Страница 2 из 171
— А что скажет король, если прочтет это?
— Король просто пожмет плечами. Кстати, как он вас принял?
— Чудесно.
И я рассказал ему подробности нашей встречи и то, как король, заметив, что его приглашение идет вразрез с моими планами, соблаговолил повторить его в иной форме. Поскольку один из этих планов состоял в посещении Брюсселя, г-н Ван Прат, которому пребывание короля в Лакене давало определенную свободу, предложил стать моим экскурсоводом. Нетрудно догадаться, что я с радостью принял его предложение.
Брюссель восходит к VI веку; этимология его названия, по мнению одних, идет от слова В г о с k s е 1, что означает «болото», а по мнению других — от слова Bruck-Se
Святой Виндициан, глава епархии Камбре, умер здесь в 709 году; это зафиксировано в летописи того времени, древнейшем историческом документе, где упомянут Брюссель, названный в нем на латыни В г о s s е 11 а. За два века, прошедших после смерти епископа, город, должно быть, приобрел некоторую значимость, поскольку император Оттон в 976 году пометил одну из своих грамот словами «apud Brusolam[1]»; как видно, первоначальное название уже подверглось некоторым изменениям.
Четыре года спустя Карл, сын Людовика Заморского, получивший в удел герцогство Нижняя Лотарингия, избрал своей столицей Брюссель, возвел дворец между двумя рукавами Сенны и повелел перенести в часовню останки святой Гудулы, которые со времен Карла Великого покоились в монастыре Морсель. С тех пор жители Брюсселя почитают святую Гудулу своей покровительницей, и, похоже, им не приходится жалеть о таком выборе, поскольку, несмотря на все происходившие у них религиозные потрясения, они оставили за ней ее религиозное главенство.
В 1044 году Ламберт Бальдерик, граф Лёвена и Брюсселя, приказал обнести город крепостной стеной и проделать в ней семь ворот. Два или три археолога показывали мне остатки того, что, по их уверениям, прежде было этой стеной. Я сделал вид, что поверил в это, чем, кажется, доставил им удовольствие.
В 1213 году Фердинанд, граф Фландрский, и Солсбери, брат английского короля, захватили Брюссель, оправдывая это тем, что им нужно было вынудить Генриха I, герцога Брабантского, разорвать союз с Францией; затем, чтобы урок получше запомнился, их войска разграбили город.
Беда никогда не приходит одна, гласит русская пословица, которая за свою верность заслуживает того, чтобы ее ввели во французский язык: в 1314 году на Брюссель обрушились чума и голод; в 1405 году там случился пожар, а в 1549 году произошло землетрясение: 25 000 человек погибло и 3 000 домов разрушилось вследствие этих бедствий.
Несмотря на все эти страшные несчастья, Брюссель превратился во времена правления герцогов Бургундских в один из самых процветающих городов средневековья. Его мануфактуры по производству оружия, гобеленов, сукна и кружева пользовались известностью как в Германии и Франции, так и в Англии и Испании; причем, когда Бургундская династия сменилась Австрийской, император Карл V, родившийся в Генте, избрал Брюссель местом пребывания правительства Нидерландов, а затем город стал свидетелем того, как он отрекся от престола в пользу своего сына Филиппа II.
Затем настал черед религиозных войн; иконоборцы уничтожали картины, разбивали статуи, опустошали церкви. Филипп II тотчас же передал своей сводной сестре Маргарите, внебрачной дочери Карла V, полномочия вершить судьбы еретиков и проливать их кровь. Начались казни. 8 ноября 1576 года в Генте был создан союз, куда вступили фламандские дворяне, которые объявили о своем несогласии с мерами, принятыми правительницей Нидерландов. Двести пятьдесят членов союза прибыли тогда в Брюссель, чтобы вручить Маргарите свое прошение, и были допущены к ней. Именно во время этой аудиенции, услышав, как Берлемон, говоривший шепотом с регентшей, назвал депутатов гёзами, то есть нищими, Бредероде повторил это слово во всеуслышание; и вскоре в единодушном порыве негодования оно было подхвачено как кальвинистами, так и протестантами, которые для своего герба избрали котомку нищего и суповую миску и разделились в соответствии с тем, где им приходилось сражаться, на лесных, равнинных и морских гёзов. Филипп понял, что одной женщине не под силу сдерживать подобный бунт. Он послал туда войско, генерала и палачей. 22 августа 1567 года в Брюссель вступил герцог Альба, а 5 июня следующего года на Ратушной площади были обезглавлены Ламораль, граф Эгмонт, и Филипп Монморанси, граф Горн; все дома на площади были задрапированы в черное. Что же касается принца Оранского, то он вовремя скрылся: Вильгельм Молчаливый предугадал намерения герцога Альбы.
