Карл Смелый. Жанна д’Арк

— Жанна, — произнес канцлер, обведя глазами при­сутствующих, — если бы только твердо знать, что город сдастся через шесть дней, вполне можно было бы про­ждать и этот срок, но кто подтвердит нам, что сказанное вами — правда?

— Не сомневайтесь: это правда, как и все то, что я говорила вам до сих пор, — спокойно ответила Жанна.

— Что ж! — воскликнул король. — Пусть будет так, как вы того желаете, Жанна; но, поверьте мне, вы возлагаете на себя огромную ответственность.

— Позвольте мне действовать, — сказала Жанна, — и я ручаюсь за все.

— Так действуйте, — произнес король, — ибо вы гово­рите так убедительно, что всем приходится уступить вашему мнению.

Жанна почтительно поклонилась королю, а затем, покинув совет, тотчас села на коня, взяла копье и, сопро­вождаемая своим знаменосцем, объехала войско, заста­вив рыцарей, оруженосцев и латников приняться за работу, натаскать хворост, фашины, балки и даже двери и окна, облегчая тем самым подходы к городу, и устано­вить как можно ближе к городским стенам небольшую бомбарду и те несколько пушек среднего калибра, какие имелись у осаждавших; она отдавала столь четкие и определенные приказы, как будто всю свою жизнь зани­малась исключительно тем, что командовала осадами, и это восхищало всех, а особенно простых людей, которые, обладая меньшими знаниями, чем знатные господа, обладали, к счастью, большей верой.

Ну а жители Труа, видя серьезные приготовления к штурму города, начали собираться на крепостных стенах и во всеуслышание роптать. В это время то ли случайно, то ли по знаку свыше вокруг знамени Жанны принялось порхать облако белых бабочек, причем в таком огромном количестве, что казалось, будто это была целая туча. При виде этого зрелища горожане, не в силах более сдержи­ваться, вскричали о чуде и заявили англичанам, что сопро­тивляться той, которую послал Бога, означает оскорблять Господа и что они хотят вести переговоры независимо от того, нравится это военным или нет. Со своей стороны, военные, опасаясь, что с ними произойдет то же, что и с защитниками Жаржо, были не так уж против того, чтобы прийти к соглашению, и назначили нескольких своих представителей сопровождать епископа и самых именитых горожан, которые незамедлительно собрались, чтобы отправиться к королю. В тот же вечер, пока Жанна по-прежнему продолжала подготовку к штурму, Карл к своему великому изумлению увидел, как открываются городские ворота и к нему направляется многочисленная депутация. Парламентеры предложили королю столь раз­умные условия, что они были тотчас приняты; условия эти состояли в том, что военным сохранялась жизнь и они возвращались к себе вместе со всем своим добром, а жители города изъявляли покорность королю.

В тот же вечер в городе устроили большой праздник и на улицах царило великое веселье: горожане не могли даже дождаться окончательного ухода врага, чтобы выра­зить свою радость от того, что они снова стали францу­зами; и, поскольку им было известно, что в армии осаж­давших были бедные люди, в течение пяти или шести дней не питавшиеся ничем, кроме бобов и пшеничных колосьев, жители Труа отправили в лагерь большое коли­чество повозок с продовольствием, которое было распре­делено между воинами, и каждый, от короля до послед­него солдата, благословлял Жанну за то, что даже в столь тяжелых обстоятельствах она неизменно сохраняла веру в Бога и потому Господь столь явным образом возблаго­дарил ее.

На следующий день английский гарнизон выходил из города через одни ворота, в то время как через другие входили лучники короля, выстраиваясь в ряды вдоль всех улиц, по которым он должен был проследовать; однако на выходе из города возник серьезный спор: англичане хотели увезти с собой своих пленных, утверждая, что город был сдан на условии, что гарнизон уйдет из города вместе со всем своим добром, а военнопленные, остава­ясь вплоть до получения выкупа собственностью тех, кто их захватил, должны быть включены в вышеупомянутое добро. Ну а Жанна уверяла, что под словом добро следует понимать лишь лошадей, оружие и деньги. Обе стороны настаивали на своем, не желая менять мнение, как вдруг король Карл прислал сказать, что англичанам следует всего-навсего назначить за пленных разумную цену и он их выкупит. Англичане, которые уже были готовы к тому, что пленных у них просто отнимут, про­явили сговорчивость, так что король согласился на их условия и послал им испрошенную сумму, после чего несчастные пленные были освобождены. Они благослов­ляли доброе сердце Девы, которой они были обязаны своей свободой; радость этих бедняг была тем сильнее, что многие из них были бедными шотландцами, которые и в своей-то стране не располагали большими сред­ствами, а уж за пятьсот льё от нее, как нетрудно понять, и подавно.

