Страница 23 из 192
Однако прошло несколько дней, а подобный случай так и не представился, ибо кардинал был не настолько напуган, чтобы покинуть Париж, но недостаточно доверчив, чтобы являться в Лувр.
И потому решено было более не тянуть с арестом и осуществить его в любом месте. Капитану гвардейского полка Праделю был отдан устный приказ; но Прадель заметил королю, что желал бы иметь приказ в письменном виде, так как кардинал определенно окажет сопротивление и, чтобы не позволить ему бежать, его, возможно, придется убить. Король согласился с этим, и вручил Праделю следующий приказ:
«От имени короля
приказывается сьеру Праделю, капитану пехотной роты полка французских гвардейцев Его Величества, арестовать кардинала де Реца и препроводить его в Бастилию, дабы содержать его там под надежной стражей впредь до другого повеления. В случае, если какие-либо лица, какого бы звания они ни были, решатся воспрепятствовать исполнению настоящего приказа, Его Величество одновременно повелевает вышеупомянутому сьеру Праделю арестовать их и заключить в тюрьму, употребив для этого в случае нужды силу, дабы сохранялось почтение к воле Его Величества, который повелевает всем офицерам и нижним чинам способствовать сьеру Праделю под страхом наказания за ослушание. ЛЮДОВИК. Дано в Париже, 16 декабря 1652 года».
Внизу рукой самого короля было приписано нечто вроде постскриптума:
«Я повелел Праделю исполнить настоящий приказ в отношении кардинала де Реца, арестовать его живым или мертвым — в случае сопротивления».
Чтобы исполнить этот приказ, были приняты различные дополнительные меры. Тутвиль, капитан королевской гвардии, снял дом поблизости от жилища г-жи де Поммерё, где бывал иногда Гонди, и спрятал там людей, чтобы захватить его, а артиллерийский офицер по имени Ле Фе попытался подкупить Пеана, управляющего кардинала, чтобы узнать, в котором часу ночи обычно выходит из дома его преосвященство.
Между тем г-н де Бриссак нанес визит кардиналу де Рецу и спросил у него, не намерен ли он на другой день идти в сад Рамбуйе; кардинал ответил положительно. Тогда г-н де Бриссак вынул из кармана бумагу и показал ее кардиналу: то была адресованная Бриссаку анонимная записка, предостерегавшая Гонди не ходить в этот день в сад Рамбуйе, где с ним может произойти беда.
На этот раз предостережение было вполне определенным, и храбрый прелат отнесся к нему с доверием; он взял с собой двести дворян и отправился в сад Рамбуйе.
«Я встретил там, — рассказывает он сам в своих “Мемуарах”, — много офицеров королевской гвардии… Не знаю, было ли у них намерение напасть на меня, но знаю, что напасть на меня в этих обстоятельствах было невозможно. Они приветствовали меня почтительными поклонами; я вступал в разговор с теми из них, кто был мне знаком, и возвратился домой совершенно довольным собой, как если бы не совершил изрядной глупости».
И в самом деле, король мог видеть, до какой степени опасен человек, способный за полдня найти двести дворян, готовых сопровождать его на прогулке.
Кардинал де Рец не был в Лувре со дня праздника Всех Святых, когда он произнес проповедь в королевской приходской церкви Сен-Жермен; так как их величества приходили слушать эту проповедь, он счел своим долгом прийти на другой день поблагодарить их. 18 декабря, на третий день после того, как Праделю был отдан приказ, к Гонди приехала его двоюродная сестра г-жа де Ледигьер и стала говорить ему, что он напрасно не является больше в Лувр и что это не соответствует правилам приличия. Поскольку кардинал считал г-жу де Ледигьер одним из своих вернейших друзей, он объяснил ей причины, по которым он не появляется там.
— Так вас удерживает только это? — спросила г-жа де Ледигьер.
— Конечно! — ответил кардинал. — На мой взгляд, этого вполне достаточно!
— В таком случае ступайте туда без всяких опасений, ибо нам известно, что творится за кулисами: при дворе не только ничего не замышляют против вас, а напротив, там состоялось совещание, на котором, после долгих споров, решено было примириться с вами и сделать для ваших друзей то, о чем вы просили. Так что ступайте туда, причем завтра же!
