Страница 37 из 165
— Кстати, о псе, сударь, — просипел земледелец. — Должен заметить, что ваша собака изрядно нас напугала.
— Ролан? — разыграв удивление, спросил Сальватор.
— А его зовут Ролан? — уточнил нотариус.
— У меня мелькнула надежда, что это бешеный пес, — заметил врач.
— А Ролан, видимо, только впал в неистовство, — изрек нотариус, потирая руки и полагая, что нашел удачное словцо.
— Вы сказали "надежда"? — спросил Сальватор врача.
— Да, сударь, именно так я и сказал. Нас одиннадцать. У меня, значит, было десять шансов против одного, что собака бросится на одного из моих товарищей, а не на меня. А так как я специально изучал бешенство, я имел бы случай наложить на свежую рану составленное мною противоядие, которое я всегда ношу с собой, в надежде на то, что представится случай испытать его.
— Я вижу, сударь, — сказал Сальватор, — что вы настоящий филантроп. К сожалению, моя собака не является, сейчас, по крайней мере, "пациентом", если выражаться языком медицины, и вот доказательство: только посмотрите, как она послушна!
Сальватор указал псу под стол, словно на конуру:
— Место, Брезиль, место!
Он обратился к гостям и продолжал:
— Не удивляйтесь, что я заставил своего пса лечь под стол, за который я сяду вместе с вами. Я шел на ужин, — лучше поздно, чем никогда! — как вдруг встретил на дороге господина Жерара. Я хотел уехать вместе с ним, но он настоял на том, чтобы я к вам присоединился. Я не смог устоять перед его приглашением, совпадавшим с моим желанием, тем более что в его отсутствие он поручил мне быть за хозяина.
— Браво! Браво! — вскричали присутствовавшие, очарованные прекрасными манерами Сальватора.
— Садитесь на место хозяина, — пригласил его нотариус. — Позвольте мне наполнить ваш бокал и предложить тост за его здоровье.
Сальватор подал бокал.
— Это более чем справедливо, — сказал он. — Пусть Господь наградит его по заслугам!
Он поднял бокал и пригубил вино.
В это мгновение Брезиль протяжно завыл.
— Ого! Что это с вашей собакой? — спросил нотариус.
— Ничего. Так он обыкновенно одобряет тост, — сообщил Сальватор.
— Отлично! — похвалил врач. — Вот пес, получивший прекрасное воспитание. Правда, спич у него получился невеселый.
— Сударь! — проговорил Сальватор. — Вы знаете, что бывают необъяснимые наукой случаи, когда некоторые животные предчувствуют несчастье. Может быть, нашему другу господину Жерару как раз угрожает какая-то непредвиденная беда?
— Да, так говорят, — подтвердил врач. — Но мы вольнодумцы и не верим в этот вздор.
— А вот моя бабушка… — начал было цветовод.
— Ваша бабушка была просто дура, друг мой! — оборвал его врач.
— Прошу прощения, — продолжал нотариус, обращаясь к Сальватору, — но вы, кажется, говорили об опасности, которая может угрожать господину Жерару?
— Опасность? — переспросил землемер. — Какая же опасность может угрожать честнейшему человеку на земле, никогда не сворачивавшему с прямого пути?
— Горячему патриоту! — прибавил судебный исполнитель.
— Преданнейшему другу! — поддержал врач.
— Всегда готовому на самоотречение! — вскричал нотариус.
— Вы же знаете, господа, что таких-то и подстерегает несчастье: лучшие погибают первыми! Несчастье, как библейский лев, quaerens quern devoret[17], нападает главным образом на праведников, как на Иова к примеру.
— Тогда какого черта делает ваша собака? — спросил цветовод, заглядывая под стол. — Она пожирает траву!
— Не обращайте внимания, — отозвался Сальватор. — Мы говорили о господине Жераре и остановились на том, что…
— … что страна, давшая жизнь такому человеку, — подхватил нотариус, — может этим гордиться.
— Он снизит налоги, — подсказал врач.
— Поднимет цены на зерно, — прибавил земледелец.
— Снизит цены на хлеб, — вставил садовод.
— Ликвидирует национальный долг, — заявил судебный исполнитель.
— Проведет реформу в Медицинской школе! — воскликнул врач.
— Введет во Франции новый кадастр, — заверил землемер.
— О! — воскликнул нотариус, прерывая этот восторженный хор. — Ваш пес засыпал мне землей все панталоны.
— Возможно, — согласился Сальватор. — Впрочем, давайте не будем обращать на него внимания.
— Напротив, господа! — возразил врач, заглянув под стол. — Эта собака странно выглядит: язык вывалился, глаза налились кровью, шерсть встала дыбом.
— Вполне может быть, — произнес Сальватор. — Но если ей не мешать, она не тронет. Это пес-мономан, — со смехом прибавил Сальватор.
— Должен вам заметить, — с умным видом проговорил врач, — что слово "мономан" происходит от "monos" и "mania", то есть "одна мысль" и, стало быть, может применяться лишь к человеку, поскольку только человек наделен способностью мыслить, а собака живет лишь инстинктами, очень развитыми, спору нет, но они не могут идти ни в какое сравнение с существом высшего порядка — человеком.
— В таком случае, — возразил Сальватор, — объясняйте это как хотите, инстинктом или способностью мыслить, но Брезиль сейчас занят только одним.
— Чем?
— У него было двое молодых хозяев, которых он очень любил: мальчик и девочка. Мальчика убили, девочка исчезла. Но пес так хорошо искал, что недавно нашел девочку.
— Живую?
— Да, живую и здоровую. А мальчика убили и закопали; бедный Брезиль надеется найти место, где был спрятан труп, и ищет его повсюду.
— "Quaere et invenies"[18], — сказал нотариус, радуясь возможности блеснуть своими познаниями в латыни.
— Простите, — вмешался врач, — но вы тут нам целый роман сочинили, сударь.
— С вашего позволения, это подлинная история, — поправил Сальватор, — и притом весьма страшная.
— Мы сейчас за десертом; как говаривал покойный господин д’Эгрефёй, большой гастроном, это как раз подходящее время для историй. И если вы хотите рассказать нам свою историю, сударь, мы внимательно вас слушаем.
— Я с удовольствием это сделаю, — сказал Сальватор.
— Она обещает быть интересной, — прибавил врач.
— Надеюсь, — коротко ответил Сальватор.
— Тсс, тсс! — послышалось со всех сторон.
На мгновение воцарилась тишина, и вдруг Брезиль так жалобно взвыл, что присутствовавшие вздрогнули, а садовод, успевший несколькими словами показать, что он вовсе не такой вольнодумец, как врач, не удержался и вскочил, пробормотав:
— Дьявол, а не пес!
— Да сядьте вы! — потянул его за полу фрака, заставляя занять прежнее место, землемер.
Садовод заворчал в ответ, но все-таки сел.
— Историю! — стали просить гости. — Рассказывайте свою историю!
— Господа! — начал Сальватор. — Я назову свою драму, так как это скорее драма, а не история: "Жиро, честнейший человек".
— Подумайте! — заметил судейский. — Почти господин Жерар, честнейший человек.
— Да, разница в самом деле всего в двух-трех буквах. Но я добавлю подзаголовок, и все вместе будет звучать: "Жиро, честнейший человек, или Внешность обманчива".
— Прекрасное название! — подал голос нотариус. — На вашем месте я бы отнес эту драму господину Гильберу де Пиксерекуру.
— Не могу, сударь. Я предназначаю ее господину королевскому прокурору.
— Господа, господа! — вмешался врач. — Позвольте вам заметить, что вы мешаете рассказчику.
— Не волнуйтесь, я начинаю, — успокоил его Сальватор.
— Тише! — шикнул землемер. — Тише!
Стало слышно, как Брезиль с остервенением скребет землю и шумно дышит.
Сальватор начал.
Наши читатели уже знают драму, которую он рассказал, употребляя вымышленные имена.
Благодаря своей необычайной проницательности, отлично развитому инстинкту Брезиля, Сальватор сумел в результате своих поисков восстановить весь ход событий, как умелый архитектор по нескольким обломкам восстанавливает античный памятник или как Кювье по нескольким костям восстанавливал облик допотопного чудовища.
17
"Ища, кого поглотить" (лат.).
18
"Ищите, и найдете" (лат.).