Страница 13 из 130
V
Бегство Неккера. — Господин де Монморен. — Новое министерство. — Побоище в Нанси. — Старшие офицеры полка и его солдаты. — Повышение жалованья. — Господин де Буйе. — Требования солдат. — «Они справедливы». — Горожане. — Ссоры. — Стычки. — Фехтовальщик. — Иуда. — Эмиграция. — Леопольд II. — Проход для австрийской армии. — Брожение в северо-восточных департаментах. — Пехотный полк Короля, кавалерийский полк Местр-де-Кампа и швейцарский полк Шатовьё. — Окончательный расчет. — Швейцарцы. — Наказание шпицрутенами. — Депутация. — Бунт. — Национальное собрание. — Указ. — Господин де Ну. — Помье. — Два швейцарца. — Денежное возмещение. — Отпускные билеты. — Офицеры арестованы. — Указ Национального собрания. — Лафайет. — Опасения солдат. — Поездка депутации. — Ее арест. — Байи. — Господин де Мальсень и Серизье. — Ропот. — События развиваются. — Господин де Буйе. — Молодой Дезилъ. — Поражение мятежников. — Казни. — Поведение Национального собрания и короля. — Лустало. — Обратный путь Неккера.
Скороговоркой скажем о второстепенных событиях того времени, к которым, как это ни странно, мы причисляем и отставку, а точнее сказать, бегство г-на Неккера.
Господин Неккер, чья отставка в 1789 году, всего за год до этого, вызвала революцию, г-н Неккер, вернуть которого весь народ требовал тогда громкими криками, г-н Неккер утратил свою силу, обратился в ничто, потерялся в потоке великих событий, каждодневно следовавших друг за другом; банкир, биржевой делец остался, но политик исчез.
Он подал в отставку, и его отставка была с равнодушием принята Национальным собранием, с беспечностью — народом, с радостью — патриотической партией и партией королевского двора.
Из всего министерства г-на Неккера министерский пост сохранил лишь г-н де Монморен.
Господина де Ла Люцерна сменил Флёрьо.
Господина Шампьона де Сисе — Дюпор дю Тертр.
Господина де Ла Тур дю Пена — Дюпортайль.
Господина де Сен-При — Делессар.
Остановимся ненадолго на побоище в Нанси и волнениях на Юге.
Эти события являются весьма знаменательными.
Начнем с побоища в Нанси.
Где-то выше выше мы уже говорили о том, что расходы на офицеров армии составляли сорок четыре миллиона ливров, а на всех солдат вместе взятых — сорок два. Странное распределение средств, ничего не скажешь.
В феврале Национальное собрание обратило внимание на подобную несправедливость и, все еще робкое, согласилось увеличить солдатское жалованье на несколько денье.
Но в мае солдаты еще ничего не получили из обещанной прибавки.
И в самом деле, ее будто бы пустили на улучшение хлеба; однако солдаты, питавшиеся этим хлебом, никакого улучшения не обнаружили.
Солдаты стали возмущаться, заявляя, что их обокрали; они замечали это уже давно, однако впервые осмелились сказать об этом вслух.
«Видя, что никто не тревожится по поводу их жалоб, — говорит г-н де Буйе (запомните хорошенько это имя, которое мы уже называли пару раз и которое вскоре приобретет роковую известность), — солдаты сформировали комитеты и избрали депутатов, потребовавших от своих начальников, вначале достаточно спокойно, удержанные деньги. Жалобы солдат были справедливы, и их уважили».
В подобном вопросе г-н де Буйе беспристрастен, так что ему можно поверить. Солдаты жаловались; но раз солдаты жаловались, то, стало быть, они обвиняли; и кого же они обвиняли? Своих офицеров.
Нанси стал главной сценой этой тяжбы, судьей в которой был город.
Будучи по своей природе друзьями солдата, горожане признали правоту солдата в его споре с офицером, который раздражает их своими развевающимися плюмажами, оглушает своими гремящими шпорами и превращает в своих любовниц их жен и дочерей.