Около десяти часов утра, когда все англичане поки­нули город, король, сеньоры и капитаны, пышно одетые, совершили въезд в него. Что же касается простых вои­нов, то, поскольку было опасение, что после испытанных ими тяжелых лишений они могут нанести какой-нибудь ущерб горожанам, их оставили в поле под командова­нием сеньора де Лоре, отправив им туда, как и накануне, немалое число повозок, щедро нагруженных хлебом, мясом и фруктами.

На следующий день, следуя призыву Девы, которая, казалось, не хотела отдыхать до тех пор, пока король не будет коронован, Карл VII направился в Реймс; и тогда, в знак завладения городом, войско, стоявшее прежде, как мы уже упоминали, лагерем за пределами городских стен, в полном составе и в образцовом порядке прошло по улицам города, не причинив ему при этом ни малей­шего ущерба. Со своей стороны, жители города дали клятву быть добрыми и преданными слугами короля, и с той поры они эту клятву неукоснительно соблюдали.

А король и сеньоры, по-прежнему предшествуемые Девой, быстро ехали верхом и вскоре достигли города Шалона в Шампани. Во время пути все испытывали некоторые опасения относительно того, как их встретят в этом городе, но, приблизившись к городским стенам, король увидел, что ворота открылись и навстречу ему направились епископ и самые именитые горожане, жела­вшие принести ему клятву повиновения. Король хотел, чтобы его армия, как и в Труа, встала лагерем за город­скими стенами, но горожане были так рады ее приходу, что испросили у него разрешения принять солдат у себя и устроить для них праздник. Покидая Шалон, король оставил там, как и в Труа, капитана, командиров и гар­низон.

То же произошло и в городе Сет-Со, замок которого принадлежал архиепископу Реймскому, но при этом в городе стоял английский гарнизон. Этот гарнизон, хотя им и командовали два смелых дворянина, стоявшие на стороне англичан, не захотел дожидаться подхода фран­цузской армии и ушел, предоставив горожанам свободу сдаваться или защищаться; едва обретя эту свободу, горо­жане воспользовались ею для того, чтобы открыть ворота и радостно выйти навстречу королю.

Сен-Со находился всего лишь в четырех льё от Реймса, так что было решено отдохнуть там, с тем чтобы на сле­дующее утро король вместе с архиепископом выехал оттуда в Реймс, где должна была совершиться корона­ция; и потому всю ночь пришлось усердно трудиться, чтобы все подготовить к этой церемонии. Каким-то чудом нашлись все необходимые вещи, в том числе и королевские одеяния, которые, хотя никто не знал, каким образом они оказались там, были настолько роскошными, красивыми и новыми, что можно было подумать, будто король заранее прислал их сюда.

Король, принимая во внимание, что настоятель аббат­ства святого Ремигия, хранитель Святой стеклянницы, передает ее, согласно обычаю, лишь после выполнения определенных формальностей, приказал исполнить их маршалу де Буссаку, сеньору де Рецу, сеньору де Гравилю и адмиралу Кюлану; все четверо со своими знаменами и в сопровождении многочисленной свиты отправились за настоятелем аббатства святого Ремигия. Прибыв в аббат­ство, королевские посланцы поклялись сопроводить в Реймс и доставить обратно в монастырь аббата и драго­ценную реликвию, которую он будет нести лично; потом все вновь сели на лошадей и каждый взялся за один из углов балдахина, под которым благочестиво и торже­ственно шествовал сопровождаемый ими аббат, имевший такой же набожный вид, как если бы в руках у него были Святые Дары. Процессия двигалась так, сопровождаемая огромной толпой народа, вплоть до церкви Сен-Дени, где она остановилась и где архиепископ Реймский, обла­ченный в священнические одеяния и сопровождаемый своими канониками, подошел к аббату, взял из его рук драгоценный сосуд, отнес его в собор и поставил на глав­ный алтарь. Четверо сеньоров, которым была поручена охрана сосуда, верхом и в полном вооружении вступили вслед за ним в церковь и спешились лишь возле клироса, но при этом каждый, держа в левой руке поводья своего коня, в правой руке держал обнаженный меч.