Людовик XV и его двор. Часть вторая

От всех этих покупок, от этого царского богатства, что делать с которым она не знала, проистекала польза для художников: нужно было украшать все эти дворцы, нужно было воспроизводить во всех видах либо образ фаворитки, либо ее прихоти. Люди искусства составляют ту единственную знать, для которой не существует разночинцев; такие люди, как Верне, Латур и Пигаль, сделались обычными сотрапезниками г-жи де Помпадур; им досталась немалая часть того богатства, которое должно было вызывать угрызения совести у фаворитки. С того времени искусство вошло в материальную жизнь, оно преобразовалось, чтобы быть не только приятным, но и полезным, и снизошло до малейших подробностей меблировки. Те тысячи безделушек, какими окружает себя женщина, те тысячи оригинальных вещиц, какими она услаждает свои взоры, те тысячи прихотливых фигурок, какими она забавляет свое воображение, стали предметами искусства, и даже сегодня наши модные женщины еще берут под защиту своего вкуса тот легкомысленный и дорогостоящий стиль, которому маркиза де Помпадур дала свое имя.

Впрочем, следует сказать, что никогда игра с мельчайшими деталями не заходила так далеко, как в ту эпоху, которую мы пытаемся изобразить; то была вечная подмена природы искусством. Та блистательная выдумка Господа, которую именуют цветами, сотней разных способов копировалась и воспроизводилась иглой, кистью или в виде изделий из фарфора. Однажды г-жа де Помпадур принимала Людовика XV в своем чудесном замке Бельвю, стоившем ей миллионы. Дело происходило зимой, причем в одну из суровых зим; маркиза повела своего царственного любовника в покои, смежные с огромной оранжереей, где распустились самые свежие и самые необычные для этого времени года цветы. Розы, лилии и гвоздики пестрели там повсюду в весеннем изобилии; это было, как говорили в ту эпоху, царство Флоры, и все эти цветы, поражавшие своей свежестью, в то же самое время настолько удивляли своим благоуханием, что король попросил собрать ему букет, чтобы взять его с собой в Версаль.

— Соберите его сами, государь, — с очаровательной улыбкой промолвила фаворитка, повиснув на руке Людовика XV. — Входите.

Король вошел в оранжерею и, попытавшись сорвать первый цветок, тотчас же понял свою ошибку. Весь этот прелестный цветник был сделан из настоящего саксонского фарфора, а чудные запахи, так восхитившие короля и едва ли не победоносно заменившие благоухание всех этих цветов, исходили от нежнейших эфирных масел, искусственно вызванные испарения которых примешивались к атмосфере оранжереи, наполняя ее ароматом.

Король не мог прийти в себя от этого мира чудес и рассказывал о нем так, как Аладдин по возвращении из своих прогулок по подземелью должен был рассказывать о волшебных садах, по которым он бродил.

Однако даже среди всего этого у Людовика XV по-прежнему бывали приступы печали, часы меланхолии и минуты отвращения ко всему, и их ничто не могло победить. Так вот, даже в этом отвращении ко всему, в этой меланхолии, в этой печали искусство отыскало выгоду для себя. Желая развлечь своего царственного любовника, г-жа де Помпадур не прибегала, как это делала г-жа де Ментенон ради самого скучливого человека во Франции, к религиозным церемониям и талантам священников, а пользовалась театральными представлениями и талантами поэтов. Дюфрени, Мариво и Колле господствовали в этом театре, который, подобно меблировке того времени, может быть назван театром Помпадур. Мольер был при великом короле всего лишь комнатным слугой; Вольтер был при Людовике XV дворянином королевских покоев.

На этих представлениях, служивших целью всех интриг и вызывавших больший интерес, чем в прежние времена спектакли в Марли, присутствовало весьма небольшое число зрителей. Этими зрителями были король, королева, дофин, мадам Аделаида, мадам Виктория, мадам София, мадам Луиза, герцог Шартрский, принц де Тюренн, герцог д’Айен, герцог де Ришелье, г-н де Майбуа, маркиз де Вильруа, г-н де Таванн, граф де Лорж, г-н д’Аржансон, г-н де Куаньи, г-н де Круасси, г-н де Герши, г-н де Шансене, маршал Саксонский, аббат де Берни, Вандьер, Турнеам, де Брионн, Спонхайм, де Субиз, де Бель-Иль, де Сен-Флорантен, де Пюисьё, де Шеврёз, де Люксембург, де Дюрас, де Шон, д’Эстиссак, де Кастри, де Гонто, де Сегюр, де Ланжерон, де Понс, де Баши и Фризен.

Актерами были граф де Майбуа, Мёз, д’Айен, Круасси, де Вуайе, де Дюрас, Клермон д’Амбуаз, Куртанво и Вильруа.