Офицеры сочли неправильным, что у них хотят оспорить то, что они полагали своей непреходящей привилегией.
Они затеяли ссору с горожанами, не упуская ни одной возможности оскорбить их или избить.
Солдаты, в свой черед, встали на сторону горожан, своих друзей.
Офицеры не могли обнажить шпагу против собственных солдат, однако в городе и его окрестностях были опытные фехтовальщики, способные образумить этих смутьянов.
К примеру, в Меце имелся фехтовальщик, который был подкуплен офицерами и, переодетый ими то в горожанина, то в национального гвардейца, каждый вечер затевал две или три ссоры, а на другой день доводил их до конца; в этих неравных дуэлях были убиты три или четыре солдата. Тем не менее всякий человек, носящий мундир, был вынужден требовать удовлетворения за полученное оскорбление или на другой день выслушивать в караульне насмешки, что было хуже смерти.
К счастью, солдаты быстро распознали ловушку, схватили наемного убийцу и вынудили его признаться в возложенном на него задании.
Они могли в свой черед убить его, и такая месть была бы справедливой. Однако они ограничились тем, что связали ему руки за спиной и водили его по городу, напялив ему на голову бумажный колпак, на котором было написано имя Иуда.
Затем они вывели негодяя за городские ворота и отпустили на свободу, призвав его повеситься там, где ему будет угодно.
Разоблаченные офицеры эмигрировали и поступили добровольцами в войска, которые Австрия направила в Брабант.
Между тем император Леопольд потребовал у Франции предоставить проход для австрийской армии, намеревавшейся усмирить Нидерланды.
Подобное уже случалось в прошлом: разве не потребовал по такой же причине Карл V прохода для себя у Франциска I и разве Франциск I не согласился предоставить ему проход?
Правда, тогда это был проход для человека, а не для армии.
Не разглядев в двух этих случаях никакого различия или разглядев его чересчур хорошо, Людовик XVI согласился предоставить проход австрийской армии.
Как нетрудно понять, это стало причиной сильного брожения в северо-восточных департаментах. Если австрийцы вступят в Мезьер или Живе, то выйдут ли они оттуда?
Не было ли тут повода пересказать королю на ушко басню «Сука и ее Товарка» славного Лафонтена?
Однако король притворился глухим; к счастью, Национальное собрание обладало тонким слухом.
В тот самый момент, когда население Арденн поставило под ружье тридцать тысяч человек, чтобы двинуться против австрийцев, если те под каким-либо предлогом вступят во Францию, Национальное собрание отказалось предоставить австрийской армии проход.
Крестьяне, готовившиеся дать отпор врагу, были правы, полагаясь только на себя. Армия, вследствие раздора, возникшего между солдатами и командирами, была полностью дезорганизована. Дуэли продолжались, а точнее, число их в Нанси пугающе возрастало; полторы тысячи солдат уже намеревались сражаться с полутора тысячами других, как вдруг красноречие одного из солдат, побуждавшее противников к братству, сумело заставить их вложить все эти сабли в ножны. С приближением австрийской армии офицеры стали использовать еще одну тактику: все еще продолжая верить, что проход императору Леопольду будет предоставлен, они давали увольнительные всем, кто об этом просил.
Правда, многие из этих увольнительных были не чем иным, как желтым отпускным билетом, какие выдавали разжалованным солдатам, то есть являлись позорным документом.
Между тем один из трех полков, находившихся в то время в Нанси, а именно пехотный полк Короля — двумя другими были кавалерийский полк Местр-де-Кампа и швейцарский полк Шатовьё, — так вот, повторяю, пехотный полк Короля потребовал у своих офицеров рассчитаться с солдатами.
Офицеры рассчитались с ними, выплатив каждому солдату по семьдесят три ливра и четыре су.
У солдат полка Шатовьё, счета которого были крайне запутанными, при виде этого потекли слюнки; бедный швейцарский полк считал себя французским и, будучи сыном республики, полагал, что может брать пример с сыновей монархии.