Страница 72 из 192
Малый оказался не промах. Начало речи графини его испугало, но продолжение успокоило; он припомнил, как обходилась с ним маршальша, и ему стало казаться, что он действительно занимает привилегированное положение среди слуг; в итоге он решил стать еще более заботливым и предупредительным по отношению к своей хозяйке.
Все это было замечено маршальшей, которая, приписав заботливость и предупредительность слуги его любви, с каждым днем все более утверждалась в мысли, что она имеет дело с человеком благородного происхождения, а не с лакеем, и до того приставала к нему с вопросами, что он в конце концов присвоил себе имя какого-то дворянина из своих родных краев.
С этого времени г-жа де Ла Ферте совершенно перестала стыдиться испытываемого ею чувства, и, поскольку ее удерживала более не стыдливость, а лишь робость возлюбленного, она решила предоставить ему случай, подготовить который самостоятельно он не сумел бы и воспользоваться которым без ее желания не осмелился бы.
Маршальша заметила, что Этьенну безумно нравилось прикасаться к ее волосам, которые и в самом деле были очень красивы, и несколько раз поручала ему причесывать ее, хотя он был довольно плохим парикмахером, однако счастье, которое она доставляла ему, заставляло славную маршальшу терпеть боль, причиняемую его неопытностью. И вот однажды, совершая свой туалет, она послала за Этьенном, заявив, что ему будет велено написать под ее диктовку несколько писем. Он явился, но, вместо пера, она вручила ему гребень. Несчастный секретарь, сделавшийся парикмахером, понял, наконец, зачем его на самом деле позвали; он вспомнил о роли, которую ему полагалось играть, и впервые проявил настойчивость, подобающую дворянину. Никто не знает, что произошло между Этьенном и маршальшей дальше, известно лишь, что они целый час оставались наедине. Правда, Этьенн вышел от нее, держа в руке три письма, но, все еще пребывая в возбужденном состоянии, уронил одно из них. Это письмо подобрали и распечатали, но внутри конверта ничего не оказалось, хотя на нем был написан адрес; это заставляло думать, что поскольку у секретаря работы оказалось мало, то у любовника, должно быть, ее было много.
До графини д’Оллон докатился слух, что ей удалось добиться желанной цели; однако месть ее не была полной, так как маршал еще не знал о постигшей его беде. Под диктовку графини, чьей-то чужой рукой, было написано анонимное письмо, и, поскольку как раз в это время, оставив армию, маршал возвращался в столицу, он получил его по дороге.
Вначале, видя, что письмо написано незнакомым ему почерком и не имеет подписи, маршал не придал ему большого значения; но затем, питая вполне естественное недоверие к жене, ибо ему было известно, какая кровь текла в ее жилах, он решил извлечь пользу из этого уведомления, независимо от того, правдивым оно было или ложным.
Чтобы достичь цели, которую поставил перед собой маршал, требовалась глубочайшая скрытность. Поэтому он с радостным лицом приехал в Париж и встретился с женой, которую его возвращение не могло не обеспокоить, так ласково, что у нее не возникло никаких подозрений по поводу его осведомленности. Ну а поскольку маршальша очень сильно любила своего мнимого дворянина и тот, со своей стороны, весьма охотно разделял ее любовное чувство, то они не замедлили совершить какие-то опрометчивые поступки, не оставившие у маршала сомнений в том, что полученное им уведомление было вполне правдивым.
Первой мыслью маршала было убить лакея с помощью людей, которые обычно берут на себя такого рода поручения; но, поскольку перед смертью подобные люди нередко становятся чересчур болтливыми, маршал решил совершить это убийство собственноручно, чтобы оно было выполнено с большей надежностью и большей секретностью.
