Страница 27 из 192
С целью достичь такого союза герцог де Ларошфуко послал беззаветно преданного ему Гурвиля[7] в Брюссель просить у принца де Конде согласия на этот брак. Но, поскольку Гурвиль был очень заметной фигурой в событиях Фронды и незадолго до этого похитил директора почт Бюрена, который обрел свободу лишь за выкуп в сорок тысяч экю, Мазарини не спускал с него глаз и, узнав, что тот на короткое время приехал в Париж, поклялся его оттуда не выпустить. Гурвилю стало известно, что он попал в ловушку, но, будучи человеком находчивым, он решил смело идти навстречу опасности и, в то время как Мазарини пустил на его поиски всю полицию, обратился к нему с просьбой об аудиенции. Мазарини согласился, и Гурвиль, вместо того чтобы быть приведенным к министру как преступник, явился к нему как посланник.
Мазарини был прежде всего человеком умным: он понял, что тем, кто придумал подобную уловку, чтобы выкрутиться из трудного положения, пренебрегать не следует. Он принял его, выслушал, оценил всю пользу, какую можно было извлечь из этого ловкого и неустрашимого агента, сделал ему предложения, которые были приняты, и тотчас же принял его на свою службу. Эта аудиенция повлекла за собой примирение герцога де Ларошфуко с двором и полное умиротворение Гиени. Наконец, 24 июля 1653 года при посредничестве Гурвиля был официально подписан мир между Мазарини и городом Бордо.
И вот тогда, успокоившись в отношении внутренних дел и не очень тревожась по поводу дел внешних, Мазарини начал всерьез заниматься упрочением положения своей семьи и обратил взгляд на принца де Конти, намереваясь женить его на одной из своих племянниц.
Момент был выбран благоприятный: принц де Конти, перехватив письмо брата, в котором тот приказывал своим офицерам делать вид, будто они подчиняются принцу де Конти, но подчиняться, на самом деле, только графу де Маршену, рассорился с Конде и ничего теперь так не хотел, как помириться с двором. Так что нужен был человек, пользовавшийся доверием у принца де Конти, и тут вспомнили о Сарразене.
Жан Франсуа Сарразен, известный в истории французской литературы как один из остроумцев XVII века, происходил из Нормандии. Он приехал в Париж в то время, когда там блистали жеманницы, был рекомендован мадемуазель Поле и понравился ей; она ввела его в общество, представляя как человека из благородной семьи, хотя его отец был всего лишь нахлебником государственного казначея Фуко, женившимся на его экономке. Вскоре Сарразену подвернулся случай быть представленным коадъютору, и, став одним из самых усердных его льстецов, он был рекомендован им принцу де Конти, который по этой рекомендации взял его в качестве секретаря.
О Сарразене, справедливо или нет, говорили, что за деньги он способен сделать многое, и кардинал предложил ему двадцать пять тысяч ливров, если замысел завершится успехом. Сарразен немедленно взялся за дело и, благодаря настроению принца де Конти в отношении своего брата, встретил затруднений куда меньше, чем ожидал. Принц де Конти принял предложение, но с условием, что ему предоставят возможность выбрать любую из племянниц кардинала; на это согласились, и он остановил свой выбор на Анне Марии Мартиноцци, почти уже сосватанную за герцога де Кандаля, который до этого питал неприязнь к подобному мезальянсу и был теперь сильно удивлен, видя, что принц крови по собственному выбору берет себе в жены ту, которой он почти отказал.
Когда договоренность была достигнута, принц де Конти, отказавшись от всех своих духовных имений в пользу аббата Монтрёя, отправился в Париж, где его всячески обласкал Мазарини. Через несколько дней в королевском кабинете в Фонтенбло состоялось венчание.
