет невозможно, настолько явной становилась враждебность окружавшей его толпы.
Но вот, наконец, он видит, как подъезжает карета, узнает короля, бросается к дверце кареты, докладывает беглецам обстановку и спрашивает у короля, каковы будут его приказания.
— Пропустите кареты, ничем не обнаруживая своих намерений, — говорит ему король, — а затем поезжайте с вашими драгунами вслед за нами.
Лошадей быстро сменили, и карета уехала.
Тотчас же кинувшись к своим солдатам, г-н де Дама приказывает им сесть верхом и построиться в боевой порядок.
Приказ был исполнен, но, поскольку при всей скорости данного маневра карета успела за это время далеко отъехать и могло показаться, что отданный приказ не имеет к ней никакого отношения, народ, видя приготовления драгун, начал роптать.
Слыша этот ропот, г-н де Дама понимает, что нельзя терять ни минуты, и приказывает своим конникам держать сабли наголо.
Однако солдаты, вместо того чтобы подчиниться, убирают сабли в ножны и остаются на месте.
В эту минуту приезжает и поднимает тревогу Друэ; появляются городские чиновники, которые требуют от г-на де Дама вернуть солдат в казарму, поскольку час отбоя уже миновал.
Господин де Дама, видя собственное бессилие, вонзает шпоры в брюхо своей лошади и кричит:
— Кто меня любит, за мной!
Лишь три драгуна откликаются на этот призыв и бросаются вместе со своим командиром на дорогу, по которой только что укатила карета.
Тем временем Друэ, давший себе слово задержать короля, меняет свою уставшую лошадь на свежую и в свой черед бросается на ту же дорогу.
Но за ним следят и за ним гонятся.
Вахмистр Королевского драгунского полка догадывается, что в этом человеке заключена гибель короля, которому он дал клятву верности.
Друэ поклялся погубить короля, а вахмистр клянется спасти его.
На некотором расстоянии от Клермона дорога разветвляется на две: одна ведет в Верден, другая — в Варенн.
Маршрут беглецов, напомним, был проложен самим королем, который опасался Реймса, где он был коронован, где он заявил, что корона поранила его, и где он мог быть узнан. И потому он дает приказ ехать по дороге в Варенн.
Спустя четверть часа Друэ приезжает на то же место, на развилку двух дорог, и какое-то время пребывает в нерешительности; затем, предположив, что король направился по дороге в Верден, он поворачивает на нее.
Король спасен!
Да, но тайны Господни неисчислимы. Ничтожная песчинка вскоре попадет под колесо кареты и заставит ее опрокинуться.
Какой-то форейтор возвращается из Вердена.
— Ты не видел запряженную шестеркой берлину с курьером впереди?! — кричит ему Друэ.
— Нет, — отвечает форейтор, — ничего такого я не видел.
— Выходит, он поехал в Варенн! — шепчет Друэ. — Тогда в Варенн.
Он заставляет лошадь перепрыгнуть канаву и, сокращая путь, прямо через поле переезжает с одной дороги на другую.
Вахмистр не теряет его из виду. Несколько раз Друэ оборачивается и замечает этого человека, который гонится за ним по полю, как перед этим гнался по дороге. Стало быть, этот человек замышляет против него что-то недоброе.
Друэ не ошибся: этот человек действительно замыслил против него недоброе и если бы догнал его, то, вероятно, убил бы. Друэ бросился влево от дороги, на проселок, и добрался до леса.