Рассказы

— Ничего! — ответил тот.

— Итак, раз им оттуда не выбраться, то они либо сдадутся, либо умрут с голоду.

— Без сомнения.

— Доктор, сколько дней человек может жить без пищи?

Тот, к кому обратился с вопросом полковник, был маленький толстый человечек, похожий на шар, к которому школяр ради шутки прилепил голову и ноги; несомненно, он меньше любого другого был готов к эксперименту на самом себе для выяснения ответа на этот вопрос и потому, услышав его, казалось, весь содрогнулся.

— Без пищи, полковник? — переспросил он с ужасом. — Без еды? Но человек, ведущий правильный образ жизни, не должен допускать более пятичасовых промежутков между приемами пищи и питаться реже трех раз в день! Что касается вина, которое следует пить, то это зависит от нрава, от возраста...

— Я вас не спрашиваю о правильном режиме питания. Я задаю простой научный вопрос, доктор! К тому же, успокойтесь, он к вам лично не имеет никакого отношения.

— Если вы за это ручаетесь, полковник...

— Ручаюсь!

— Тогда я вам отвечу, что при осаде Генуи, когда мне представилась возможность провести множество опытов такого рода, мы пришли к выводу, что в среднем человек не может продержаться без пищи более пяти-семи дней.

— Так вы были при осаде Генуи?

— Да, — ответил врач на удивление безучастно.

— Как же вы, с вашей привычкой к правильному образу жизни, смогли перенести подобные мучения?

— О, — промолвил доктор, — я был в том знаменитом полку, который, как только начался голод, принял решение есть австрийцев, и мы не слишком страдали от нехватки провианта.

— И какими они были на вкус? — засмеялся полковник.

— Неплохими, — серьезно ответил доктор. — Поскольку их регулярно, раз вдень, обрабатывали шомполами, мясо у них было выдержанное.

— Ну, что ж, — заметил полковник, — подождем, пока они сдадутся или перемрут с голоду! Спасибо за приятное сообщение, доктор! Не хотите ли перекусить со мной?

— Охотно, полковник.

— Жюльен, — обратился полковник к своему вестовому, — предупреди моего повара, что к завтраку сегодня будет четверо гостей.

Удовлетворившись заверениями Антонио и сведениями, полученными от доктора, полковник отдал распоряжения: офицерам усилить надзор, а солдатам — бдительность. Три тысячи дукатов снова были обещаны тому, кто принесет в лагерь голову Джакомо.

Прошла неделя. Каждое утро полковник обходил посты, чтобы узнать, не сдались ли осажденные, потом шел на свой наблюдательный пункт, наводил подзорную трубу на вершину горы, разглядывал бандитов, либо сидевших, свесив ноги в пропасть, либо греющихся на солнце, и призывал к себе Антонио, неизменно твердившего:

— Клянусь вам, ваше сиятельство, если они не питаются травой, как кролики, или песком, как кроты, то ничего съедобного у них быть не может!

После этого призывался доктор, и тот в свою очередь заверял:

— Это непременно произойдет завтра, полковник; человеческий организм не в состоянии жить больше пяти-се-ми дней при полном отсутствии пищи, и завтра они либо сдадутся, либо умрут от голода. Пойдемте завтракать, полковник!

На двенадцатый день полковник потерял терпение. Он велел, по своему обыкновению, привести Антонио и разыскать полкового врача. Однако на этот раз он сказал бандиту:

— Ты негодяй!

А врачу бросил:

— Вы дурак!

Он посадил доктора под арест, а Антонио посоветовал подумать о душе, на случай если она у него имеется. Врач безропотно подчинился с рабской дисциплинированностью военного, а Антонио поспешил окликнуть уже удаляющегося полковника.

