Карл Смелый. Жанна д’Арк

И на этот раз предсказание герцога Карла оказалось пустым звуком: он не только не позавтракал в Муртене, не пообедал во Фрибуре и не поужинал в Берне, но к тому же еще даже десятая попытка взять штурмом обо­ронительный вал швейцарцев оказалась не более успеш­ной, чем первая.

«Пока в наших жилах останется хоть капля крови, мы будем обороняться», — написал Бубенберг, героический защитник Муртена.

Тем временем в Берн прибывали люди из Ури, Унтер- вальдена, Энтлибуха, Туна, Оберланда, Ааргау, Бьена, от коммуны Базеля и от базельского епископа, а также из всех земель герцога Сигизмунда.

Ждали только жителей Цюриха.

Наконец, вечером 21 июня, когда весь Берн находился в церквах и молился Господу, стало известно о прибытии цюрихцев; вместе с ними прибыли жители Тургау, Бадена и вольных земель.

В одно мгновение Берн оказался иллюминирован, а у дверей каждого дома был выставлен накрытый стол; однако новоприбывшие лишь выпивали мимоходом по стакану вина: они и так опасались, что пришли слишком поздно. Их обнимали, им желали удачи.

В десять часов вечера ополченцы покинули Берн, рас­певая военные песни; всю ночь они шли под проливным дождем и на рассвете прибыли к Муртену.

В распоряжении герцога, как мы уже говорили, нахо­дилось тридцать шесть или тридцать восемь тысяч сол­дат; у конфедератов — примерно тридцать тысяч.

Карл не мог поверить, что швейцарцы осмелятся напасть на него; напрасно ему говорили, что сражение произойдет на следующий день: в ответ он лишь сме­ялся.

Без сомнения, если бы он поверил в возможность нападения, он изменил бы расположение своей армии: к примеру, он не оставил бы графа де Ромона с его савоя­рами по другую сторону Муртена; без сомнения, он выставил бы свои пушки на огневую позицию, так что они смогли бы ему послужить, а коннице приказал бы расположиться в таком месте, что она смогла бы пойти в наступление.

Но герцог не сделал ничего подобного.

Вот почему его медик-астролог Анджело Катто, уже предсказавший поражение при Грансоне, предсказал теперь и поражение при Муртене.

Накануне битвы герцога покинул принц Тарантский. Он тоже рассчитывал жениться на Марии Бургундской, но понял, что Карл насмехается над ним точно так же, как он насмехался над Иоанном Калабрийским, герцо­гом Савойским и Максимилианом. Он храбро сражался при Грансоне, но счел для себя бесполезным сражаться при Муртене.

Когда бургундцам стало известно о приближении швейцарских отрядов, была сделана попытка уговорить герцога снять осаду и встретить противника на равнине, но он проявил упрямство и отказался.

Левое крыло армии, которым командовали великий бастард Бургундский и сир Равенштейнский, растянулось до стен Муртена и прилегало к берегу озера.

Основной корпус армии, находившийся под командо­ванием Гуго де Шатель-Гийона и Филиппа де Крев-Кёра, занял пространство между деревнями Гренг и Куржво.

Карл находился на правом крыле вместе с конными лучниками, англичанами и лучшей кавалерией армии. Однако вся эта новая армия, плохо обученная, состоя­вшая из наемников и находившаяся под началом коман­диров, которых заботило прежде всего собственное буду­щее, в высшей степени оправдала провидческие страхи Анджело Катто.

Да и сам герцог уже не был человеком, которому сопутствует удача и слава: казалось, он лишился того присущего полководцу взгляда, что парит над полем битвы; упрямый, склонный к гневу и припадкам эпилеп­сии, сменявшимся оцепенением, он являл собой вопло­щение безумия, которым Провидение поражает тех, кого оно хочет ниспровергнуть.

На рассвете военачальники швейцарской армии собра­лись на совет, чтобы выработать план сражения.

Было решено, что отряд конфедератов, усиленный местными жителями, отрежет корпус графа де Ромона и, парализовав его девять тысяч солдат, помешает им при­нять участие в битве, тогда как основные силы армии нападут на герцога.

