Страница 54 из 141
Закончим эту главу портретом опального министра, набросанным рукой самого Людовика XVI.
Правда, этот портрет датируется 1777 годом, но, хотя он написан спустя семь лет после той эпохи, о какой мы теперь говорим, его вполне естественно поместить здесь.
«Герцог де Шуазёль был одарен от природы тем, что царедворцы редко получают от нее, а точнее, тем, что легкомысленность их воспитания, испорченность нравов и изнеженность духа редко позволяют им иметь и почти всегда подавляют: я подразумеваю характер.
Смелый, предприимчивый, решительный, он имел в душе запас энергии, сделавший его способным к гордыне; он имел достаточно таланта для того, чтобы прослыть гением, и достаточно возможностей для того, чтобы заставить других предполагать в нем этого таланта еще больше.
Душа его была исполнена силы, он жаждал славы и обладал такой твердостью в решениях, что пренебрегал преградами и преодолевал подводные камни, полагая дело осуществимым, коль скоро оно задумано им.
Герцог де Шуазёль имел жестокий характер; он ни перед чем не останавливался, чтобы добиться успеха в разработанных им планах; но в нем проявлялись и черты человека слабого, когда он пользовался чьей-то помощью, чтобы спрятаться и действовать исподтишка.
Он обладал единственным в своем роде характером, который мне не доводилось наблюдать ни у кого больше, ибо он расточал щедроты государства в пользу одного-единственного иностранного правительства и отдавал предпочтение возможным наградам перед наградами гарантированными, которые уже были в его собственных руках.
В том краю, где страшатся привидений, герцог де Шуазёль создал себе восторженных друзей, людей пылких, сделавших его опасным; он подавлял королевское величие.
Перед тем как возвыситься, он не пренебрегал никакими средствами, чтобы угодить фаворитке покойного короля. Достигнув той высоты, на какую ему хотелось подняться, он не сделал в сторону другой фаворитки ни одного шага, чтобы остаться у власти. В характере этого человека имелась некая неуступчивость и непреклонность, что делало его пригодным лишь для определенной деятельности.
И потому памятником его пагубного управления осталась лишь скала в Средиземном море, обагренная кровью во время двух смертоубийственных кампаний и в конце концов, ценой невероятных издержек, захваченная, чтобы ничего не принести нам и повлечь постоянные расходы.
Осуществленное им уничтожение ордена иезуитов произвело лишь пустоту, которую, к великому ущербу для воспитания молодежи и для словесности, еще не смогла заполнить никакая другая корпорация.
Его смычка с парламентами разрушила многие узы, связывавшие подданных с их повелителем. Пришлось распустить эти судебные органы, а затем восстанавливать их. Надо будет еще очень долго и с большой осторожностью зондировать эту рану.
Его союз с Австрийским домом хорош тем, что он устранил бич войны с этой державой и тем самым позволил нам преследовать сегодня англичан, не опасаясь диверсий в тылу; однако союз этот противоречит нашим интересам своей великой новизной и тем, что он позволяет императорам совершать в Европе все то зло, какое им выгодно причинять нашим старинным дружеским связям на Севере.
Замужество королевы целиком является делом его рук; он вел переговоры об этом браке и заключил его с намерением укрепить союз с Австрийским домом; однако необходимо проследить, не усилило ли влияние данного союза отдельные неприятные стороны, которые мы обнаруживаем в этом договоре.
Семилетняя война, которую, к стыду Франции, герцог де Шуазёль вел на суше и на море, явилась еще одним бедствием. Чтобы исправить зло и изгладить бесчестие, которые она принесла Франции, стала необходимой вторая война.
Герцог де Шуазёль поддерживал и защищал философию. Мотивы такого поведения непостижимы, равно как и мотивы других крупных действий его министерства; итогом этого явилось возникновение во Франции партии, с которой стало необходимо вести иногда переговоры или пускать в ход осторожность. Он привил философию кое-кому из французского духовенства, что служит совершенно новым явлением в политике.