И потому, вместо того чтобы выказывать Этьенну хоть малейшее недовольство, он в свой черед стал притворяться, проявляя к нему величайшее благорасположение, и вскоре, делая вид, что не может более без него обходиться, попросил жену позволить лакею отправиться вместе с ним в Лотарингию. Через несколько дней после приезда в Нанси маршал, представляя дело так, будто он завел в окрестности города любовную интрижку, стал ездить в сопровождении Этьенна в какой-то дом, куда он входил со всеми предосторожностями один и откуда выходил точно с такими же предосторожностями. Наконец однажды ночью, когда они возвращались верхами вдвоем, маршал уронил хлыст и попросил Этьенна спешиться, чтобы подобрать его; но, когда Этьенн нагнулся, маршал выхватил из седельной кобуры пистолет и всадил бедняге пулю в голову. После этого он спокойно вернулся к себе в Нанси и стал спрашивать, возвратился ли Этьенн, которого он, по его словам, послал за два льё от дома за каким-то денежным долгом; получив отрицательный ответ, маршал спокойно лег спать, приказав разбудить его, если тот вернется.
Маршал проспал до утра, и никто его не разбудил, ибо Этьенн так и не вернулся.
Днем был найден его труп; все полагали, что лакея убили из-за денег, которые, по словам его господина, он вез с собой, и преступление было приписано солдатам гарнизона Люксембурга, рыскавшим по проселочным дорогам.
Оставалась еще маршальша; но за время отсутствия ее мужа маркиз де Бёврон рассказал ей обо всем, опасаясь, как бы шутка графини д’Оллон не зашла слишком далеко. Маршальша, которая в подобных обстоятельствах имела нужду в верных друзьях, почувствовала себя настолько признательной Бёврону, что он стал ей больше, чем другом, и, приобретя союзника против маршала, она одновременно отомстила своей сестре.
Любовная связь г-жи де Ла Ферте с маркизом позволила отвести удар, который, поразив бедного камердинера, вскоре должен был поразить маршальшу. Вот каким образом любовники взялись за дело.
Бёврон был знаком с одной совершенно очаровательной и очень ловкой девицей; он забрал ее из родительского дома, нарядил ее в простое, подобающее провинциальной барышне платье, назначил ей роль и поместил ее в качестве компаньонки к маршальше. Девица должна была стать между супругами и средствами любви отвести в сторону гнев мужа.
И в самом деле, по возвращении домой маршал был с первого взгляда поражен красотой девушки; он позвал ее и стал выяснять, кто она и каким образом оказалась в услужении у его жены. Девушка ответила, что маршальша — ее благодетельница, покровительствовавшая ей всю ее жизнь, и что примерно месяц назад она вызвала ее к себе, чтобы взять в компаньонки. По этому поводу плутовка наговорила г-ну де Ла Ферте столько хорошего о его жене и таким приятным голосом, сопровождаемым таким очаровательными и простодушным взором, что маршал, будучи и сам по натуре весьма влюбчив, почувствовал, что гнев его тает, и отложил на время мщение, которое могло пробудить ненависть к нему со стороны девушки, питавшей столь глубокую признательность к своей благодетельнице.
Однако роль ловкой особы этим не ограничивалась. Она должна была сопротивляться маршалу, и она сопротивлялась. В схватках с этим неприступным целомудрием маршал наделал множество глупостей, причем настолько откровенных, что теперь в свой черед маршальша получила повод оскорбиться, жаловаться родным, взывать к мнению света и чуть ли не к королю; наконец, в одно прекрасное утро очаровательная компаньонка исчезла, заявив, что, не имея более сил сопротивляться, она удаляется в монастырь.
Маршал пустился на поиски, но никак не мог найти предмет своей любви. За значительную денежную сумму мнимая компаньонка согласилась покинуть пределы родины и уехала в Америку.
После шестимесячных поисков маршал узнал все; он много шумел по поводу этого похищения, приписывая его ревности своей жены. Маршальша никоим образом не отпиралась, и ее признание привело их к ссоре. В конце концов прихоть маршала прошла, и он вполне естественно вернулся к женщине, которая любила его до такой степени, что из ревности решилась на подобную крайность.
С того времени маршал и его жена стали образцом семейного согласия, поскольку муж давал жене полную свободу, а жена пользовалась этой свободой.