Казни продолжались два года. В течение этих двух лет все умелые и предприимчивые фабриканты, какие только были в Бельгии, покинули Брюссель и отправились способствовать обогащению Лондона. Наконец, первыми утомились палачи. Филипп отозвал герцога Альбу; на смену ему пришел Луис де Рекесенс, но он умер в 1576 году. 1 мая следующего года дон Хуан Австрийский занял его пост в качестве наместника. Через четырнадцать месяцев он уступил его эрцгерцогу Маттиасу, во время правления которого разразилась знаменитая эпидемия чумы 1578 года, унесшая 27 000 человеческих жизней в одном только Брюсселе.
Любое событие на руку народу, стремящемуся отвоевать свою независимость. Бедствие вынудило испанское правительство ослабить свой надзор. Вильгельм Оранский воспользовался этой минутой передышки. Постепенно его имя вновь приобрело в Нидерландах большой вес, а вскоре призвали вернуться и его самого. В 1580 году протестанты возвратились в Брюссель и вновь открыли свои молельные дома; 21 мая 1581 года они стали хозяевами и в свою очередь превратились в угнетателей, а Филипп II лишился верховной власти из-за того, что попирал права и привилегии народа.
И вот теперь скажите, нет ли знака Провидения в том, что манифест, повлекший за собой это отрешение от власти, был подписан Вильгельмом Оранским и составлен в таких выражениях, что на заседании 23 ноября г-ну Ро-денбаху, депутату от Западной Фландрии, оставалось лишь зачитать его с трибуны, чтобы в 1830 году к представителям династии Нассау было применено то самое наказание, какое один из их предков требовал применить к Филиппу II в 1580 году?
Вот выдержка из этого теоретического обоснования восстания; в нем Вильгельм Молчаливый утверждал законность возглавленного им мятежа:
«Вы ответите, что Филипп II — король. Я же, напротив, говорю вам, что не знаю такого короля; пусть он является таковым в Кастилии, Арагоне, Неаполе, Индии и повсюду, где он повелевает как угодно; пусть он является таковым, если желает спокойного правления, в Иерусалиме, Азии и Африке, ибо там я не знаю ни одного герцога и ни одного графа, чья власть была бы ограничена в соответствии с правами, соблюдать которые он поклялся в день своего воцарения.
Однако либо из-за пищи, которую он вкушал в Испании, либо следуя советам тех, кто раз и навсегда приобрел над ним власть, в душе он всегда испытывал желание подвергнуть нас прямому и полному подчинению, каковое именуют покорностью, и тем самым окончательно лишить нас исконных прав и свобод, как это делают его министры с несчастными индийцами или, по меньшей мере, с калабрийцами, сицилийцами, неаполитанцами или миланцами, забывая о том, что страны эти не были захвачены, а по большей части являлись родовыми владениями или уже добровольно отдались во власть его предшественникам в обмен на предложенные выгодные условия».
Не выглядит ли это так, спрашиваю я, что некий член Национального конгресса излагает суть жалоб, которые начиная с 1814 года Бельгия могла бы выдвинуть против династии Нассау? Вильгельм Молчаливый продолжает свое воззвание и развивает в нем мысли относительно прав вольных городов, прав, которые в те времена не мог понять Филипп II и которые не желали понимать в годы царствования Вильгельма Нассау.