Страница 13 из 155
Нам хотелось удержать г-на Монье, чтобы получить ответы на тысячи вопросов, вертевшиеся у нас на языке. Но г-н Монье исчез: он носился по мебельным лавкам Мадрида. И потому мы вынуждены были довольствоваться беседой между собой, но, должен сказать, сударыня, она не стала от этого менее оживленной. В самом деле, все было для нас внове: люди, молчаливые и строгие, смотревшие на нас с застывшими лицами, напоминая в своей неподвижности вереницу теней; женщины, чью красоту не могли скрыть лохмотья; мужчины, гордые, несмотря на свои рубища; дети, рядящиеся в лохмотья отцовских одежд, — все это было для нас не просто другим народом, но еще и другим веком. Буланже пребывал в восторге. Начиная с Байонны, он на каждом шагу встречал модели, позировавшие бесплатно, что позволяло сэкономить как время, поскольку не нужно было тратить его на их поиски, так и деньги, поскольку платить им не требовалось.
Когда мы выходили из бани, появился г-н Монье. «Все готово», — объявил он, потирая руки. «Как, все готово?» — «Да, можете подниматься! Столы прочно стоят по крайней мере на трех ножках, постели так или иначе постелены, стулья способны вас выдержать, если у вас достанет осторожности садиться по одному на каждый!» — «Господин Монье, вы великий человек!» (Наш хозяин скромно поклонился.)
Мы вошли в дом и прежде всего заглянули в мастерскую. Там происходило нечто невиданное! Росный Ладан сам по себе включился в работу. Он открывал ящики и распаковывал ружья; в удивлении я опустил руки. «Оставьте это, займитесь сундуками», — сказал я ему. «Сундуки уже в комнатах господ». — «Прекрасно, дайте мне ключи!» — «Сундуки все раскрыты». Я не мог прийти в себя от такой расторопности. Надо сказать, что в Поле она меня всегда беспокоила: когда он становился таким чрезмерно услужливым, это означало, что он совершил какой-то промах и пытается заслужить прощение.
Я не сомневался, что в багаже не окажется каких-нибудь очень нужных вещей и, наверно, их исчезновение и пытается скрыть Поль, расставляя сундуки, мешки со спальными принадлежностями, складные дорожные сумки и ящики. У меня был их список. Поль заметил, как я рылся в кармане, вытаскивая этот список; он удвоил свое усердие и, убираясь в комнате, стал приближаться к двери, ведущей в коридор. «Поль! — позвал я (мы ведь договорились, сударыня, что я зову его то Поль, то Пьер, то Росный Ладан, так ведь?). — Поль! Давайте проверим багаж по списку!»
Если прибегать к терминам живописи, то можно сказать, что лицо Поля бывало трех совершенно различных тонов: обычно цветом оно напоминало черную тушь, но, в зависимости от обстоятельств, то бледнело, то краснело; краснея, оно становилось похоже на флорентийскую бронзу, бледнея — приобретало мышино-серый оттенок. Поскольку сейчас лицо Росного Ладана стало мышиносерым, я понял, что потеря была существенной. Тем более следовало проверить перечень багажа. Я проявил упорство, хотя Поль делал все от него зависящее, чтобы отвлечь меня от этого замысла.
Не хватало коробки с патронами. Это была серьезная утрата. В общей сложности мы имели семь ружей, в том числе один двуствольный карабин; только два из них были обычной системы, остальные четыре были ружьями Лефошё, то есть они заряжались патронами и со стороны затвора. За вычетом шестидесяти патронов, по случайности оказавшихся в углублениях ящика для ружей, наш пороховой склад был полностью опустошен. Правда, нам говорили, что в Испании осталось очень мало разбойников, всего пятьдесят — шестьдесят, не больше. Блаженна страна, если она может пересчитать своих разбойников! Однако в Африке осталось еще много куропаток, шакалов, гиен и даже пантер, и мы рассчитывали на них всех поохотиться. Что касается львов, то их во всем Алжире осталось не больше, чем разбойников в Испании, — их всех истребил Жерар.
Росный Ладан получил приказ предпринять самые энергичные поиски пропажи и сделал вид, что он ищет. Через два-три дня, когда он увидел, что барометр нашего настроения вместо бури показывает хорошую погоду, он признался с улыбкой, обнажившей все его тридцать два зуба, что коробка с патронами осталась на таможне то ли Ируна, то ли Байонны и он точно это помнит.
