Страница 15 из 182
Вследствие естественной гармонии, по мере того как его тело наливалось силой, хорошело и его лицо: у Жоржа всегда были великолепные глаза и зубы, он отрастил подлиннее свои черные волосы, смягчил щипцами их природную жесткость; болезненно-бледная кожа стала матовой, и белизна ее говорила об утонченности и меланхоличности его натуры. В общем, юноша так же старался быть привлекательным, как ребенком старался быть сильным и ловким.
Когда Жорж, окончив курс философии, вышел из коллежа, он был уже элегантным кавалером пяти футов и четырех дюймов роста и хотя и немного худым, но прекрасно сложенным. Он знал почти все, что полагалось знать светскому человеку. Однако он понимал, что ему теперь мало не уступать ни в чем обыкновенным людям: надо было добиться во всем превосходства над ними.
Упражнения, которые он сделал для себя обязательными, не отягощали его, ибо он был теперь свободен от учебных занятий и стал хозяином своего времени. Он установил раз навсегда такой порядок дня: утром, в шесть часов, отправлялся верхом, в восемь шел в тир стрелять из пистолета, с десяти утра до полудня занимался фехтованием, от полудня до двух слушал лекции в Сорбонне, с трех до пяти занимался рисованием в какой-нибудь студии и наконец вечером посещал театр. Его изящные манеры еще в большей степени, чем его состояние, распахивали ему двери в светские салоны.
Жорж завел знакомства среди лучших парижских художников, ученых и самых знатных вельмож; будучи достаточно сведущим в искусстве, науке и модах, он вскоре прослыл одним из самых утонченных умов и самых блистательных кавалеров столицы. Таким образом, он почти достиг своей цели.
Однако же ему еще оставалось последнее испытание: уверенный в своем превосходстве над другими, он не знал, может ли повелевать самим собой. Но Жорж был не такой человек, что терпит неуверенность в чем-либо: он решил избавиться от сомнений насчет самого себя.
Его часто беспокоило опасение, что он может стать игроком.
Однажды он вышел из дома с карманами, полными золота, и направился к Фраскати. Он сказал себе: «Я буду играть три раза, каждый раз по три часа, и каждые три часа я рискну десятью тысячами франков; по прошествии трех часов, выиграв или проиграв, я прекращаю игру».
В первый день Жорж проиграл свои десять тысяч франков менее чем за полтора часа. Но он не уходил, пока не прошли три часа с начала его игры. Он смотрел, как играют другие, и, хотя у него в бумажнике оставалось двадцать тысяч банкнотами, предназначенные для того, чтобы рискнуть ими в следующие два раза, он не поставил на сукно ни одного луидора сверх того, что назначил сам.
На второй день Жорж сначала выиграл двадцать пять тысяч франков, потом, согласно своему решению, продолжал играть, пока не прошли три часа, спустил весь свой выигрыш и, кроме того, еще две тысячи; тут он заметил, что играет уже три часа, и прекратил игру с такою же пунктуальностью, как и накануне.
На третий день Жорж сначала проигрывал, но когда у него оставалась последняя банкнота, ему вдруг начало везти; оставалось играть три четверти часа, и в течение этих сорока пяти минут ему сопутствовала такая удача, которая становится легендой в устах завсегдатаев игорного дома; можно было подумать, что на эти сорок пять минут Жорж заключил договор с дьяволом, чтобы невидимый дух подсказывал ему на ухо цвет, который должен был выпасть, и карту, которая должна была выиграть. К великому изумлению присутствующих, перед Жоржем выросла куча золота и банковских билетов. Жорж даже перестал думать, он бросал деньги на стол и говорил крупье: «Ставьте куда хотите»; тот ставил деньги наугад, и Жорж выигрывал. Два профессиональных игрока, следившие за игрой Жоржа и, подражая ему, выигравшие огромные суммы, подумали, что настал момент делать ставки, противоположные тем, что делал Жорж; так они и поступили. Но удача осталась верной Жоржу. Они потеряли все, что выиграли до сих пор, затем все, что у них было с собой, потом, поскольку им здесь доверяли, они одолжили у крупье пятьдесят тысяч франков и тут же проиграли их. Что касается Жоржа, то он совершенно бесстрастно, со спокойным лицом смотрел, как перед ним вырастает куча золота и банковских билетов, время от времени поглядывая на стенные часы, которые должны были пробить час его ухода. Когда этот час настал, Жорж тут же прекратил игру, вручил выигранные деньги слуге и с тем же спокойствием, с тою же бесстрастностью, с какой он играл, выигрывал или проигрывал, вышел, сопровождаемый завистливыми взглядами тех, кто присутствовал при этой сцене и ожидал увидеть его на следующий день.
