Исповедь маркизы

Не имея возможности видеть, что происходит вокруг, я по-прежнему вижу то, что уже произошло; я перебираю свои воспоминания, и у меня не хватает слов благодарности г-ну Уолполу за то, что он подал мне мысль восстановить их в памяти. Это очень приятное для меня времяпрепровождение.

Среди моих монастырских подруг были барышни Роклор, дочери той самой герцогини де Роклор, которую король Людовик XIV любил в течение нескольких месяцев; то были очень богатые наследницы, но крайне безобразные девицы, особенно старшая, к тому еще и горбунья. При них находилась гувернантка по имени г-жа Пёлье, жизнь которой проходила за изготовлением липучек — своего рода сладостей из патоки и еще не знаю какой гадости. Тем временем воспитанницы гувернантки бегали вместе с нами по монастырю, придумывали массу проделок и воплощали их в жизнь, к великому возмущению монахинь, однако г-жу Пёлье все это не заботило.

Я была в прекрасных отношениях со старшей из барышень Роклор, умной девушкой с необычайно милым и забавным нравом.

Нашим совместным развлечениям не было конца; мадемуазель де Роклор брала меня с собой к своей досточтимой матушке, а также к близкой подруге герцогини, г-же де ла Вьёвиль, часто вывозившей девушку из монастыря: такое позволяли лишь ей одной.

Как-то раз мадемуазель де Роклор вызвали в приемную в неурочный час, когда никто туда не ходил. Она долго отсутствовала и вернулась вся красная, взволнованная до такой степени, что не слышала, о чем говорили вокруг. Я первая обратила на это внимание; к тому же моя подруга искала меня глазами; незаметным жестом она попросила меня выйти из класса, что я и не преминула сделать.

Как только мы оказались наедине, она воскликнула:

— Ах, милая подружка, у меня важная новость.

— Что случилось?

— Меня выдают замуж.

— За кого?

— За господина принца де Леона, сына господина герцога и госпожи герцогини де Роган, племянника госпожи де Субиз.

— Вы довольны? Иначе ведь и быть не может?!

— Я в самом деле довольна. Я только что его видела: он мне нравится.

— Он красив? Он мил?

— Ни то и ни другое, но он мне нравится. Он очень умен и, кажется, в восторге от меня.

— Тем лучше!

— Он богат, я тоже. У нас будет большой дом; вы будете ездить ко мне в гости, душенька. Я выдам вас замуж за какого-нибудь вельможу. Вы будете счастливы, мы все будем счастливы.

— Ах! Я не возражаю, но мне что-то не верится.

И тут Роклор принялась превозносить принца де Леона на все лады. Я почтительно ее слушала и в то же время полагала, не будучи в этом уверена, что в глубине души она надо мной посмеивается. Я смотрела на ее горб и еще более кривое лицо и не переставала удивляться, что благодаря золоту все это можно не замечать.

Однако, для того чтобы понять суть этой истории, следует знать, что представлял собой герой этой истории принц де Леон; Роклор не подозревала об этом, а я тем более, ибо в ту пору я ничего не знала ни о жизни вообще, ни о дворе в частности.

Принц де Леон был высокий, статный и очень некрасивый малый. У него была походка пьяного человека и, безусловно, самые неловкие манеры, какие только могут быть. Он участвовал в одном военном походе, не стесняя себя в средствах, а затем объявил, что болен и не в состоянии больше служить; он обосновался в Париже и покидал его лишь в случае крайней необходимости, когда ездил к кому-нибудь на поклон.

Молодой человек отличался блестящим умом и к тому же был отъявленным интриганом; он держался крайне высокомерно и, несмотря на его уродство, на него всегда и повсюду обращали внимание.

Будучи заядлым и хладнокровным игроком, принц де Леон довольно часто выигрывал и тратил на себя много денег, но не стоило просить его о какой-нибудь даже самой простой услуге. Этот капризный, взбалмошный, упрямый человек никому ни в чем не уступал, делал все, что ему заблагорассудится, и никогда не отказывался от принятого решения.

Он влюбился в некую актрису по имени Флоранс, у которой от герцога Орлеанского родились сын, аббат де Сен-Фар, ставший впоследствии архиепископом Камбре, и дочь, вышедшая замуж за генерал-лейтенанта г-на де Сегюра.