И поскольку г-жа де Ледигьер, как она утверждала, всегда знала о том, творится за кулисами, то кардинал окончательно уверился, что все полученные им грозные предостережения были ложными, и решил на другой же день отправиться в Лувр, что он и сделал с роковой опрометчивостью людей, которых Господь толкает к гибели.
Когда кардинал явился ко двору, было настолько рано, что их величества еще никого не принимали. Поэтому он зашел к г-ну де Вильруа, чтобы дождаться наступления нужного часа. Аббат Фуке, тот самый, что ездил сообщить Мазарини, что его призывают обратно, тотчас же отправился к королю и уведомил его, что кардинал де Рец дожидается у г-на де Вильруа часа, когда он сможет изъявить его величеству свое почтение. Король немедленно отправился к королеве, чтобы известить ее о происходящем. На лестнице он встретился с кардиналом и, как пишет г-жа де Мотвиль, «проявив ту разумную сдержанность, какую он впоследствии столь превосходно выказывал во всех своих поступках, любезно улыбнулся ему и спросил его, не видел ли он королеву».
Получив отрицательный ответ, король пригласил кардинала идти к ней вместе с ним. Кардинал был достаточно любезно принят у королевы и оставался у нее какое-то время, тогда как король отправился слушать мессу; затем, попрощавшись с ее величеством, он вышел из ее покоев. Но в передней он встретил Вилькье, дежурного капитана королевской гвардии, который прямо там его и арестовал. Кардинал был настолько далек от мысли о подобной развязке, что не оказал никакого сопротивления. Вилькье отвел его в свою комнату и обыскал. У кардинала не нашлось ничего, кроме письма от английского короля, просившего его похлопотать в Риме об отправке денежной субсидии, и наполовину готовой проповеди, которую он намеревался произнести в соборе Парижской Богоматери в последнее воскресенье Филиппова поста.
Это письмо и эта проповедь еще и теперь находятся в Королевской библиотеке.
Когда обыск закончился, служители королевской кухни принесли кардиналу полный обед, поскольку покинуть Лувр ему предстояло лишь через несколько часов.
Около трех часов дня его предупредили, чтобы он был наготове; затем его повели через большую галерею Лувра и павильон мадемуазель де Монпансье, у дверей которого он увидел королевскую карету. Гонди сел в нее первым, потом туда поднялись Вилькье и пять или шесть офицеров королевской гвардии. Наконец карета тронулась, сопровождаемая тяжелой конницей под начальством Миоссана, г-ном де Вогийоном во главе легкой конницы и г-ном де Венном, подполковником королевской гвардии. Карета выехала через ворота Конферанс, обогнула все внешние бастионы, миновав две или три заставы, возле каждой из которых стоял батальон швейцарцев с пиками, нацеленными в сторону города. Наконец, около восьми или девяти часов вечера, она прибыла в Венсен.
Миоссан хорошо знал эту дорогу: одного за другим он возил по ней герцога де Бофора, принца де Конде и вот, наконец, вез по ней кардинала де Реца.
Как нетрудно понять, арест кардинала наделал много шума, хотя народ, устав от такого множества событий, не всколыхнулся; зато друзья Гонди встревожились, опасаясь, что его отравят, чтобы избавиться от него без особого шума. Так что они собрались на совет, чтобы придумать средство доставить кардиналу противоядие. Госпожа де Ледигьер, имевшая все основания упрекать себя за то, что кардинал был арестован по ее вине, взяла на себя это дело. Поскольку Вилькье, тот самый, что доставил кардинала в Венсен, ухаживал за ней, она обратилась к нему, и он согласился доставить заключенному кувшин опиата. Вилькье согласился, но, перед тем как исполнить поручение, отправился испросить разрешение на это у королевы. Анна Австрийская пожелала взглянуть на кувшин с опиатом, велела какому-то химику изучить состав этого снадобья и узнала, что оно содержит противоядие. Она страшно разгневалась и поспешила рассказать об этом министрам. Сервьен предложил вылить опиат и вместо него наполнить кувшин настоящим ядом; однако Ле Телье решительно воспротивился этому, и в итоге удовольствовались тем, что оставили кардинала без противоядия.