Авангард был отдан под командование Ханса фон Хальвиля, горожанина Берна и одновременно рыцаря, происходившего из древнего и благородного рода из Аар- гау. Будучи еще довольно молодым, он был, тем не менее, ветераном войн в Богемии и помогал знаменитому Хуньяди изгонять турок из Венгрии. Под его командова­нием находились люди из Фрибура, Оберланда, Энтли- буха и старых лиг.

Освальд фон Тирштейн вместе с герцогом Рене встал во главе конницы; кроме того, он имел под своим коман­дованием большое число копейщиков, алебардщиков и кулевринщиков.

Основными силами командовал Ханс Вальдман из Цюриха, а помощником ему был назначен Вильгельм Хертер, капитан отряда из Страсбурга. Там же находи­лись все знамена, охранявшиеся тысячей солдат, которые были вооружены пиками, алебардами и секирами и кото­рых отобрали из числа самых храбрых.

Арьергардом руководил Каспар Хертенштейн из Люцерна.

Тысяче солдат было поручено освещать факелами дви­жение этой армии.

Бургундцы не могли видеть ни движение, ни располо­жение швейцарцев, ибо они были скрыты грядой холмов, протянувшейся между Муртеном и рекой Зане и идущей параллельно ей; кроме того, оба склона этих холмов покрывал лес. Позади этой непроницаемой для взглядов завесы швейцарцы и развернули свои боевые порядки.

В ту минуту, когда конфедераты уже собирались дви­нуться на врага, Вильгельм Хертер, капитан из Страс­бурга, спросил, не стоит ли устроить заграждения из повозок или в виде палисада, чтобы остановить натиск герцогской конницы; однако Феликс Келлер из Цюриха ответил ему так:

— Если наши верные союзники готовы идти в бой вместе с нами, то момент для этого настал. На врага мы пойдем по обычаю наших предков и будем сражаться врукопашную; искусство фортификации не наше дело.

Рано утром, под проливным дождем, герцог приказал своим содатам вооружиться и выдвинулся вперед; но, видя, что порох отсырел, а тетива луков ослабла, он велел всем вернуться в лагерь.

Именно этот момент и выбрали швейцарцы.

Ханс фон Хальвиль, командовавший авангардом, подал сигнал.

— Храбрые воины, конфедераты и союзники, — про­изнес он, — перед вами те, кого вы разбили под Грансо- ном! Они пришли сюда, чтобы взять реванш. Их много, но число врагов нас не страшит. Вспомните славные битвы, выигранные нашими предками. Сто тридцать семь лет назад, в такой же день, в этих же самых местах, у Лаупена, они одержали великую победу. Вы столь же храбры, как они; да пребудет с вами Господь! А чтобы он ниспослал нам свою милость, друзья, встанем на колени и вознесем ему нашу молитву.

Все преклонили колени и молитвенно сложили ладони.

В эту минуту дождь перестал, порыв ветра разогнал облака, небо прояснилось и засияло солнце.

И тогда швейцарцы увидели равнину, на равнине — врага, а позади врага — озеро.

При виде этого Ханс фон Хальвиль обнажил меч и воскликнул:

— Храбрецы! Господь посылает нам свет своего солнца; вспомните о своих женах и детях! А вы, молодые люди, неужели вы позволите итальянцам отнять у вас ваших возлюбленных?

После этого оставалось лишь умерять боевой пыл швейцарцев; они двинулись вперед, держа строй и вос­клицая: «Грансон! Грансон!»

Бежавшая перед ними стая горных пастушеских собак наскочила на стаю собак из вражеского лагеря; сильные и храбрые пастушеские собаки погнались за собаками противника.

Это стало предзнаменованием.

Герцогу сообщили, что швейцарцы наступают на его укрепления, но он не поверил в подобную дерзость и с бранью бросился на дворянина, утверждавшего, что видел это собственными глазами.

Однако повторявшиеся пушечные залпы заставили его выйти из шатра; он охватил взглядом поле битвы и уви­дел авангард Хальвиля и главный корпус Вальдмана, которые атаковали бургундские укрепления.

Одновременно двинулась вперед лотарингская кон­ница.

Герцог вскочил на коня и кинулся навстречу этой кон­нице, которая уже дрогнула под огнем пушек, стоявших за укреплениями. Бургундская конница, вероятно, обра­тила бы ее в бегство, но на помощь ей пришли швейцар­ские пехотинцы со своими грозными пиками.