Но, против всеобщего ожидания, Жорж больше не появился. Более того, он положил золотые монеты и банкноты в ящик секретера, с тем чтобы открыть его только через неделю. Когда прошла неделя, он открыл ящик и пересчитал свои деньги. Он выиграл двести тридцать тысяч франков.
Жорж был доволен собой: он победил свою страсть к игре.
Как и всеми уроженцами тропиков, Жоржем владели пылкие чувства.
После какого-то бурного пиршества приятели повели его к куртизанке, известной своей красотой и капризным характером. В этот вечер у современной Лаисы был приступ добродетели. Время прошло в разговорах о морали: можно было подумать, что хозяйка дома претендует на премию Монтиона. Однако глаза прекрасной проповедницы, порой устремленные на Жоржа, выражали страстное желание, противоречащее ее холодной речи. А Жоржу эта женщина показалась еще более желанной, чем ему о ней говорили. И в течение трех дней воспоминание об этой обольстительной Астарте преследовало девственное воображение молодого человека. На четвертый день Жорж направился к дому, где она жила; сердце его отчаянно билось, когда он поднимался по лестнице; он позвонил так сильно, что чуть не оборвал шнур звонка; потом, слыша приближающиеся шаги горничной, он приказал своему сердцу ослабить биение, лицу — принять спокойное выражение, и голосом, в котором невозможно было угадать и следа волнения, попросил горничную отвести его к хозяйке. Та с радостью услышала его голос и прибежала чуть ли не вприпрыжку, потому что образ Жоржа не давал ей покоя с первой встречи, когда юноша произвел на нее глубокое впечатление, и теперь она надеялась, что его привела к ней если не любовь, то, по крайней мере, желание.
Она ошибалась: это было еще одно испытание, которому Жорж решил себя подвергнуть; он пришел, чтобы противопоставить железную волю пылким чувствам. Он пробыл у этой женщины два часа, бросив вызов собственной бесстрастности; воспротивившись одновременно напору своих чувств и ласкам блудницы, победив в этом втором испытании, как победил и в первом, через два часа он ушел.
Жорж был доволен собой: он подчинил себе свои чувства.
Мы говорили, что у Жоржа не было той безотчетной храбрости, какая бросает человека в самое опасное место, но была та рассудочная храбрость, что проявляется, если без нее нельзя обойтись. Жорж в самом деле боялся, что он по природе не храбрец, и часто дрожал от мысли, что при неотвратимой опасности он, возможно, не будет владеть собой и поведет себя как трус. Эта мысль чрезвычайно мучила его, поэтому он решил, как только представится случай, воспользоваться им и подвергнуть испытанию свою душу. Такой случай представился, притом довольно необычным образом.
Однажды Жорж был с одним из своих приятелей у Лепажа и в ожидании, пока освободится для него место, смотрел, как стреляет один из завсегдатаев тира, который, как и сам Жорж, считался одним из лучших стрелков Парижа. Тот, кто упражнялся сейчас, выполнял почти все невероятные фокусы, которые предание приписывает шевалье Сен-Жоржу и которые приводят в отчаяние новичков, а именно — попадал каждый раз в яблочко, всаживал пулю в след от другой пули, разрезал пулю надвое, стреляя в лезвие ножа, и всегда удачно проводил множество подобных опытов. Нужно сказать, что самолюбие стрелка было возбуждено присутствием Жоржа, тем более что служащий тира, подавая стрелку пистолет, тихо сказал ему, что Жорж стреляет, по меньшей мере, так же метко, как он. Поэтому при каждом выстреле он старался превзойти себя, но, вместо того чтобы услышать от Жоржа заслуженную похвалу, он, напротив, слышал, как Жорж отвечал на удивленные восклицания зрителей: