Страница 128 из 192
Герцог Бургундский оставил высказывания, которые представляются довольно странными для человека его лет и принца его эпохи. Вот некоторые из них, написанные его собственной рукой:
«Короли сотворены для подданных, а не подданные для королей. Короли должны карать по справедливости, ибо они являются стражами законов; короли должны вознаграждать, так как это их обязанность, но не раздавать подарки, ибо, не имея ничего своего, они могут дарить лишь в ущерб народу».
Однажды он возымел желание купить какой-то предмет мебели, но, найдя его слишком дорогим, отказался от покупки. Один из придворных попытался склонить его к тому, чтобы он переступил через эту скромность.
— Сударь! — ответил ему принц. — Народы могут быть обеспечены в необходимом лишь тогда, когда государи отказывают себе в излишествах!
Со смертью герцога Бургундского титул дофина перешел к старшему из его сыновей, герцогу Бретонскому, но титул этот приносил несчастье. В воскресенье 6 марта оба правнука короля, новый дофин и его брат герцог Анжуйский, заболели. Людовик XIV, чувствуя, что карающая десница Господня тяготеет над его семьей, тотчас приказал крестить их и обоим дать имя Луи. Старшему было пять лет, а младшему не исполнилось еще и двух лет. 8 марта герцог Бретонский умер, и на одной и той же погребальной колеснице в Сен-Дени отвезли отца, мать и сына.
Маленький герцог Анжуйский, ставший впоследствии королем под именем Людовика XV, еще кормился грудью. Герцогиня де Вантадур завладела им и при помощи служанок, взяв на себя всю ответственность и пренебрегая угрозами, защитила его от врачей, не позволяла ни пускать ему кровь, ни давать ему какие-либо лекарства; более того, поскольку о смерти его родителей ходили зловещие слухи, герцогиня де Вантадур попросила у графини де Веррю противоядие, которое та получила от герцога Савойского и которое спасло ее самое в одном безнадежном случае. Именно этому противоядию, которое она давала малолетнему принцу, приписывают сохранение его жизни, воспринимавшееся как чудо.
Узнав о смерти герцога Бретонского, Людовик XIV пришел к герцогу Беррийскому и, нежно поцеловав его, промолвил:
— Увы, сын мой! У меня теперь никого нет, кроме вас!
Но и этой последней опоры, на которую рассчитывал Людовик XIV, ему предстояло вскоре лишиться.
Четвертого мая 1714 года, в четыре часа утра, после четырех дней болезни, в которой врачи находили почти те же признаки, что и в болезнях герцога и герцогини Бургундских, в свой черед, на двадцать восьмом году жизни, умер герцог Беррийский. Молодой принц был самым красивым, самым любезным и самым приветливым из трех сыновей Великого дофина, и, поскольку по натуре он был открытым, раскованным и веселым, то все только и говорили об удачных ответах, которые он давал госпоже и господину де Ларошфуко, развлекавшихся тем, что ежедневно нападали на него. Однако этот природный ум нисколько не способствовал образованию принца, поскольку за всю свою жизнь он научился лишь читать и писать. Позднее он ощутил свое невежество, и понимание этого придало ему такую невероятную робость, что в конце концов, опасаясь сказать какую-нибудь глупость, он стал бояться открыть рот в присутствии людей, не входивших в число его близких друзей. Герцог был женат на старшей из дочерей герцога Орлеанского, которая, как нам предстоит увидеть, сыграла во времена Регентства роль столь же оригинальную, сколь и важную.
За два года до кончины герцога Беррийского стране пришлось оплакать смерть, которая произвела не меньшее впечатление, чем если бы это была смерть королевского сына.