— Послушайте, полковник, — сказал он ему, — вам мало будет проку, если вы меня повесите, ибо от этого те, кто наверху, ни на день раньше не сдадутся и не умрут голодной смертью; вероятно, они нашли не известный ни мне, ни вам способ добывать питание. Надеюсь, вам не приходит в голову мысль брать их приступом, так как только скатывая камни, которых в горах в избытке, они сокрушат целую армию, у вас же всего один полк. Если бы я был на вашем месте — заметьте, полковник, я говорю вам это с хладнокровием человека, часто глядевшего смерти в глаза и боровшегося с ней за свою жизнь, но не боящегося ее, — итак, повторяю, если бы я был на вашем месте, то решил бы выяснить, каким чудом эти люди могут жить на отрезанном от всего мира горном уступе, на бесплодной вершине; я бы решил это выяснить не для удовлетворения личного интереса, а чтобы воспользоваться их опытом при подобных обстоятельствах. Я проявил бы настойчивость и, поскольку узнать это можно единственным способом, прибегнул бы к нему.

— И какой же это способ?

— Я бы сказал тому самому Антонио, чья смерть была бы для меня бесполезна, а жизнь могла бы пригодиться: «Поклянись мне кровью Христа, что ты вернешься сюда через неделю!» — и после этого освободил бы его.

— А что будет делать Антонио в течение этой недели?

— Он присоединится к своему бывшему атаману, скажет, что ему удалось вырваться из рук палача и что он вернулся жить или умереть с ним вместе. И вряд ли Антонио будет так глуп, а Джакомо так хитер, что за неделю Антонио не сможет разгадать секрет Джакомо; а уж разгадав, он вернется сообщить о нем полковнику, который, согласно своему обещанию, отпустит Антонио на свободу.

— Ну, а если он не раскроет секрета Джакомо?

— Он все равно вернется, и тогда полковник выполнит свою угрозу и повесит его.

— Это дело! — сказал полковник.

— Договорились! — ответил Антонио.

— Клянись!

Антонио снял с груди маленький ковчежец, из тех, что носит всякий благочестивый неаполитанец — на местном наречии он называется abbitiello[14], — протянул его полковнику и, держа руку над ковчежцем, произнес:

— Югянусь этим ковчежцем, освященным в римском соборе святого Петра в Вербное воскресенье, возвратиться сюда через неделю как пленник, независимо от того, узнаю я секрет Джакомо или нет!

Полковник хотел вернуть ему ковчежец, но Антонио отвел его руку.

— Храните его как залог, — сказал он, — и, если я не вернусь через неделю в этот же час, этот ковчежец останется у вас свидетелем моего клятвопреступления. Бросьте его тогда в огонь, и пусть в таком же пламени я буду гореть вечно!

— Этот человек может идти куда ему вздумается, — распорядился полковник.

В тот же вечер Антонио присоединился к своим бывшим товарищам; Джакомо, считавший его убитым или повешенным, принял его как отец принимает сына. Антонио рассказал о своем побеге, и ему все поверили; когда он умолк, Джакомо заметил:

— Досадно, что ты пришел так поздно, — ты мог бы с нами отобедать.

Антонио сказал, что он ел перед побегом, поэтому не голоден и спокойно может подождать до следующего дня.

— К тому же, — прибавил он, — ваша еда не может быть слишком обильной, а я не хотел бы уменьшать долю других, по крайней мере сегодня.

Жест, сделанный Джакомо, достаточно красноречиво говорил: «Мы, конечно, не живем в довольстве, но все необходимое имеем».

Антонио предполагал, что увидит своих бывших товарищей исхудавшими, истощенными, умирающими от голода, но ничего подобного не оказалось, — напротив, они были бодрыми, жизнерадостными и крепкими. Мария по-прежнему была полной и свежей, ее младенец выглядел здоровым; Антонио считал, что они питаются кореньями и дикими плодами, но, осмотрев лагерь, увидел кости; правда, они были тщательно обглоданы, но ведь до того, как их обглодали, на них было мясо! Как могло мясо попадать в руки людей, отрезанных от всего мира, затерянных на этом скалистом уступе? Этого он не мог понять. На мгновение ему пришла в голову мысль, что по каким-то тайным тропам, по каким-то подземным ходам к ним пробирается какой-нибудь пастух, но он тотчас же отверг ее, понимая, что если есть путь, по которому кто-то приходит, то им можно воспользоваться, чтобы уйти, и, разумеется, не стал бы Джакомо в этом случае сидеть, как петух на колокольне, на этой вершине в течение двенадцати дней. Он ничего не понимал. Уж не заключили ли они договор с дьяволом?

14

 Украшение (ит.)