Герцога де Шуазёля упрекают и в действиях другого рода, причем упрекают в них достаточно открыто. Когда одно или несколько неслыханных преступлений остаются сомнительными в глазах большинства людей, сама природа этих злодеяний запрещает говорить о них и приходится ограничиваться тайными стенаниями по поводу испорченности эпохи и общества.
Франция сопротивлялась государственному перевороту, устроенному г-ном де Шуазёлем, и пагубным деяниям, порой диктовавшимся ему, в вопросах политики, чужими влияниями или иностранной державой, с которой нам приходится жить в мире, но за которой мы должны беспрестанно вести наблюдение.
Если бы г-н де Шуазёль был министром сегодня и задумывал пагубные операции того рода, какие нам довелось увидеть, разве Франция смогла бы еще сопротивляться? Чтобы мирно пользоваться нашими территориальными богатствами, мы нуждаемся лишь в отдыхе и покое и в мудром управлении правительством. Суетный, тщеславный и честолюбивый министр, вмешивающийся в дела умозрительной политики, всегда будет приносить несчастье Франции, а г-н де Шуазёль, с начала своего министерства и вплоть до своего изгнания, без конца занимался разрушением того, что установили мудрость, опыт и принципы прошлых веков, и устанавливал то, что принципы, опыт и мудрость держали на отдалении или ограничивали.
Правительство постоянно трудилось над тем, чтобы держать парламенты в подчинении, а г-н де Шуазёль беспрестанно настраивал парламенты против властей.
Правительство уже много веков служило в Европе защитником второстепенных государств, а г-н де Шуазёль заключил союз с Австрией, вторгшейся в эти государства, дружба и поддержка которых была нам так необходима.
Правительство во все времена оказывало покровительство тому достославному ордену, который воспитывал юношество в покорности и давал ему знания в области искусства, наук и блистательной литературы, а г-н де Шуазёль позволил преследовать этот достославный орден парламентам, его врагам, и оставил юношество под влиянием идей философии или опасных взглядов парламентов.
Правительство делало все возможное, чтобы поддерживать на севере континента прусскую монархию, чтобы уравновешивать с помощью этого нового государства превосходство естественных врагов Франции, а г-н де Шуазёль расточал нашу казну и нашу живую силу для того, чтобы уничтожить эту монархию, принеся тем самым пользу нашему естественному врагу.
Правительство никогда не позволяло сочинителям прививать народу идеи, противные счастливой и мирной форме монархии, такой, какая она существует во Франции, а г-н де Шуазёль открыто настраивал теперешних философов, янсенистов и парламенты против нынешнего устройства государства, против Церкви, против королевской власти.
Таким образом, г-н де Шуазёль постоянно трудился, во всех ведомствах, которые были доверены ему, над тем, чтобы разрушить то, что он застал установленным самым разумным образом, и никогда не сумел ничего создать, кроме:
открытого бунта философов и парламентов — и теперь приходится усмирять это опасное возмущение;
открытой борьбы нашего естественного врага против нашего старого друга короля Прусского и других второразрядных государств — и теперь приходится искать примирения с королем Прусским.
Морское превосходство англичан явилось следствием гибельной войны, которую г-н де Шуазёль вел против них. И теперь, проявляя присущее нам достоинство, мы вынуждены восстанавливать нашу морскую торговлю, которая находилась в состоянии процветания в царствование Людовика XIV и упадок которой начался в период бедственной для нас Семилетней войны.
Таким образом, г-н де Шуазёль был для Франции всего лишь иностранцем, и душа его всегда находилась за пределами того ведомства, которым он руководил; отсюда следует ответ на вопрос, а мог бы г-н де Шуазёль, без ущерба для Франции, вернуться на министерскую должность. Поощряемое им расточение средств привело к расстройству финансов. В годы его управления наш военно-морской флот был разрушен. Наши войска беспрестанно терпели поражение на континенте. На дела Франции оказывала влияние наша старая соперница. Стало быть, г-н де Шуазёль был бичом для Франции и различных органов ее управления».