Одиннадцатого июня 1712 года, получив от испанского короля позволение носить титул его высочества, герцог Вандомский умер в небольшом каталонском городке на берегу моря, куда он приехал для того, чтобы вволю поесть рыбы. Прожив там месяц, герцог внезапно тяжело заболел; его хирург решил, что причиной болезни стали застольные излишества, и предписал ему строгую диету. Однако болезнь развивалась так быстро и сопровождалась такими странными явлениями, что ни у кого не осталось никаких сомнений в том, что герцог Вандомский отравлен, ибо яд был тогда в большой моде. Послали во все концы за помощью, но болезнь не пожелала ждать и усиливалась так стремительно, что герцог даже не сумел подписать поданное ему завещание. Все, кто окружал больного, покинули его и разбежались, так что он остался на руках трех или четырех слуг самого низкого разряда и провел последние минуты своей жизни, не имея духовной поддержки священника и не получая никакой другой помощи, кроме помощи своего хирурга. Затем эти остававшиеся подле него слуги завладели всем, что им удалось найти в его сундуках, и, когда там уже нечего было больше взять, забрали его одеяло и тюфяки, не слушая просьб герцога не оставлять его умирать нагим на соломе.
Герцог Вандомский умер в возрасте пятидесяти восьми лет.
В разгар стольких бед Господь должен был, вне всякого сомнения, утешить короля и Францию. 25 июля в Версале стало известно о победе при Денене. Эта победа повлекла за собой заключение Утрехтского мира.
Вот что каждая из сторон получила в соответствии с этим мирным договором, подписанным в 1713 году, на основании твердого обещания, что Филипп V повторит свой отказ от французской короны, а Людовик XIV, действуя от имени своего правнука герцога Анжуйского, тогдашнего дофина, откажется от испанской короны.
Герцогу Савойскому, принявшему, наконец, королевский титул, которого так долго домогалась его семья, дали: в Средиземном море — Сицилию, этот кусок, оторванный от владений Бурбонов, а на материке — Фенестрелле, Экзиль и Праджелатскую долину. Кроме того, ему возвратили графство Ниццу и все, что у него было отнято в ходе войны; вдобавок он был объявлен наследником испанской короны в случае пресечения потомства Филиппа V.
Голландии было предоставлено право барьера, которого она всегда желала, против вторжения со стороны Франции; это означало, что Австрия получила верховную власть над Испанскими Нидерландами, но голландские войска сохраняли там свои гарнизоны. Кроме того, Голландия добилась тех же торговых льгот, какие Англия имела в испанских колониях, и в ясных выражениях было определено, что Франция ни в коем случае не сможет рассматриваться во владениях Филиппа V в качестве привилегированного государства и что торговля Соединенных провинций будет поставлена в равное положение с торговлей Франции.
Императору предлагалась верховная власть над восьмью провинциями и половина Испанской Фландрии; за ним закреплялись Неаполитанское королевство и Сардиния вместе со всем, чем он владел в Ломбардии, а также четыре порта на побережье Тосканы. Однако это не соответствовало притязаниям императора, и война с Империей продолжилась.
Англия добилась, чтобы были разрушены укрепления Дюнкерка и засыпана его гавань, предмет ее давней зависти. В ее владении остались Гибралтар и Менорка, которые она захватила во время войны. Франция уступила ей в Америке Гудзонов залив, остров Ньюфаундленд и Акадию; наконец, по требованию англичан Людовик XIV согласился выпустить на свободу всех гугенотов, содержавшихся в тюрьмах.
Курфюрст Бранденбургский получил титул короля Пруссии; ему уступили Верхний Гельдерн, княжество Нёвшатель и несколько других владений.
Португалии достались лишь некоторые земли на берегах реки Амазонки.
Что же касается Франции, то она вернула себе Лилль, Орши, Эр, Сен-Венан и Бетюн; король Пруссии уступил ей княжество Оранжское и свои владения Шалон и Шатель-Белен в Бургундии.
Спустя некоторое время, желая возместить потерю укреплений и гавани Дюнкерка, король приказал расширить Мардикский канал. Граф Стэр, тогдашний посол в Париже, немедленно отправился в Версаль к Людовику XIV, чтобы высказать ему возражения.
— Сударь! — сказал ему французский король. — Я всегда был хозяином в своем доме, а иногда и в других домах! Не заставляйте меня вспоминать об этом!