Актрисами — г-жа де Помпадур, г-жа де Бранкас, г-жа де Понс и г-жа де Сассенаж.

Таким образом в 1747 году играли «Тартюфа», но почти секретно, не в присутствии дофина, принцесс и королевы. Граф де Ноайль, принц де Конти и герцог де Жевр настойчиво добивались приглашения, но так и не смогли получить его.

Роли в «Тартюфе» исполняли герцог де Ниверне, Мёз, д’Айен, Лавальер, Круасси, г-жа де Сассенаж, г-жа де Понс и г-жа де Бранкас.

В 1749 году играли «Заключенный и расторгнутый брак», сочинение Дюфрени; граф де Майбуа имел огромный успех в роли президента; маркиз де Вуайе, Круасси, Клермон д’Амбуаз и Дюрас были осыпаны аплодисментами.

В 1752 году играли «Венеру и Адониса», героический балет. Слова были Колле, а музыка — Мондонвиля. Шевалье де Клермон играл роль Марса, г-жа де Помпадур исполняла роль Венеры, виконту де Шабо досталась роль Адониса, г-же де Бранкас — роль Дианы.

Некоторые из этих дам и кавалеров приобрели славу истинных артистов. Лавальер отлично исполнил роль уездного судьи, герцог де Дюрас — Блеза, г-жа де Бранкас прекрасно выступила в роли мельничихи, а г-жа де Помпадур — Колетты. Клермон д’Амбуаз, Куртанво, Люксембург, д’Айен и Вильруа превосходно пели. Наконец, Дегесс, де Куртанво, де Бёврон и Мельфор с огромным успехом танцевали.

Герцог де Лавальер был директором этой достославной труппы.

В 1748 году было приказано построить зал для личных удовольствий Людовика XV, а лучше сказать, г-жи де Помпадур.

Тем временем народ, о котором забыли, вспоминая о нем лишь в связи с налогами, мало-помалу перестал называть Людовика XV Возлюбленным, а затем возроптал. Сосредоточим же свое внимание на этом ропоте, поскольку он стал первом раскатом грозы, разразившейся в 1793 году.

Мы вступаем в период упадка монархии: идти по этому склону XVIII века нам придется быстро, ибо спуск по нему очень крутой.

XV

Финансовые трудности. — Господин де Руйе сменяет г-на де Морепа. — Господин де Машо. — Указ о двадцатине. — Ответ Людовика XV на увещания Парламента. — Жалобы знати, духовенства и провинциальных штатов. — Ссылка бретонских дворян. — Господин де Бомон становится архиепископом Парижским. — Философская школа. — Отказ в предсмертном причастии. — Господин Беррье, начальник полиции. — Указы против нищих и бродяг. — Похищения детей. — Бунты. — Переустройство ночной стражи. — План строительства укреплений и казарм вокруг Парижа. — Дорога Мятежа. — Русский князь. — Кровавые бани. — Господин де Шароле. — Бракосочетание г-жи де Буффлер с герцогом Люксембургским. — Военная знать. — Смерть Морица Саксонского. — Учреждение Военной школы. — Рождение герцога Бургундского. — Маркиз де Мариньи. — Олений парк.

Ссоры между лучшими друзьями, между мужьями и женами, между любовниками и любовницами часто случаются из-за недостатка денег; увы, разлад между народом и королем редко бывает по иной причине.

Рассказывая о состоянии финансов в годы Регентства, мы говорили о том безденежье, в каком оказалась Франция; однако после всех безумств, о которых мы только что поведали, дело стало еще хуже, и, поскольку рудокопы подошли к концу истощенной жилы, министры осознали, что источники доходов скоро иссякнут.

Обычно болезнь такого рода дает себя знать сменой кабинета министров.

Итоги морских сражений последней войны ясно показали, в какое плачевное состояние впал наш военно-морской флот, такой процветающий при Кольбере и такой заброшенный при Флёри. Господин де Морепа, сделанный виновным в этом несчастье, а вернее сказать, обвиненный в сочинении четверостишия против фаворитки,[4 - Вот это четверостишие, которое г-жа де Помпадур, находясь в Шуази, однажды обнаружила под своей салфеткой:Идет маркиза, дивных чар полна,И там, где только что прошла она,Цветы белеют — ландыши в апреле?Увы, то не цветы: всего лишь бели! (Примеч. автора.)] оставил должность военно-морского министра, уступив ее г-ну де Руйе, в то время как славный Орри, по экю выжимавший из кардинала де Флёри те двенадцать тысяч ливров, какие он дал королеве на уплату ее благочестивых долгов, и предоставивший в начале Фландрской войны восемьдесят миллионов ливров для поддержания чести Франции, вышел в отставку вследствие истощения казны и нападок со стороны фаворитки, уступив свою должность г-ну де Машо д’Арнувилю.