Пока Поль занимался поисками патронов, мы упрочивали свое положение в завоеванных владениях и создавали там дивный беспорядок, самое полное представление о котором дает кабинет пищущего человека или мастерская художника. Решив первоочередную проблему размещения, мы занялись вопросами питания. Прошу Вас, сударыня, не удивляйтесь, что время от времени я возвращаюсь к этой теме, ведь к ней приходится возвращаться по крайней мере раз в день не только самым грубым, чувственным натурам, но и самым духовным.
Вы, сударыня, живете в Париже и, перед тем как выйти из кареты, сквозь ее стекла видите по обе стороны улицы кафе с богатыми вывесками, рестораны с заполненными витринами, возбуждающими Ваш аппетит, а потому Вас удивляет, не правда ли, что есть страны, где надо заботиться о том, каким образом пообедать, и Вы хотите сказать: «Ну, пойдите в ресторан или пошлите в продуктовую лавку за начиненной трюфелями пуляркой, гусиным паштетом и лангустами — ведь в крайнем случае и так можно пообедать!» О Господи! Да, сударыня, так можно пообедать, и даже очень хорошо пообедать, но, к сожалению, гусиный паштет поставляют из Страсбурга, лангусты — из Бреста, а начиненные трюфелями пулярки — из Периго-ра. Из-за значительности расстояний, на которые я имел честь обратить Ваше внимание, все эти чисто французские продукты, прибывая в Мадрид, оказываются подпорченными, и потому приходится прибегать к иному способу питания.
На поиски такого способа питания нам и нужно было безотлагательно отправиться. После двух или трех часов разысканий мы уладили проблему наших трапез, и вот каким образом. В Мадриде, за исключением богатых домов, повара и кухарки — фигуры почти мифические. Так что нельзя мечтать о том, чтобы нанять повара или кухарку. Здесь те, кто голоден, и иностранцы, разумеется, в том числе, идут на рынок или посылают туда своих слуг, а затем сами готовят фрикасе или жаркое из купленных продуктов.
К счастью, я, как Вам известно, сударыня, охотник с детских лет и, можно было бы даже добавить, охотник достаточно умелый. В возрасте десяти — двенадцати лет я нередко убегал из дома — хотел сказать отцовского, но увы, у меня никогда не было отцовского дома, поскольку мой отец умер три года спустя после моего рождения, — итак, я убегал из материнского дома, чтобы браконьерствовать в густых лесах, под сенью которых мне довелось родиться. В течение дня, а иногда двух дней или целой недели я блуждал из деревни в деревню, не имея иных средств к существованию, кроме своего ружья, и меняя часть своей добычи — зайцев, кроликов, куропаток — на хлеб и вино; вторую часть я съедал вместе с этим хлебом и вином, а третья часть неизменно предназначалась моей матери: я приносил ей свой трофей подобно Ипполиту, складывающему свою добычу к ногам Тесея, чтобы утишить его гнев. Такой образ жизни, сходный с тем, какой вел сын Антиопы, вероятно, наносил вред моему умственному воспитанию, но в высшей степени способствовал моему кулинарному образованию. А потому, сударыня, есть немало читателей, оспаривающих достоинства моих книг, но нет ни одного гурмана, который, попробовав мои соусы, усомнился бы в их отменном качестве.
Итак, я был единодушно избран метрдотелем французского посольства в Мадриде, а Поль получил звание поставщика. Сообществу пришлось поиздержаться на приобретение большой корзины, чтобы потери Поля при покупке яиц, моркови, отбивных котлет и окорока были как можно меньше. Эти меры предосторожности были необходимы для приготовления завтраков, которым предстояло были всегда состоять из двух или трех горячих или холодных блюд и четырех чашек шоколада на каждого (нужно сказать Вам, сударыня, что испанцы пьют шоколад из маленьких чашечек-наперстков). Что касается обедов, то г-н Монье рекомендовал нам итальянский ресторан Лар-ди, где мы могли рассчитывать на вполне приличный стол. В Италии, где едят плохо, лучшие рестораторы — французы; в Испании, где вообще не едят, лучшие рестораторы — итальянцы.