Карл Смелый. Жанна д’Арк

К тридцати тысячам человек, которых он привел с собой из Лотарингии, граф де Ромон присоединил еще четыре тысячи бойцов; кроме того, шесть тысяч человек прибыли к нему из Пьемонта и Миланского герцогства; его артиллерия, которая усилилась благодаря пушкам, захваченным в Лотарингии, была великолепна; его обоз был огромен: герцог возил с собой сокровища отца, отнятые у старых фламандских городов, походную часовню, раки, золотые скульптуры святых, серебряные изображения апостолов, доспехи из дамасской стали, сервизы из позолоченного серебра, знамена, палатки и шатры.

Такое великолепие заставляло вспомнить древние пре­дания о персидских войнах; то был средневековый Ксеркс со своим двором из герцогов и князей, своими маркитантами, продажными девками и слугами впере­мешку с военными; короче, вся эта толпа, следовавшая за армией, вдвое превышала ее по численности.

Швейцарцы являли собой совсем иное зрелище: одно лишь дерево и железо.

Когда герцог объявил войну кантонам, их послы отве­тили так:

— Вы ничего не выиграете, выступив против нас, ваша светлость: наша земля бедна и неплодородна; те из нас, кто попадет к вам в плен, не смогут заплатить богатый выкуп, ведь на шпорах ваших рыцарей и на сбруе ваших лошадей золота и серебра больше, чем вы найдете во всей Швейцарии.

Двум грубым силам, выступившим друг против друга, предстояло вот-вот столкнуться; бургундскому льву и бернскому медведю предстояло вот-вот сойтись лицом к лицу.

Граф де Ромон командовал авангардом: вступив в Жунь, он оказался бы в собственных владениях. Швей­царцы без сопротивления оставили Жунь и Орб.

Наконец, он подошел к Ивердону.

Швейцарцы были настроены оборонять его, однако обитатели города, сожалевшие о том, что они были лишены своего прежнего сеньора, сговорились сдать ему город.

План был чрезвычайно прост: два дома в городе при­легали к крепостному валу; горожане проделают брешь в стене, и под покровом ночи бургундцы проникнут в город.

Так и было сделано; солдаты герцога проникли в город, восклицая: «Бургундия! Бургундия! Город взят!»

Кое-как вооружившись, швейцарцы полуголыми выбе­гали из домов; но это были люди, которые с трудом под­давались испугу; кроме того, они говорили на языке, непонятном для бургундцев, а это многое значило в подобных обстоятельствах: они окликали друг друга, узнавали друг друга и под предводительством Ганса Шюрпфа из Люцерна отступили к замку. Ганс Мюллер из Берна занял позицию на подъемном мосту, чтобы при­крыть это отступление.

Храбрые горцы потеряли в общей сложности пять человек.

Едва не погиб и шестой: в ту минуту, когда все его товарищи вошли в замок и мост уже начал подниматься, все увидели, как этот человек стремглав бежит, воору­женный мечом и арбалетом. Преследуемый бургундцем, он обернулся, пустил в него стрелу, ранил его, затем бро­сился на него, добил его мечом, вытащил из его груди свою арбалетную стрелу с оперением и помчался в сто­рону крепости; его почти догнал второй вражеский воин, но он опять обернулся, убил его точно так же, как и пер­вого, опять, как и в первый раз, вытащил свою стрелу и пустил ее в грудь третьего бургундца, сочтя ненужным вытаскивать ее оттуда, так как в эту минуту ему опустили подъемный мост.

Когда граф де Ромон появился перед замком, швей­царцы, успев к этому времени разобрать свои печи, при­нялись бросать в него кирпичи.

Нападающие забросали ров соломой и фашинами и подожгли все это.

Но едва только пламя лизнуло ворота, как швейцарцы распахнули их и бросились на бургундцев, не ожидавших такой вылазки, обратили их в бегство, ранили графа и захватили в городе все что им было нужно для снабжения замка.

На следующий день прибыл отряд из Берна, предна­значавшийся для усиления гарнизона; бургундцы при­няли его за швейцарский авангард и, охваченные ужа­сом, тотчас же оставили город.

Швейцарцы предали его огню и, забрав с собой свою артиллерию, отступили в замок Грансон.

Что же касается этой крепости, то они рассчитывали оборонять ее до последней крайности.

Девятнадцатого февраля появился со всей своей армией герцог Бургундский. Он немедленно предпринял штурм, желая прощупать швейцарцев.

Во рвах крепости он оставил двести солдат.

Спустя пять дней состоялся новый приступ, который был отбит с тем же мужеством.

Тогда герцог изменил тактику. Он установил артилле­рию на окружающих высотах и подверг замок сокруши­тельному обстрелу.

К несчастью, командующий гарнизоном Георг фон Штайн заболел, а начальник артиллерии Иоганн Тиллер был убит возле кулеврины, которую он лично нацеливал; наконец, то ли вследствие неосторожности, то ли в результате предательства, загорелся и взорвался порохо­вой склад.

Но это было еще не все: в крепости не хватало про­визии. Два человека, отличные пловцы, проявили само­пожертвование и вплавь, среди вражеских лодок, пере­брались через озеро и примчались в Берн, чтобы рассказать там об отчаянном положении, в каком ока­зался гарнизон Грансона.

К сожалению, члены старых лиг еще не откликнулись на призыв своих братьев, а помощь от Империи еще не пришла; Берн располагал лишь небольшим ядром армии, командовать которым назначили Никлауса фон Шарнах- таля, и швейцарцы решили не рисковать, пока в их рас­поряжении не будет достаточно войск.

Власти Берна ограничились тем, что отправили под командованием Генриха Диттлингера несколько лодок, нагруженных продовольствием и боеприпасами; однако Грансон был плотно блокирован не только со стороны суши, но и со стороны озера: бернцы издалека увидели почти разрушенную крепость, заметили сигналы бед­ствия, которые с высоты наполовину обвалившихся стен подавал им гарнизон, но не смогли оказать осажденным никакой помощи.

Тем временем в крепость явился какой-то немецкий дворянин по имени Рамшваг и попросил у осажденных разрешения вести с ними переговоры; по его утвержде­нию, он явился от имени маркграфа Филиппа Баден­ского; дворянин этот говорил по-немецки и предложил гарнизону почетные условия капитуляции.

По его словам, все кругом было предано огню и мечу и уцелел один лишь Берн, сдавшийся на милость побе­дителя.

И тогда среди осажденных началось сильное броже­ние: Ганс Мюллер заявлял о своей готовности погибнуть под развалинами крепости; Иоганн Вилер предлагал сдаться.

Победил Иоганн Вилер. Парламентеру дали сто экю в надежде на его поддержку, и под его предводительством гарнизон, оставив оружие, направился в бургундский лагерь, чтобы сдаться герцогу.

Карл услышал громкий шум и поинтересовался, чем он вызван. Ему ответили, что это гарнизон крепости явился сдаваться на милость победителя. Герцог не мог поверить своим ушам и вышел на порог шатра: перед ним действительно стояли восемьсот швейцарцев!

— Ваше высочество, — произнес парламентер, — вот гарнизон Грансона, явившийся для того, чтобы сдаться на вашу волю и вашу милость.

— Так это правда? — все еще не веря, спросил герцог.

— Вы же видите, — промолвил немец Рамшваг.

— Что ж, — заявил герцог, — воля моя состоит в том, что их повесят или утопят, а милость — в том, что им дадут время испросить прощения у Господа за их грехи.

— Браво! — воскликнули граф де Ромон и сир де Шатель-Гийон. — Если никого не щадить, войны быстро кончаются.

При этих словах и по знаку герцога пленников окру­жили и разделили на две группы: гарнизон Грансона ожидала веревка, а гарнизон Ивердона должны были уто­пить.

Швейцарцам объявили приговор; они выслушали его спокойно и, казалось, без какой бы то ни было тревоги; однако Вилер встал на колени перед Мюллером, прося у него прощения за то, что обрек его на гибель. Мюллер поднял товарища, обнял его и простил.

Между тем появились жители Эставайе, с которыми швейцарцы очень плохо обошлись за три года до этого, и жители Ивердона, чей город они недавно сожгли.

Они пришли просить, чтобы им разрешили исполнить работу палачей: их просьба показалась герцогу справед­ливой, и он ее удовлетворил.