Сарразен недолго прожил после этой свадьбы, которую именно он и устроил; по слухам, он не получил ни гроша из обещанных кардиналом двадцати пяти тысяч ливров; вдобавок, Сегре рассказывает, что как-то раз, во время одного из приступов дурного настроения, которое принц де Конти нередко испытывал после своей женитьбы и причиной которого были денежные затруднения, ведь отказавшись от духовных имений, приносивших ему сорок тысяч экю ежегодно, он получил ренту лишь в двадцать пять тысяч экю, принц ударил несчастного Сарразена в висок каминными щипцами. Сегре добавляет, что это дурное обращение произвело на Сарразена столь сильное впечатление, что у него началась горячка, и через несколько дней он умер.
Правда, Таллеман де Рео рассказывает об этом происшествии иначе. По его словам, принц де Конти никогда не пошел бы на подобные насильственные действия по отношению к своему секретарю, и на самом деле Сарразен был отравлен неким каталонцем, жену которого он совратил; правдоподобие этому утверждению придает то, что жена каталонца умерла от той же болезни, в тот же день и почти в тот же час, что и Сарразен.
В то самое время, когда принц де Конти женился на племяннице кардинала, чины Парижского парламента, все в красных мантиях, приговорили принца де Конде, изобличенного в оскорблении величества и измене и на этом основании лишенного имени Бурбона, к смертной казни в том виде, какой будет угодно назначить королю.
Конде ответил на этот приговор тем, что взял Рокруа, а Тюренн, вынужденный из-за малочисленности своего войска избегать решительной битвы, смог ответить на его успех лишь успехом почти такого же рода: он взял Сент-Мену.
Тем временем Мазарини, видя, как взрослеет Людовик XIV, и ежечасно наблюдая за тем, как развивается этот характер, которому суждено было сделаться в конце концов столь самовластным, понял, что уже скоро появится новая влиятельная сила, и, желая привязать к себе юного короля, начал мало-помалу отдаляться от Анны Австрийской, которую связывали с ним настолько тесные узы, что у нее недоставало смелости открыто жаловаться на то, что она называла итальянской неблагодарностью. На протяжении пятнадцати лет Мазарини правил от имени матери; теперь ему стало ясно, что настало время изменить метод и править от имени сына.
Людовик XIV по своей натуре был склонен к удовольствиям, и Мазарини призвал удовольствия себе на помощь. Несмотря на безденежье двора, зима прошла в празднествах и увеселениях: принцесса Луиза Савойская вышла замуж за принца Баденского, и городские власти Парижа устроили по этому поводу обед; торжественно отметили праздник Святого Людовика, и это стало еще одним поводом развлечься. Своим ходом шли и театральные представления. Людовик XIV начал подавать первые признаки вкуса к литературе, который он впоследствии имел, и присутствовал на представлении «Пертарита», однако это не помешало тому, что названная пьеса великого Корнеля провалилась. Зато Тома Корнель, его брат, с успехом поставил две свои пьесы, а молодой человек по имени Кино — свою первую комедию, вызвавшую бурный восторг.
Помимо труппы Бургундского отеля и труппы Малого Бурбонского дворца, которая давала представления в галерее, единственной сохранившейся части снесенного дворца коннетабля Бурбона, имелись еще три, разъезжавшие по провинции.
Мадемуазель де Монпансье, очень скучавшая в Сен-Фаржо, несмотря на свою старую гувернантку, двух придворных дам, попугаев, собак и английских лошадей, содержала одну из этих трупп.
Вторая оставалась с двором в Пуатье, а потом последовала за ним в Сомюр.
Наконец, третья поставила в Лионе комедию в пяти действиях, слух о которой докатился до Парижа: это была комедия «Шалый» Мольера.
Однако королю нравились не только театральные представления, у него начал появляться и вкус к балетам.
Поскольку Малый Бурбонский дворец примыкал к церкви Сен-Жермен-л’Осерруа и, следовательно, находился поблизости от Лувра, то этот театр был избран для проведения придворных праздников. Именно там давались знаменитые королевские балеты, которые наделали столько шума и в которых выступали король и его брат герцог Анжуйский, придворные кавалеры, дамы из свиты королевы и, наконец, актеры, дававшие советы достославным дебютантам и ставившие на сцене пьесы, где те играли, танцевали и пели.