Эта Флоранс была красивая, ловкая, бывалая особа. Она очаровала г-на де Леона и настолько вскружила ему голову, что он не отходил от нее ни на шаг. Господин и г-жа де Роган страшно встревожились, опасаясь, что их сын женится на комедиантке; они тряслись от ужаса и предпринимали все возможные меры, чтобы избавиться от нее. Тем временем, представьте себе, Флоранс родила г-ну де Леону трех детей; он поселил свою любовницу в Терне, в прелестном доме на Рульских аллеях, и осыпал ее подарками, не считая остального.

Флоранс была неприятной особой, и я никогда не понимала, чем она пленяла всех этих мужчин. При всей ее красоте у нее был угрюмый вид. Ладно бы с ней связался только князь де Леон, но ведь ею увлекся еще и сам господин герцог Орлеанский!..

В ту пору г-н де Леон должен был председательствовать в штатах Бретани; этот пост, имея на то право, уступил ему отец, исполнявший эту обязанность поочередно с г-ном де ла Тремуем.

Принцу следовало отбыть в Динан, и ему было крайне тяжело расставаться с любовницей. Флоранс же нисколько не страдала; в то время как г-н де Леон горевал и отчаивался у ее ног, она заявила, пожимая плечами:

— Вы такой простак: возьмите меня с собой.

— Взять тебя с собой, душа моя! Взять тебя в Бретань, на собрание штатов, где я буду председательствовать?

— Почему бы и нет?

— Такого еще не бывало.

— Значит, будет.

— Но тебя забросают камнями, тебя оттуда выгонят, моя бедная Флоранс!

— Полноте! Я поеду в вашей карете!

— В моей карете?

— Да, в вашей карете, с вашей шестеркой лошадей, с вашими лакеями и телохранителями и Бог знает с чем еще! Черт побери, кому придет в голову, кто я такая? Все примут меня за знатную даму; я же актриса и сумею сыграть свою роль, и ваши бретонцы будут оказывать мне уважение.

— Ах! Вероятно, это было бы забавно, но это безумие.

— Безумие! Отчего же? Это дело решенное, если вам будет угодно.

— Что ж, клянусь честью! Нас в этом не изобличат. Ты поедешь.

Флоранс села в карету принца, запряженную шестеркой лошадей, как и было ею предсказано; она напустила на себя в высшей степени елейный и невинный вид, заставив восхищаться ее строгими и чуть ли не целомудренными манерами, и облачилась в строгое, почти монашеское платье; славные бретонцы ни о чем не догадывались до тех пор, пока в один прекрасный день проезжие придворные не узнали и не разоблачили плутовку.

Разразился страшный скандал.

Прямо на заседании штатов на г-на де Леона едва не посыпался град оскорблений со стороны этих честных людей, возмущенных подобной дерзостью. К счастью, Флоранс жила не в самом Динане, а на некотором расстоянии от него; если бы не это, бретонцы уготовили бы ей плачевную участь. Их нерешительность и долгий путь к ее дому спасли лицедейку от расправы. Тем не менее принц подвергся оскорбительным упрекам.

— Мы позволили таким образом скомпрометировать своих дочерей и жен, общавшихся с этой тварью! — возмущались бретонцы.

— Только и всего? — отвечал в ярости молодой человек. — Я женюсь на ней, и ваши жены будут весьма польщены, если она возьмет их к себе горничными.

Эти слова запомнили и повторяли в светском обществе, где они вызвали всеобщее негодование; прежде всего их передали герцогу де Рогану, который не на шутку встревожился и, как только сын вернулся, принялся делать ему внушение. Он предложил принцу выплачивать этой особе ренту в размере пяти тысяч ливров, если тот согласится с ней расстаться, и обещал позаботиться об их детях. Он предлагал даже больше, но принц не желал ничего слушать и отказался от этих предложений.

Господин де Роган был в отчаянии; исчерпав все средства, он отправился к своей сестре г-же де Субиз, несмотря на то что они были в ссоре, и стал умолять ее помочь отвести нависшую над ним страшную угрозу.